Хранительница традиций

Костяк коллектива Суворовской станции скорой медицинской помощи составляют люди преклонного возраста. Светлане Владимировне Афоничевой 75-й годок пошел, Зинаида Дмитриевна Ерохина на пару лет старше. Давно на пенсии, но продолжают трудиться Виталий Викторович Мовин, Валентина Ивановна Морозова, Татьяна Кузьминична Акулова…

Пенсионеры вообще составляют главную рабочую силу региональной (и не только) медицины. Может быть, кто-то и ушел бы на заслуженный отдых – солить огурцы на даче и нянчить внуков. Но ведь смены им нет! Неумолимая статистика свидетельствует о том, что, если в здравоохранении в самое ближайшее время кадровая политика не изменится к лучшему, медицина может пройти ту точку невозврата, когда поправить дела будет уже невозможно. И на больницы придется повесить замки…
Программа модернизации уже сейчас организует сеть лечебных учреждений, сообразуясь в первую очередь с наличием в определенном месте тех или иных специалистов. А поскольку на селе их сегодня кот наплакал, основной объем медицинской помощи здесь по факту приходится выполнять службе 03.
Алкоголики –
наш профиль
– Не могу я материнский дом бросить, – говорит Светлана Афоничева, и каждый день от проезжей дороги еще три километра идет до Зябрева. – Когда в доме живут – и он живет, а коли бросить – дом, как человек, умирает.
Сейчас в Зябреве доживают свой век два десятка одиноких стариков, а когда-то тут кипела жизнь. Окончив Калужское медучилище, молодая фельдшерица Светлана вернулась в родные места. Ее уважительно называли «наша врачиха», а потом нарекли амазонкой: девушка ловко держалась в седле и на патронаж всегда выезжала на колхозной лошади. Скоро она завербовалась в Чехословакию, в госпиталь Центральной группы войск. Но через несколько лет, уже навсегда, вернулась в родные места.
– Не знаю, кто меня так воспитал, но здесь мне лучше, чем где-то. Я патриот именно малой, своей собственной родины, – говорит Светлана Владимировна.
Медпункт в Зябреве давно закрыт, но медицинская помощь оказывается. Кем? Да ею же, Афоничевой. Сутки отдежурит в Суворове на «скорой», а трое суток возится со стариками в деревне. Давление меряет, уколы колет… Одного, с катарактой, к глазному в район чуть ли не на себе тащит, с другим, инсультником, возится как с дитем малым – массаж, зарядка, речевые упражнения.
Для Афоничевой, видно, не только материнский дом – дом, но и вся родная умирающая деревня. Пока она колет дровишки, топит печку и опекает этих стариков, здесь, на ее малой родине, теплится жизнь.
Главным злом малочисленного народа суворовских деревень фельдшер «скорой помощи» считает алкоголь. У нее даже мобильный звонит веселеньким таким заявлением: «Алкоголики – наш профиль». Раньше действительно 03 вызывали только по травмам, отравлениям грибами или к роженице со схватками, теперь же самый частый клиент – с алкогольной интоксикацией или наркотической ломкой. К ужасу видавших виды местных медиков в районе вошла в обыкновение уже не только травка, но и героин. Основной причиной такого удручающего положения вещей они называют отсутствие работы и скуку смертную провинциальной жизни.
– Я последний год работаю, пора на покой, – в сердцах роняет фразу Светлана Владимировна, будто стараясь утвердиться в этой мысли.
– Вот еще придумала, – возражает ей главный врач станции Ирина Малышева, – а вместо себя кого назначишь?
– И правда, некого…
Узка для кареты колея
С лекарствами в службе 03 теперь никаких проблем, и это – почти единственное благо, которое, безусловно, отмечает ветеран Светлана Афоничева. Новые кареты скорой помощи ей категорически не нравятся, потому как они не только красивы как настоящие кареты, но и ездят примерно так же: ровную сухую дорогу им подавай или, на худой конец, большую колею.
– Когда мы получали по нацпроекту «Здоровье» эти белоснежные автомобили, ну, думаем, счастье привалило. На старых «буханочках» работали, согнувшись в три погибели, а тут во весь рост стоишь, да еще техника всякая под рукой, – вспоминает фельдшер. – Про переоснащение службы столько восторгов поначалу было, да скоро они кончились, во всяком случае у тех, кто на этих машинах работает. Ведь для «газели» из-за своеобразного устройства передних и задних колес ее собственная колея узка. Чуть снежок припорошил – она вязнет, и дальше я уже иду пешком. В распутицу на ней проехать можно только в самом Суворове и в шахтерских поселках, а с асфальта съезжать даже не рискуем. После того как «уазики» сменили на «газели», «пешкодрала» у нас в разы прибавилось. Водитель остается в машине, а я пошла себе: кардиограф через плечо, в одной руке укладка с медикаментами, в другой палка – дорогу щупать и от собак отбиваться. От двух до десяти километров пешего хода при вызове из деревень. До Галкина, Матюкова, Шмарова, Зябрева дороги нет никакой. А у нас и без того «плечо» – сорок километров. Самые дальние деревни – Варушицы, Крюковка, Новослободские выселки. Даже там, где можно ехать, едва плетешься на этих «газелях». Поскольку везде – яма на яме. Час туда, час с пациентом обратно. Как такая «скорая» может быть действительно скорой?
По мнению Светланы Владимировны, государству надо было хорошо подумать, прежде чем пускать на наши «направления» плохо проходимые «газели». Водители суворовской станции считают, что стоило делать санитарные автомобили на базе полноприводного «Баргузина». Но даже те мелкие, но досадные промахи, на которые постоянно указывают специалисты заводу-производителю, так до сих пор и не исправлены.
– Фара-искатель у новых машин на правом борту, – говорит Афоничева. – А что, с левой стороны улицы домов нет? Раньше фара-искатель была лобовой, находилась на уровне аншлагов и вращалась специальной ручкой. Можно было, не выходя из автомобиля, найти лучом нужный номер здания. А теперь с карманным фонариком опять тем самым пешим ходом конкретный адрес ищем. А время-то уходит! Еще носилки в «газели» – большие, тяжелые, и, когда по ухабам скачем, так грохочут, что рации не слыхать. Аппаратура в целом неплохая: мы теперь сами делаем кардиограмму, измеряем сахар крови. Но зачем дефибриллятор в машине стационарный сделали? Это ж мне надо больного с остановкой сердца с пятого этажа спустить, в «газель» затащить и только уж потом дать разряд дефибриллятором, чтоб запустить миокард. И все это в ситуации, когда счет идет на секунды!
Впрочем, новые машины, собственно, уже успели стать старыми. Их же эксплуатируют круглые сутки. Да еще свой, местный казус: «газели» с высоким салоном, где так классно можно выпрямить спину, не входят в гаражные боксы. Гараж-то строили еще под «уазики»! Санитарный автомобиль нового поколения может встать лишь в ремонтный блок суворовской станции, что повыше боксов. Сейчас главный врач станции «пробивает» надстройку гаража, а то придут самые новые машины – уже по программе модернизации, им тоже придется на улице век вековать.
А вот что безусловно нравится фельдшеру Афоничевой, так это условия работы. Станция сияет чистотой, свежим ремонтом. Здесь просторно, уютно, есть комната отдыха. Только врачей нет. Один-единственный полставочник иногда выезжает с фельдшерами на вызовы. А десять лет назад, когда Светлану Владимировну ни у кого язык не поворачивался ветераном назвать, в каждой бригаде был доктор.
Русский «авось»
Наших людей, по мнению Афоничевой, можно поделить на две примерно равные части. Одна вызывает «скорую» по принципу «Имею право!», другая не набирает 03 даже в критическом состоянии: «Ничего, переваляюсь».
– Вот женщина недавно с инфарктом у меня была. Только через три дня после приступа машину вызвала – все ждала, что боль сама пройдет. Мы приехали, а у нее уже клиническая смерть. Я рукава заворачиваю и давай прямой массаж делать, рот в рот дышать. Три раза я ей мышцу заводила, но до больницы все равно не довезла. А когда у наркомана ломка, так он телефон обрывает, пока к нему едешь. Лекарство введу, чтоб снять интоксикацию, и говорю: «Зачем, бессовестный, трезвонил – вызов принят, значит приедем». А он: «Имею полное право на медицинскую помощь!»
Но не только в повальной пьянке дело, считает фельдшер. Вот девчонки беременные на пороге женской консультации стоят и цыбарят – это же абсолютно циничное отношение и к себе, и к будущему ребенку.
– В деревнях бабулям я по двадцать раз объясняю, какие лекарства от давления пить. Приезжаю в следующий раз по вызову, а препараты как лежали, так и лежат нетронутыми, – рассказывает Афоничева. – Говорю одной: вот парализует тебя, что делать будешь? Червей кормить? А она рукой махнет, будто с кем угодно такое случиться может, только не с ней. Происходит какое-то оскудение духа и ума, и оно уже не позволяет им делать простые вещи, способные уберечь от инсультов, диабетической комы. Толкую, толкую, а у них в одно ухо влетит – в другое вылетит.
И, пожалуй, только в деревне Зябрево, жителей которой взяла на поруки Светлана Владимировна, принципы здорового образа жизни большинству не чужды. Потому что есть у нее волшебная фраза: «Смотри у меня, после работы приду – проверю!»
Екатерина ГАРБУЗОВА
Фото Елены КУЗНЕЦОВОЙ