Карта Черни

7 мая 1942 года сотрудник госбезопасности спросил у Владимира Кельвеса, каким был порядок оформления на работу кандидатов, которые во время оккупации хотели бы устроиться в Чернскую сельскохозяйственную комендатуру.

«Кельвес активно помогал немецкому командованию»

Владимир Густавович пояснил: все поступающие на работу первым делом должны были, так сказать, явиться на смотрины в городскую управу к заместителю бургомистра Никольскому. А затем уже Никольский посылал с запиской в сельхозкомендатуру – и там поступающий подавал заявление о приеме на работу. «Таким образом почти все инструкторы сельхозкомендатуры добровольно подавали заявления о приеме на работу, – рассказал Кельвес. – Заявления подали Зайцев Алексей Степанович – о приеме на работу контролером по мельницам; Крылов Иван Иванович, Кутепов Петр Федорович, Подчуфаров Андрей Васильевич, Чистяков Иван Андреевич, Неструев Виктор Александрович и другие. Все они подали заявление о приеме на работу на должность инструктора».

Чем же должны были заниматься эти самые инструкторы сельскохозяйственной комендатуры? На них возлагались обязанности контролировать выполнение на местах приказов и распоряжений германских оккупационных властей.

– Поручалось ли немецким солдатам развозить приказы по сельсоветам? – спросили Кельвеса.

– Нет, немцам таких поручений не давалось, – прозвучало в ответ. – И приказы немцам не вручались.

Из постановления о предъявлении обвинения Владимиру Кельвесу от 14.01.1942 г.

Кельвес в период оккупации немецкими войсками Чернского района активно помогал немецкому командованию, работал в сельскохозяйственной комендатуре, был направлен на быстрейшее установление германского фашизма, на разорение колхозного имущества, на конкретное оказание материальной помощи немецкому командованию, которая выражалась в конфискации как крупного, так и мелкого рогатого скота у населения. Все указания были направлены на подрыв экономики Советского Союза.

Из материалов, предоставленных пресс-службой Управления ФСБ России по Тульской области

Его заставляли носить воду, а он заставлял убирать улицы

Владимира Кельвеса хорошо знал Николай Борзенков.

ДОСЬЕ

Николай Васильевич Борзенков. Родился в 1897 году в деревне Кофаново Орловского района Орловской области. Проживал в поселке Чернь. Отец был арендатором водяной мельницы, находившейся в селе Марьино на Орловщине; со слов Николая Борзенкова, его отец был сослан примерно в 1930 г. за контрреволюционную деятельность. Получил среднее образование. С 1915 г. трудился по найму. В РККА служил писарем с 1918 по 1922 год, затем был снят с воинского учета по болезни. Работал помощником старшего землеустроителя Чернского райзо (районного земельного отдела. – Прим. ред.). Беспартийный. Состоял в браке, воспитывал 2 детей.

Когда гитлеровцы захватили Чернский район, Николай Борзенков по 11 ноября 1941-го находился в деревне Богачевка Дьяковского сельсовета. Потом пришел в Чернь – там жила мать его супруги. И решил там остаться. «На квартире у меня квартировали немцы, – рассказал он сотруднику госбезопасности 19 февраля 1942 года. – Первое время они меня заставляли носить воду, но 16 ноября 1941 года меня вызвал к себе в комендатуру Никольский (заместитель бургомистра) и предложил мне работу в полиции. За день до этого он меня заставил пройтись по улицам Черни и заставить жителей произвести уборку улиц от мусора, что я и сделал. Но когда он мне предложил работу в полиции, то я отказался и ушел домой. Дня через два после этого случая меня вызвал в сельскохозяйственную комендатуру агроном райзо Кельвес и предложил мне работу в сельскохозяйственной комендатуре землеустроителем, я дал на это согласие».

«Я сначала отказывался, но Слаутинский пригрозил меня расстрелять»

Николай Борзенков в период оккупации один раз выезжал с приказом о явке председателей колхозов и сельсоветов на регистрацию в сельхозкомендатуру, успев посетить три сельсовета: Дьяковский, Синдеевский и Полтевский.

Будучи землеустроителем при немецкой сельхозкомендатуре, Борзенков переписал в тетрадь земельные площади из двенадцати колхозных шнуровых земельных книг; «книги же оставались у Кельвеса и куда они делись, я не знаю».

Борзенкова к себе вызывал, кроме Кельвеса, и бургомистр Слаутинский – он, Слаутинский, был вместе с Никольским. «В этот раз мне они предложили должность полицейского…от этой должности я отказался».

Посещал Борзенков и военную комендатуру. В начале декабря 1941-го его туда пригласил Слаутинский. Когда Борзенков пришел, то увидел Слаутинского среди немцев. Простые местные жители в той «компании» отсутствовали. Там Слаутинский предложил Николаю Васильевичу «сделать карту поселка Чернь». «Кроме как снять копию со старой карты Черни, мне никаких заданий не давалось, – сказал Борзенков. – Я сначала отказывался, но Слаутинский пригрозил меня расстрелять, и я вынужден был выполнить указание. Копию карты я снял и отдал ее Слаутинскому».

Примерно 17 ноября 1941-го Борзенкова пригласили в горуправу. Первое время она располагалась в квартире Слаутинского – это было очень удобно, пожалуй, для последнего. Николай Васильевич пришел, увидел толпу. Слаутинский в это время назначал пришедших к нему на должности – главным образом в полицию и в городскую пожарную команду. «Кроме меня, на этом совещании, если можно так назвать это сборище, полицейскими были назначены Симаков Андрей Петрович, Сошин Павел Иванович, еще один молодой человек, фамилию его не помню, он приходится зятем бывшего дьячка Архангельского, – перечислил Борзенков. – Примерно в середине ноября 1941 года в квартире Никольского было созвано совещание работников городской управы, на котором выступил немецкий переводчик и объяснил задачи работников горуправы, в частности, полицейских, которые сводятся к следующему. Выявление партизан и донесение о них немецким оккупационным властям, отбирать у населения награбленное имущество и передача его городской управе, наблюдение за порядком в городе».

– Сколько раз вы были в немецкой военной комендатуре? – задал вопрос сотрудник госбезопасности.

– Один раз, со Слаутинским, когда мне предлагали снять копию с карты поселка Чернь.

– А карту вы сами отнесли в военную комендатуру после того, как вы ее сделали?

– Да, как только карту я скопировал, я отнес ее сам в немецкую военную комендатуру, пришел я туда со Слаутинским, который ушел, а я остался, так как военный комендант разговаривал по телефону и мне пришлось ожидать. Потом я передал карту коменданту, он мне на это что-то сказал по-немецки, я не понял, переводчика в это время там не было. Припоминаю еще один случай посещения мною военной комендатуры. Это было в декабре 1941 года. Около моего дома я встретился с немецкими солдатами, которые подозвали меня и заставили меня нести газеты в военную комендатуру. Я эти газеты в сопровождении солдата отнес и возвратился обратно домой.

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.

Благодарим пресс-службу УФСБ России по Тульской области за предоставленные материалы

На фото Сергея Киреева: реконструкция событий 1941 года в Тульской области