Хозяйка усадьбы

Доведись Наталье Грамолиной родиться в другом веке, обязанности ее в имении Поленово были б иными: «За девками присматривать, не скис ли в дежке квас...» Она же, будучи директором Государственного музея-заповедника (которым сейчас руководит ее дочь Наталья Поленова), присматривала не только за музейной усадьбой, но и за дачниками: вплотную к федеральному заповеднику подступали их коттеджи.
– Когда здесь создавался заповедник в 90-м году, кто только не упрекал нас: «Землю забираете! Помещики! А сами потом – в Америку!» На что я отвечала, что непременно землю ссыплем в мешки – да и за океан с ней, на пароходе... И вот двадцать лет прошло, и те же самые люди мне опять пеняют: «Что же вы тогда весь район не сделали заповедной зоной, сейчас бы никаких проблем не было!» А земля эта обладает большой притягательной силой для москвичей: им от «кольца до крыльца», то есть от МКАД до «собственного коттеджика в лесу», – минут сорок езды, тут всего-то 80 километров. Но пока нет культуры отношения – к земле, к деньгам, к ресурсам, все будет идти вкривь и вкось, и ничего у нас не заладится. А человеку должна принадлежать вся земля, тогда он станет настоящим ее хозяином.
– В одном только Заокском районе богатства несметные.
– Здесь находятся три музея, три величайших имени – Андрей Тимофеевич Болотов, Всеволод Федорович Руднев, Василий Дмитриевич Поленов – гордость России, это были личности, обладавшие лучшими человеческими качествами. На примере их жизней надо воспитывать молодежь: наладить экскурсионный бизнес и везти туристов со всего света, говорить о величии русского духа и любви к Отечеству.
– Наталья Николаевна, могли ли вы сорок лет назад, когда выходили замуж и были молодой романтической девицей, а не воительницей, предположить, что вам выпадет судьба «хозяйки усадьбы», которой надлежит заботиться и о покупке сенокосилки, и об охранной сигнализации – да тысячи разных проблем решать? Ведь вы москвичка в «надцатом» поколении, «столичная штучка», и вдруг – провинция, хозяйство, проблемы.
– Я думаю, человек рождается с каким-то предназначением и надо понять, где ты можешь сгодиться. Надо прислушиваться к себе: чего душа желает? Одиннадцать лет до приезда в Поленово я отработала в Муранове: училась в университете на вечернем отделении и водила экскурсии по усадьбе поэта. Каждое утро со Сретенки ехала на Ярославский вокзал, в 8.50 садилась на электричку, доезжала до станции Ашукинской, шла пешком, водила экскурсии, а в 17.10 ехала назад в Москву, и не уставала, мне все было в радость! Там работал правнук Тютчева, Кирилл Васильевич Пигарев, там царил дух русской усадьбы, дух России. Сегодня такие слова именуются пафосностью, ложными амбициями, а для меня в этом – жизнь...
– А с чего начинается Родина? И какой была Наташа Грамолина в детстве?
– Судя по фотографиям, я была очень смешной, в байковом платьице и в закатанных книзу чулках: носки тогда были редкостью. Помню, мне пять лет и мы с моей бабкой, Клавдией Леонтьевной, староверкой и кладезем мудрости, которую я очень люблю и вспоминаю по сю пору, закупаем в магазине на Солянке продукты к Пасхе. Сорок пятый год, в руки дают по пять яиц и по берестяной коробочке сырковой массы. И несем все домой, радуясь: будет праздник! Куличи бабка пекла в консервных банках, выкладывая их калькой изнутри. А кирпичик дрожжей приносила дворничиха тетя Рая, заходила в наш двор на Ульяновской улице, сейчас она Николо-Ямская, все хозяйки спускались к ней, и она делила проволочкой на порции. Помню еще, как в магазине на Садовой резали хлеб, который получали по карточкам, и самым большим счастьем было – съесть довесок, маленький кусочек.
– Значит, это понимание огромной страны, любовь к ней начались с запаха куличей, бабушкиных рук?
– И с послевоенной Москвы, с Победы, радости и гордости, что мы – мы все! – сопричастны к ней. А в моей семье, в меньшем мирке, была еще и тайна: сопричастность к церкви. Бабушкины молитвы, иконы, огонек лампадки – как из временного коридора вели в современный мир, где красные флаги и гимн по радио... А у соседей жили две монашки, Евдокия и София, – в абсолютном затворе, скользили тенями, не поднимая глаз, величественные, в черном. Бабка моя относилась к ним с величайшим уважением, и я благоговела, лишь смутно понимая, что передо мной – великая тайна. Кстати, крестным моего отца был будущий митрополит Крутицкий и Коломенский Николай. Помню, 8 сентября 47-го года, когда праздновалось восьмисотлетие Москвы, мы с отцом гуляли на Пушкинской площади, мне купили эклер и шарик – столько радости! – и вдруг меня, жующую, за шиворот подвели к благословению.
– Так ведь в тот день были ваши именины!
– Это я потом начала соображать, возникла значимость момента... Ничего в жизни не происходит просто так, и образ Николая-чудотворца появился в моей жизни в самые тяжелые времена. Даже мои добрые отношения со священником из Савинского храма отцом Александром Тузковым начались с него.
В свое время художник Гена Севрюков подарил мне мозаичное изображение Николая-угодника, и я понимала, что место ему не в доме, а в храме, вот он там и красуется. Реставрация этой церкви продолжается, ей уже более двухсот лет, и место там воистину святое. И деревни наши надо возрождать на исторических, намоленных местах. Там, где остались остовы изб, надо дома строить – дома, подчеркиваю, а не коттеджи.
– Расскажите, как вы с мужем начинали реставрацию церкви в Бехове?
– Когда я приехала сюда, храма не было – руины. Туда, в алтарную часть, любил заезжать на лошади председатель местного сельсовета, у него это считалось особым шиком. Есть удивительная способность у наших людей: поругать самое святое, а потом над этим же и слезы лить… Помню, как все радовались, когда началось возрождение церкви. В 69-м году мой покойный муж, Федор Дмитриевич, призвал сюда ребят из московской школы имени Василия Поленова: они первыми начали расчищать мусор и приезжали каждый год. А потом началось строительство, и – каюсь! – некоторые кирпичи мы попросту воровали, бывало, что кто-то из друзей привозил их в рюкзаке. Потом стало помогать государство... А на строительстве кто только не работал! И профессиональные строители, и студенты из Москвы, Тулы, Саратова, Куйбышева.
– Всем миром!
– Так и было. Харчили их, как говорил Федор Дмитриевич, мы на свой счет: продали в музей через Министерство культуры несколько этюдов, принадлежащих семье Поленовых, и на вырученные деньги закупали стройматериалы и продукты. Варили здесь, на усадьбе, потом на лошади по кличке Васька отправляли обед на стройку. И постепенно храм поднимался. 27 сентября 81-го года Саша Попов, величайший плотник, который сейчас возглавляет школу плотницкого мастерства в Кирилло-Белозерском монастыре, водружал крест. Он нес его по шаткому трапику от колокольни на основную главу храма – об охране труда речи не было. Делали крест здесь, в Поленове, потом везли его в телеге, на сене. И пока Сашка закреплял его в подкрестное яблоко, я отправилась в магазинчик поблизости: за портвейном, «окропить», как принято. И там меня поздравили с праздником – Днем Крестовоздвижения. Я обмерла! Села в телегу, погоняю лошадь, подъезжаю и кричу нашим: «Все будет замечательно: сегодня – Крестовоздвижение!» Мы тогда на радостях целовались и плакали, а потом поехали домой через деревню. В сумерках из всех домов выходили люди, крестились и кланялись земно...
И даже если бы только одно такое мгновение было в моей жизни, я уже имею право называться счастливым человеком.
Марина ПАНФИЛОВА
Андрей ЛЫЖЕНКОВ