Общество

09:00, 10 апреля 2015

Моя сестра от голода обглодала пальчики до костей...

 Людмила ИВАНОВА
 Геннадий ПОЛЯКОВ

Машеньке было три года, когда на Калужскую землю пришли фашисты. Село Дубровка стало для них лакомым кусочком – там проходила железная дорога на Москву. Богатым уловом посчитали они и местных жителей: в населенном пункте стояло почти четыре сотни изб, и всех местных – от мала до велика – загнали в товарные вагоны и отправили в лагеря: немцам позарез нужны были рабочие руки.


С овчаркой
и плетью

На дворе стояла зима 1942 года. Отец Маши давно уже был на фронте, а дома оставалась мама, Анна Андреевна, и четыре дочки, старшей из которых было всего девять лет. С ними-то женщину и погнали из дому.
Мария Ильинична, конечно, помнит свои злоключения лишь отрывочно, потому что в то время была слишком мала. Но о плене очень много рассказывали мама и старшие сестры, а уж сколько плакали вместе, вспоминая пережитое…
– Нас часто перевозили с места на место, но лагеря мало отличались друг от друга. Это всегда были длинные бараки, обнесенные по периметру колючей проволокой, – говорит Мария Ильинична. – Помещения всегда холодные, с земляными полами. Мама почитала за счастье, если на нары была кинута солома…
Каждый вечер проходила перекличка. В барак влетал немецкий офицер в черном кожаном плаще, в начищенных сапогах, с блестящей кокардой на фуражке. Вместе с ним приходили два автоматчика и приводили огромную овчарку.
– Детки, держите головки, – говорила девочкам мама, и они, лежа на животах, ставили руки на локотки и клали головы на ладони. Если кто замешкался – сразу получал удар плетью, а иных и вовсе хватали, забирали с собой и больше не возвращали.

Шурочка, где твоя могилка?
Рано утром Анну Андреевну на целый день забирали на работы, а ее дочки оставались одни. Вечером она возвращалась в барак и, если везло, приносила две горсти картофельных очисток – их и ели. Но можно ли насытиться таким скромным ужином, который совмещал в себе еще обед и завтрак?
Пока матерей не было рядом, дети сами добывали себе пропитание: собирали траву и корешки, ползая у бараков. «Только к проволоке не прикасайтесь!» – всегда умоляла мать своих девочек. Дочки слушались. А ребятишек в лагере было много и есть хотели все, и обнесенная заграждением территория быстро превращалась в безжизненную пустыню. Зато за колючкой буйствовала трава. Но по проволоке шел ток. И если ребенок совал ручонки за ограждение, то так и оставался полулежать-полувисеть...
– А мы в кровь сдирали пальцы, ломали ногти, – вспоминает Мария Ильинична. – Много ли сил было у маленьких заморышей? Но тяжелее всего приходилось нашей младшей сестричке Шурочке. Ей было всего два года. И она не могла ползать с нами, собирая корешки. Она еще и есть толком не умела, поэтому с голоду грызла собственные пальчики, и они у нее были обглоданы до костей...
Однажды Анна Андреевна, забрав младшую дочку, ушла на другой конец барака, а оставшимся девочкам строго-настрого наказала сидеть на месте. Оказалось, что она и сестренка заболели тифом. «Если умрем, держитесь поближе к людям, а к нам не подходите», – сказала им мама.
Болезнь забрала Шурочку, а Анна Андреевна выжила...
– Мама потом всегда плакала, вспоминая свою младшую дочку, ведь мы даже не знаем, где ее сиротливая могилка, – и сегодня не может сдержать слез Мария Ильинична.

Невероятная
встреча

Отец Машеньки, попавший на фронт в начале войны, несколько лет сражался в партизанском отряде. В 1944 году, узнав, что его односельчане стали узниками и живут в лагере на окраине одного из городков в Западной Украине, он сумел встретиться с семьей. Сегодня эта история может показаться совершенно невероятной, но на то она и жизнь, чтобы преподносить сюрпризы тем, кто их заслуживает.
– Мама тогда работала на какую-то зажиточную семью: косила сено, доила коров, чистила навоз, – говорит Мария Ильинична. – Я не знаю, как отец отыскал ее, но о том, чтобы они встретились, и речи никакой не было. А украинка – та, что была хозяйкой над мамой, – кинулась в ноги лагерной охране и на коленях выпросила, чтобы Илья и Аня повидались. Она сказала: «Это мой брат пришел к жене и детям». И мои родители действительно на минуточку встретились...
Лагерь с пленными отбили у немцев в конце 1944 года, когда мать и три ее дочки оказались уже на территории Польши. На советскую землю ехали снова в товарных вагонах, но это был путь домой.
Поезд довез их прямо до родного села, но женщину и детей встречала унылая действительность из обугленных печных труб, оставшихся от сгоревших домов, а люди, вернувшиеся в деревню, жили в землянках.
– Когда немцы только подходили к Дубровке, мама собрала в сундучок платки и отрезы и закопала в огороде, – рассказывает наша собеседница. – Когда же попыталась найти его, оказалось, что искать нечего – все давно уже вырыли фашисты…

Горькая статистика
Отец Марии Ильиничны пришел со службы через год после Победы. Как и миллионы людей Страны Советов, они с женой строили светлое будущее. После войны в семье появилось еще пятеро детишек – и все мальчишки. Ребятня выросла, окончила школы, училища, вузы, устроилась на работу, обзавелась семьями. При этом о своем прошлом, проведенном в плену у немцев, ни Анна Андреевна, ни ее дочки никому не рассказывали, потому что беда продолжала жить с ними и дальше.
В те годы считалось, что оказавшиеся в плену боролись не до последней капли крови. А вернуть свое доброе имя на фоне миллионов погибших и замученных было подчас просто невозможно, потому что трагедии, которые пережили маленькие жертвы фашизма, не принимались во внимание. И никому не было дела, что миллионы безоружных женщин и желторотых детей попадали в руки гитлеровских нелюдей, потому что защитить их было некому.
Об узниках гитлеровских лагерей, гетто и других мест принудительного содержания, созданных фашистами и их союзниками в годы Великой Отечественной вой­ны, заговорили лишь в начале 90-х годов.
Тогда еще жива была мама Марии Ильиничны. И несколько раз они вместе ездили туда, куда страшно было возвращаться даже в мыслях спустя многие годы, хотя ни бараков, ни колючей проволоки уже не осталось.
Чтобы обрести заслуженные льготы, женщинам пришлось разыс­кивать своих подруг и друзей по несчастью. Но не все готовы были подтвердить, что вместе лежали на нарах в немецких бараках. Да и отношения между некогда братскими народами были уже не те. Чаще всего в ответ слышали: «Нет, пани, мы не будем подписывать никаких бумаг».
Мать и дочери разыскали дом, в котором жила украинка, которая свела их с отцом: они были уверены, что уж хозяйка-то им не откажет. Но ее к тому времени уже не было в живых.
В итоге у Анны Андреевны и всех ее девчонок значатся разные сроки лагерного прошлого, потому что свидетели, запомнив женщину, не могли это утверждать о ее детях. Впрочем, никто не сомневается, что мама и маленькие дочки были неразлучны…

Вернувшееся прошлое
После окончания школы Мария Ильинична получила профессию картограф-чертежник, вышла замуж за офицера, долго работала с секретными материалами.
В Тулу семья переехала после того, как супруга перевели сюда по службе. К тому времени у Трудовых подрастали две дочки. Жить бы теперь да радоваться, но в 36 лет Мария Ильинична овдовела. Устроиться на работу по специальности не получилось. Услышав о том, что она одна воспитывает маленьких детей, женщине давали от ворот поворот: кому нужны специалисты, которые то и дело будут брать больничные листы?
Пришлось Марии Ильиничне устроиться фасовщицей в магазин. И как ее мама, которая одинаково здорово могла класть скирды, отбивать косу или шить сарафаны, она бралась за любую работу: подменяла кассиров, стояла за прилавком и в итоге стала заместителем заведующей.
В этом году нашей героине исполнится 77 лет.
– Я думала, пройдут годы – и позабудется страшное прошлое. Но включаю телевизор, смотрю на разрушенный Донецк, на парней, которые ходят со свастикой на рукавах, и с ужасом понимаю, что все это я уже видела…
0 комментариев
, чтобы оставить комментарий

Ранее на тему