Поэзия кисти и живопись словом

 Татьяна ЕЛАГИНА
 Елена КУЗНЕЦОВА

Когда художник рассказывает о себе – это тоже своего рода живопись, только словами. Наш земляк, член Союза художников России Александр Новгородский поделился своей длинной и яркой историей: от момента, когда еще в детстве призвание нашло его, через послевоенную юность и до нынешних дней.

Спичечный коробок
и иллюстрации к книге
– В первый класс пошел в городе Армавире. Учился на пятерки, но школу прогуливал: уходил в горы землянику лесную собирать, – с улыбкой вспоминает Александр Евгеньевич. – Это было в войну, и все наши мальчишеские игры были военными. Мы находили какие-то поломанные винтовки, собирали патроны и стреляли по мишеням. И обязательно вешали себе картонные медали.
Он честно признается: матери с таким хулиганом было тяжело управиться. Она трудилась на веревочной фабрике, а отец ушел на фронт, служил на Украине в десантных войсках, потом оказался в плену.
– Очень мощный мужик был. – Новгородский сжимает кулак, демонстрируя, насколько. – У меня вообще семья была сплошь из крепких людей. Есть в роду и казацкие атаманы. Когда императрица приказала выбрать сто красивейших пар и отправить в Екатеринодар для основания, среди них были и мои предки…
Новгородский рассказывает о моменте, когда он, еще совсем мальчишка, решил, что станет художником, что будет развивать врожденный талант. Это было после войны в родной станице Кореновской Краснодарского края.
– С фронта вернулся дядя Вася – сержант, с медалями, – вспоминает художник. – Помню, как он взял пожелтевший ватман и фотографию родителей. Карандаш легко летал над листом, а потом он долго растушевывал линии. Я глаз не мог отвести, смотрел как завороженный: из-под руки Васи выходили мамины лучистые глаза, узнаваемый овал лица…
Он вспоминает, как хотелось, чтобы и у него тотчас стало получаться так же споро и мастеровито, мечталось начать с серьезного – с портрета. Но дядя Вася был строг и мудр – сказал для начала рисовать спичечный коробок, разобраться, как светом и тенью передать объем, форму.
В четвертом классе мальчишка начал много рисовать, делал иллюстрации к книгам. Отец рвения сына не разделял. Фронтовик сурово предупредил, что не время сейчас художником становиться, надо народное хозяйство поднимать. Но Новгородский ясно понимал, что не будет из него толкового механизатора, потому как душа лежит к живописи.
По окончании школы в 1953 году Новгородский поступил в Краснодарское художественное училище, такого непослушания отец стерпеть не мог и несколько дней не разговаривал с отпрыском.
– Первый курс я окончил круглым отличником. В это же время сделал свою первую выставку, она состояла в основном из полотен, изображающих природу, лошадей. 20 октября, в день рождения, я получил повестку в армию. Служил три года и закончил офицером, – гордо вскинул подбородок Александр Евгеньевич.

Ти щто, художник?
Служить отправили в молдавские Флорешты.
– Ехал туда в вагоне с развеселыми одесситами, – вспоминает Новгородский. – Им мечталось быть матросами, и они так заигрались в это, что с модных в те времена кепок поотрывали козырьки, чтобы те стали бескозырками. У одного парня дюже крепкий кожаный головной убор был, но одесские ребята не сдались и отожгли козырек на буржуйке. Дальше – больше. Решили продавать все, что на них надето. И я, 19-летний юнец, поддался, конечно, общему азарту и на полустанке спустил свою рубашку. Так в Молдавию и приехал – полуголым. Там солдаты сжалились надо мной и кинули какую-то драную телогрейку прикрыться…
Александр окончил полковую школу сержантом-пулеметчиком. Но и живопись на три года не позабыл, на удивление много практики было.
– Стоим на плацу перед «покупателями», так называли офицеров, которые распределяют, кого в автовзвод, к примеру, взять, кого в связь, – продолжает Новгородский. – А в это время мобилизовался из клуба художник, так сказать, вакансия пустовала. Директор клуба по фамилии Базелян – он был евреем и говорил с характерным акцентом – спросил: «Ти щто, художник?» Ответил, конечно, утвердительно…
Довольно скоро новобранец получил первое свое «боевое» задание – написать 20 портретов отличников боевой подготовки, причем отпустили на это чуть больше суток.
– Я в училище только горшки на первом курсе рисовал, до портретов-то еще не дошли. Но приказ есть приказ, и к назначенному сроку работу выполнил. Ходил потом мимо стены, где эти «красавцы» висели, и от стыда за художества голову в плечи вжимал. А потом как-то вызвал меня к себе полковник. Пригласил домой, за стол усадил, накормил несолдатскими блюдами. А потом достал репродукцию Шишкина «Ручей в саду» и говорит: нарисуй, дескать, такую же. Сказано – сделано, принес командиру готовую работу. А он: «Хорошо получилось, сержант. Но здесь, на полянке, нарисуй костерок – а около него мои внучата Борька и Нинка грибы жарят».

От «Фехтовальщицы»
к «Пунктирам»
После армии, будучи уже третьекурсником, он решил попытать свои силы и поступить в МГХИ им. В. И. Сурикова, что с легкостью ему удалось. Окончил институт в 1956 году и сразу же переехал в Тулу по приглашению однокашника Евгения Дрофина. Супруга Новгородского в это время как раз оканчивала полиграфический институт, а в Туле открывался комбинат по этому профилю. Все складывалось как элементы мозаики.
Годом позже, в 1966-м, его дипломная работа «Фехтовальщицы», которую писал по примеру рублевской «Троицы», получила бронзовую медаль на ВДНХ. Уже полвека полотно висит в стенах альма-матер – как одна из лучших дипломных работ за все время.
В 1970 году Александр Евгеньевич стал членом Союза художников России. В 2013-м мастера выдвигали на звание заслуженного художника России. Всю жизнь он ищет безупречность линий и форм, экспериментирует со светом и цветовым решением. Его мастерская – под самой крышей обычной многоэтажки: здесь широкие окна, впускающие много света. Вся его обитель заставлена полотнами в тяжелых грубых рамах, скульптурами – они расставлены так, что иной раз померещится, что это живые люди, притихшие, шепотом переговаривающиеся о чем-то. А там, где будто случайно осталось немного свободного места, художник разложил предметы, с которых его студенты будут писать натюрморты. Он по сей день работает с учениками, говорит, что у него своя, особая методика. Параллельно мастер готовит выставку из 40 абстрактных картин «Пунктиры».
В свои 80 с лишним лет художник очень крепок, по ходу беседы он живо жестикулирует, вскакивает с табурета, чтобы в лицах разыграть ситуацию, о которой ведет повествование. Густые, взлохмаченные брови то и дело взлетают из-за оправы очков, когда Новгородский слышит очередной вопрос.