Культура
09:17, 15 февраля 2013
Точка отсчета
В октябре прошлого года на вечере, посвященном 120-летию Поленовского дома, демонстрировался документальный фильм об этом удивительном месте, которое всегда притягивает людей. Там промелькнули кадры тридцатилетней давности, где восьмилетняя девочка Наташа ведет экскурсии, – серьезно, с достоинством.
Сейчас Наталья Поленова стала директором Государственного музея-заповедника, сменив в этой должности свою мать, Наталью Николаевну Грамолину. В сущности, судьба Натальи Федоровны была предопределена от рождения: всю жизнь усадьбой, построенной великим русским художником, управляли представители этой фамилии.
Детский мир
– Руководитель музея, то есть Наталья Николаевна, не церемонилась: живешь в Поленове, значит, должна работать, – рассказала она. – И никаких исключений для дочери: наоборот, с меня спрос был больше, чтобы ни у кого не сложилось впечатления, что директор как-то выделяет своего ребенка. Я заучивала текст по методичкам и пересказывала его экскурсантам. Начала с аббатства, потом перешла на диораму: становилась на скамеечку, чтобы меня было видно всем, и вещала. У мамы где-то сохранились мои расписки о получении в кассе трех рублей: такой был заработок. А потом, помню, шла в ларек с мороженым, на всю сумму накупала плодово-ягодного по семь копеек и забивала им морозилку. Было оно ярко-розовым, резко пахнущим, но за всю свою жизнь, кажется, ничего вкуснее я не ела… Когда пришло время идти в первый класс, меня отправили к бабушке в Москву, полагаю, по тем же соображениям: чтобы в местной школе не выделялась. Родители, которые сами не блистали знанием иностранных языков, всегда хотели, чтобы я их превзошла в этом. Кстати, еще один штрих к моему детству: каждый год, когда приезжала на каникулы, я взрастала здесь, как Маугли: носилась босая, в драной одежде, с многочисленными собаками, нередко от них цепляла блох. И мама пыталась их выводить, нагнув меня над тазом, мыла с чемерицей волосы, а потом, поняв тщетность своих усилий – друзья-собаки ждали под окном, – просто брила наголо. Но к сентябрю волосы отрастали, получалась стильная стрижка, с которой я и проходила в начальных классах. Еще помню, что под матрасом у меня постоянно лежали бананы: мама туда их укладывала, чтобы дозрели. И даже через много лет мне казалось, что стоит только приподнять матрас – и найдешь экзотический по тем временам фрукт. Да, порой я чувствовала себя заброшенной, когда в доме – постоянно гости, сотрудники, и моим хлебосольным родителям порой было не до меня, но все равно не представляю себе другого детства, другого мира. Хотя в своей личной жизни, со своей семьей стараюсь быть достаточно закрытой, но у меня, видимо, не такой характер, как у родителей…
– Я ловлю себя на мысли, что через Поленово за те сорок два года, пока я здесь, прошло великое множество великих людей, – вступает в разговор Наталья Николаевна. – Но как было объяснить маленькой Наташке, бежавшей навстречу Ахмадулиной, которая приезжала сюда с Борисом Мессерером, с какими-то диссидентами из Тарусы, что обращение «Белка» неуместно? Правда, Белле Ахатовне оно безумно нравилось… А однажды я увидела силуэт женщины в окне – в профиль, и Федор Дмитриевич Поленов сказал: «Анна Васильевна приехала!» Оказалось: Тимирева, последняя любовь Колчака. И они потом день целый бродили по аллеям, разговаривали, я даже не подходила – не хотела мешать. Недавно вышел фильм о дочери известного русского философа – Марине Густавовне Шпет, чьи детство, юность прошли здесь, в семье Поленовых. Мы до сих пор общаемся с ее правнуками – это и есть жизнь нашего дома…
Поленово – Париж
– После окончания школы была учеба в МГУ, поездка за границу, но точкой отсчета в моей жизни, как бы это пафосно ни звучало, всегда была эта земля, где родилась и выросла, – продолжает рассказ Наталья Федоровна. – И та жизнь в детстве, которая приучила меня к смене мест, лиц, помогла в дальнейшем: я легко адаптировалась во Франции, где захотела учиться. В моем сознании не существует границ: есть место, где ты работаешь, учишься, есть люди, которые окружают. К тому же я училась в спецшколе на Арбате, преподавание многих предметов велось на французском, изучались достопримечательности и карта метро Парижа. Был даже театр, где ставили Мольера, Гюго и я играла Козетту. С седьмого класса мы, школьники, стали ездить за границу по обмену: Киевский район Москвы, где располагалась школа, являлся побратимом Сен-Дени в Париже, и французско-русское сотрудничество было достаточно тесным, так что потом тоски вдали от Родины я на берегах Сены не испытывала. Мой муж, Юрий Кублановский, член редколлегии «Вестника русского зарубежья», жил много лет в иммиграции, у него там был свой круг общения, а близким другом – Никита Алексеевич Струве, внук Петра Бернгардовича... Во Франции проживают большая часть поленовских родственников, и мое пребывание там помогло нашему музею-усадьбе получить немалую часть коллекции внука Василия Дмитриевича. Еще там масса мест, связанных с именем русского живописца Поленова, который много путешествовал по Франции и Италии. Наш бывший министр культуры, а до этого посол Авдеев открывал даже улицу Русских Художников в Нормандии, в городе Вель: теперь оттуда мастера приезжают сюда на пленэры, фестивали. И Поленово всегда было со мной, а вот теперь я вернулась – чтобы осуществлять какие-то персональные и профессиональные задачи. Со мной приехали мои дети: сын Василий (он сейчас учится в Высшей школе политологии) и пятнадцатилетняя дочь Наталья.
Есть у нашего музея великолепные программы с Англией: в конце марта подписываем меморандум между Музеем Поленова и Галереей Джорджа Уоттса, которая находится в Комптоне: это художник, который близок и Васнецову, как символист, и Савве Мамонтову и Поленову, как меценат. В этой галерее мы делали презентацию нашего музея, которая привлекала внимание общественности, а теперь наша совместная программа вписана в государственную на 2014 год, который объявлен Годом России – Великобритании.
Незримые нити
– Я думаю, что каждый музей, усадьба – это мини-мир, – считает Наталья Поленова. – И мы стараемся его сохранить в окружающем меняющемся мире. Наталья Николаевна говорит, что мы живем в пространстве, которое напоминает фильм Андрея Тарковского «Солярис», а древлехранилища – те островки, куда причаливают люди: Мелихово, Ясная Поляна, дом Волошина в Крыму. И нам важно протянуть незримые нити, мостики меж друг другом и жить, не отрекаясь от нашей культуры, истоков, национальной аутентичности, быть интересными современникам, стать для них оберегом, чтобы помочь сохранить нечто очень важное… Знаете, я думаю, что история Поленова сродни многострадальной истории России: мы переживали все тяжелые периоды и взлеты, нет ни одного события, в котором бы не участвовали представители нашей династии. И они же сберегали здешние усадебные богатства для народа: нам есть чем поделиться с гостями, посетителями. Здесь довольно маленький штат – около девяноста человек, причем зимой, когда нет сезонных работ, сотрудников еще меньше. Федор Дмитриевич, когда был командиром корабля, сделал вывод: если матросу делать нечего, он начинает думать, что его обманывают. Ну, почти по аналогии с Салтыковым-Щедриным: «Когда начинают часто говорить о патриотизме – значит, опять что-то украли». Потому и Наталья Николаевна, и я всегда набираем то количество народа, которое действительно необходимо: с весны начинаем чистить парк, мусор вывозить тракторами, количество экскурсантов увеличивается, потом сенокос начнется… Сейчас много говорят о том, что музеи должны перейти на самоокупаемость, приносить деньги и не висеть на шее у государства. Но Поленовы всегда служили России и не считали себя обузой, все отдавали своей стране, в том числе – жизнь. Мой прапрадед был контужен под Бородином; прадед, дед, отец были военными офицерами, и они не думали, что в какой-то день их попрекнут рублем. Да и музейщики в России – всегда служители, хранители прошлого, бескорыстные сподвижники…
Марина ПАНФИЛОВА
Андрей ЛЫЖЕНКОВ
Сейчас Наталья Поленова стала директором Государственного музея-заповедника, сменив в этой должности свою мать, Наталью Николаевну Грамолину. В сущности, судьба Натальи Федоровны была предопределена от рождения: всю жизнь усадьбой, построенной великим русским художником, управляли представители этой фамилии.
Детский мир
– Руководитель музея, то есть Наталья Николаевна, не церемонилась: живешь в Поленове, значит, должна работать, – рассказала она. – И никаких исключений для дочери: наоборот, с меня спрос был больше, чтобы ни у кого не сложилось впечатления, что директор как-то выделяет своего ребенка. Я заучивала текст по методичкам и пересказывала его экскурсантам. Начала с аббатства, потом перешла на диораму: становилась на скамеечку, чтобы меня было видно всем, и вещала. У мамы где-то сохранились мои расписки о получении в кассе трех рублей: такой был заработок. А потом, помню, шла в ларек с мороженым, на всю сумму накупала плодово-ягодного по семь копеек и забивала им морозилку. Было оно ярко-розовым, резко пахнущим, но за всю свою жизнь, кажется, ничего вкуснее я не ела… Когда пришло время идти в первый класс, меня отправили к бабушке в Москву, полагаю, по тем же соображениям: чтобы в местной школе не выделялась. Родители, которые сами не блистали знанием иностранных языков, всегда хотели, чтобы я их превзошла в этом. Кстати, еще один штрих к моему детству: каждый год, когда приезжала на каникулы, я взрастала здесь, как Маугли: носилась босая, в драной одежде, с многочисленными собаками, нередко от них цепляла блох. И мама пыталась их выводить, нагнув меня над тазом, мыла с чемерицей волосы, а потом, поняв тщетность своих усилий – друзья-собаки ждали под окном, – просто брила наголо. Но к сентябрю волосы отрастали, получалась стильная стрижка, с которой я и проходила в начальных классах. Еще помню, что под матрасом у меня постоянно лежали бананы: мама туда их укладывала, чтобы дозрели. И даже через много лет мне казалось, что стоит только приподнять матрас – и найдешь экзотический по тем временам фрукт. Да, порой я чувствовала себя заброшенной, когда в доме – постоянно гости, сотрудники, и моим хлебосольным родителям порой было не до меня, но все равно не представляю себе другого детства, другого мира. Хотя в своей личной жизни, со своей семьей стараюсь быть достаточно закрытой, но у меня, видимо, не такой характер, как у родителей…
– Я ловлю себя на мысли, что через Поленово за те сорок два года, пока я здесь, прошло великое множество великих людей, – вступает в разговор Наталья Николаевна. – Но как было объяснить маленькой Наташке, бежавшей навстречу Ахмадулиной, которая приезжала сюда с Борисом Мессерером, с какими-то диссидентами из Тарусы, что обращение «Белка» неуместно? Правда, Белле Ахатовне оно безумно нравилось… А однажды я увидела силуэт женщины в окне – в профиль, и Федор Дмитриевич Поленов сказал: «Анна Васильевна приехала!» Оказалось: Тимирева, последняя любовь Колчака. И они потом день целый бродили по аллеям, разговаривали, я даже не подходила – не хотела мешать. Недавно вышел фильм о дочери известного русского философа – Марине Густавовне Шпет, чьи детство, юность прошли здесь, в семье Поленовых. Мы до сих пор общаемся с ее правнуками – это и есть жизнь нашего дома…
Поленово – Париж
– После окончания школы была учеба в МГУ, поездка за границу, но точкой отсчета в моей жизни, как бы это пафосно ни звучало, всегда была эта земля, где родилась и выросла, – продолжает рассказ Наталья Федоровна. – И та жизнь в детстве, которая приучила меня к смене мест, лиц, помогла в дальнейшем: я легко адаптировалась во Франции, где захотела учиться. В моем сознании не существует границ: есть место, где ты работаешь, учишься, есть люди, которые окружают. К тому же я училась в спецшколе на Арбате, преподавание многих предметов велось на французском, изучались достопримечательности и карта метро Парижа. Был даже театр, где ставили Мольера, Гюго и я играла Козетту. С седьмого класса мы, школьники, стали ездить за границу по обмену: Киевский район Москвы, где располагалась школа, являлся побратимом Сен-Дени в Париже, и французско-русское сотрудничество было достаточно тесным, так что потом тоски вдали от Родины я на берегах Сены не испытывала. Мой муж, Юрий Кублановский, член редколлегии «Вестника русского зарубежья», жил много лет в иммиграции, у него там был свой круг общения, а близким другом – Никита Алексеевич Струве, внук Петра Бернгардовича... Во Франции проживают большая часть поленовских родственников, и мое пребывание там помогло нашему музею-усадьбе получить немалую часть коллекции внука Василия Дмитриевича. Еще там масса мест, связанных с именем русского живописца Поленова, который много путешествовал по Франции и Италии. Наш бывший министр культуры, а до этого посол Авдеев открывал даже улицу Русских Художников в Нормандии, в городе Вель: теперь оттуда мастера приезжают сюда на пленэры, фестивали. И Поленово всегда было со мной, а вот теперь я вернулась – чтобы осуществлять какие-то персональные и профессиональные задачи. Со мной приехали мои дети: сын Василий (он сейчас учится в Высшей школе политологии) и пятнадцатилетняя дочь Наталья.
Есть у нашего музея великолепные программы с Англией: в конце марта подписываем меморандум между Музеем Поленова и Галереей Джорджа Уоттса, которая находится в Комптоне: это художник, который близок и Васнецову, как символист, и Савве Мамонтову и Поленову, как меценат. В этой галерее мы делали презентацию нашего музея, которая привлекала внимание общественности, а теперь наша совместная программа вписана в государственную на 2014 год, который объявлен Годом России – Великобритании.
Незримые нити
– Я думаю, что каждый музей, усадьба – это мини-мир, – считает Наталья Поленова. – И мы стараемся его сохранить в окружающем меняющемся мире. Наталья Николаевна говорит, что мы живем в пространстве, которое напоминает фильм Андрея Тарковского «Солярис», а древлехранилища – те островки, куда причаливают люди: Мелихово, Ясная Поляна, дом Волошина в Крыму. И нам важно протянуть незримые нити, мостики меж друг другом и жить, не отрекаясь от нашей культуры, истоков, национальной аутентичности, быть интересными современникам, стать для них оберегом, чтобы помочь сохранить нечто очень важное… Знаете, я думаю, что история Поленова сродни многострадальной истории России: мы переживали все тяжелые периоды и взлеты, нет ни одного события, в котором бы не участвовали представители нашей династии. И они же сберегали здешние усадебные богатства для народа: нам есть чем поделиться с гостями, посетителями. Здесь довольно маленький штат – около девяноста человек, причем зимой, когда нет сезонных работ, сотрудников еще меньше. Федор Дмитриевич, когда был командиром корабля, сделал вывод: если матросу делать нечего, он начинает думать, что его обманывают. Ну, почти по аналогии с Салтыковым-Щедриным: «Когда начинают часто говорить о патриотизме – значит, опять что-то украли». Потому и Наталья Николаевна, и я всегда набираем то количество народа, которое действительно необходимо: с весны начинаем чистить парк, мусор вывозить тракторами, количество экскурсантов увеличивается, потом сенокос начнется… Сейчас много говорят о том, что музеи должны перейти на самоокупаемость, приносить деньги и не висеть на шее у государства. Но Поленовы всегда служили России и не считали себя обузой, все отдавали своей стране, в том числе – жизнь. Мой прапрадед был контужен под Бородином; прадед, дед, отец были военными офицерами, и они не думали, что в какой-то день их попрекнут рублем. Да и музейщики в России – всегда служители, хранители прошлого, бескорыстные сподвижники…
Марина ПАНФИЛОВА
Андрей ЛЫЖЕНКОВ
0 комментариев
, чтобы оставить комментарий
Ранее на тему
Литературные страсти
15 февраля, 09:15
Музыкальный секрет
15 февраля, 09:10
Читать будем?..
15 февраля, 09:08
Разбудить зрителя
12 февраля, 21:10
