Культура
15:38, 16 августа 2019
Тульская всечка, плиз!
При встрече с одаренным человеком, незаурядной личностью, убеждаешься: линии судьбы бывают прочерчены не только на ладонях. У народного мастера РФ по художественной всечке Сергея Горбунова они словно расположены в завитках узоров его изделий.
Его произведения – иначе не назовешь – известны в России и за рубежом: броши, заколки, галстуки-боло, гребни привлекают внимание посетителей различных выставок и фестивалей. А один из созданных Горбуновым резных посохов – в руке у самого Патриарха Московского и всея Руси Кирилла.
Его произведения – иначе не назовешь – известны в России и за рубежом: броши, заколки, галстуки-боло, гребни привлекают внимание посетителей различных выставок и фестивалей. А один из созданных Горбуновым резных посохов – в руке у самого Патриарха Московского и всея Руси Кирилла.
Марина ПАНФИЛОВА
Дуб или липа?
– Основоположниками тульской всечки, как и гравировки, стали оружейники, которые украшали ими приклады своих изделий, – рассказал Сергей Витальевич. – Самой ценной породой дерева всегда считался орех (который не надо путать с орешником, растущим в нашей полосе): древесина однородная, достаточно плотная, но не твердая, узор получается хорошо. Вообще, тульские резчики издавна отличались от коллег более тщательным подходом – все детали словно выписаны, не прорезаны ножом.
У меня есть альбомы «Собрание оружия принца Лихтенштейна» и «Тульские ружья в Эрмитаже». Первые европейские ружья, украшенные всечкой, датируются концом XVII – началом XVII веков. Туляки отстали в этом направлении всего на несколько десятилетий: в 1750-м уже появились узоры на прикладах – поначалу просто скопированные у иноземцев. А уже к 1780-м годам наши земляки разработали свой стиль: спираль, распадающаяся на несколько завитков.
И когда я в девяностые стал заниматься всечкой, то достать ореховую древесину было несложно: выписывал отходы с оружейного завода, она и до сих пор в основе изделий. А вставки я делаю из разных пород, экспериментирую. У отца под окном росли кусты барбариса, я ветку разрезал, а внутри все ярко-желтое, просто невероятный цвет. В век интернета все материалы можно найти на сайтах: самшит мне привозят с Кавказа, а ракушки, мамонтовую кость, кожу змей, крокодилов, акул отправляют со всех концов света, пересылка стоит не так дорого…
Родом из детства
– «Семена творчества» в нас с братом Максимом «посеяны» отцом – известным изобретателем, председателем Союза тульских мастеров, преподавателем ТулГУ.
В середине 70-х годов ХХ века он вел кружок чеканки для мальчишек, оттуда вышло много людей, не мыслящих жизни без созидания – даже если они по основной профессии далеки от него.
Причем отец, чтобы пацаны за столом не засиживались – работа-то кропотливая, утомительная, а кровь бурлит, – тут же организовал кружок фехтования: в юности сам был чемпионом среди юниоров. И вот чеканишь-чеканишь, спина и глаза устали – встал, пошел в соседнее помещение и размялся с рапирой, с саблей…
Годам к пятнадцати чеканка так надоела – монотонный труд. К тому же мне было тяжелее, чем другим ученикам, из-за более пристального внимания руководителя кружка: за проделки попадало всегда больше. До сих пор помню, каково это: спортивной рапирой – да пониже спины!..
Хотя в армии навыки, привитые Горбуновым-старшим, помогли: в учебке занимался чеканкой, отец инструменты прислал. Потом, окончив техникум по специальности «инструментальное производство», работал на заводе «Тула», был редактором «Комсомольского прожектора» – приходилось много рисовать.
С 1985 по 1990-й трудился на закрытом предприятии в Кишиневе. Это дисциплинирует, приучает все делать только качественно. Помню, у меня дочка родилась, купили коляску, а там – кошмар: болты завинчены косо, заусеницы не убраны, пришлось самому доделывать.
«Сирин» – на охране тульских ремесел
– Пока я жил в Молдавии, родители и брат организовали первый в Туле Благотворительно-просветительский кооператив по обучению и развитию тульских ремесел при Обществе охраны памятников истории и культуры – «Сирин». Тогда через него прошли многие будущие тульские кузнецы и граверы.
Время было лихое, все рушилось, а отцу хотелось сохранить исконные тульские ремесла. Он даже пытался организовать музей кузнечного дела в Спасской башне кремля. Охраны тогда не было, и раза три это помещение вскрывали: ничего ценного не нашли, но изгадили так, что пришлось все прикрыть. Потом наша семья еще водила экскурсии по Тульскому кремлю – историю все знаем отменно, это папино воспитание.
Когда я вернулся в Тулу, «Сирин» еще действовал и можно было выбрать любое направление: ковку, гравировку, пескоструйку по стеклу – у нас Максим по ним специалист.
Но я выбрал всечку: чеканка к тому времени обесценилась, ее подменили штамповкой, да еще стали покрывать изделия цветными лаками – китч ужасный, да и спрос упал, и мастеров-чеканщиков не стало. Кстати, даже сегодня, когда возобновляются все направления, чеканщиков мало: поточно-штамповочное производство задавило, и народ уже не различает, где хендмейд, а где дешевка.
Кстати, и ко мне на фестивалях порой подходят «знатоки» и заявляют: «Да ну – я так тоже нарисую!» Ведь тем, кто не знаком со всечкой, кажется, что это – рисунки по дереву серебрянкой, лаком. Поэтому я всегда беру с собой инструменты и не то чтобы мастер-класс провожу, но просто показываю, как забиваю металл, а потом добавляю перламутр. Вот тут-то народ и проникается – раскупают все…
Народный мастер
– Один из критериев всечки: этот труд всегда был только ручным, его невозможно механизировать. И еще одна из важных причин моего увлечения – это чисто тульская технология, хотя ее применяли и в Европе, и на Востоке. Кстати, отец несколько лет назад встречался с ювелиром из Генуи и видел, что там уже проволочки не вьют – не паяют, как мы делаем, а применяют электронное напыление, лазерную пробивку. Причем все заказывается в разных частях света, а потом собирается в единое изделие – безликое, неживое, хоть оно и именуется авторским проектом.
Отец тогда показал им работы Максима со сканью и филигранью, так там удивились, потому что давно уже отошли от этого – разучились. Недаром в девяностые немцы приглашали к себе наших ювелиров – чтобы возродить эти технологии. И сегодняшние попытки возродить всечку на Западе смотрятся примитивно – на уровне моих 10–12-летних учеников, которые прошли два-три занятия.
Но и у нас мастеров качественной всечки немного: есть человек пять в оружейном производстве, и столько же – в ювелирном.
В 1996 году в Москве в Союзе художников России я смог доказать, что всечка – это отдельный вид мастерства, один из тульских промыслов.
Нас с Максимом тогда пригласили поведать о тульских ремеслах в Клуб любителей художеств при ЦДХ. И мы им закатили рассказ часа на три: недаром же считается, что Тула – мастерская России. А мой брат – коллекционер технологий: изучает, пробует, осваивает и добавляет в свою «копилку». Он по первоначальному образованию ювелир, и всечке меня учил, но выполняет операции и по художественному травлению, гравировке, резьбе.
А я тогда перед худсоветом подчеркнул, что всечка может существовать отдельно от оружейного производства: можно ведь создавать и украшения, шкатулки, ручки переключения скоростей, гребни, рукоятки и ножны для ножей, трости. Мы даже карнизы делали когда-то, мебель, панели – на заказ.
И в Москве наше выступление, что называется, «выстрелило»: 1 апреля 1996-го
дали «корочки». Причем, никаких больше регалий не хочу: членов Союза художников много, а вот народный мастер – это и звание, и признание.
И когда я первым из тульских мастеров расположился возле почтамта со своим лотком – в ту пору так выживали многие, – удостоверение мне помогло: других милиция и налоговики гоняли, а у меня – «бронь». Поначалу как-то непривычно было торговать, но потом у нас словно сформировался свой клуб и покупатели подходили, общались – так интересно было.
Мастер и ученики
– Восемь лет я преподавал в Тульском государственном педагогическом университете, это была своеобразная практика для студентов. Я ничего особо с них не требовал, просто учил делать руками, что сейчас непопулярно.
И потом, я воспитал потребителей в хорошем смысле слова – людей, которые умеют правильно оценить произведения мастеров, знают, какой ценой они создаются.
Был период, когда вел кружки в детских клубах, при школах, молодежных учреждениях, работал в Доме творчества, последнее место работы – Тульский дом ремесел, который сейчас переименовали в Объединение центров народных ремесел, но уже два года – я на фрилансе.
Изделия расходятся сразу – стоит только выложить фото в Сеть. Но хотелось при этом бы снова преподавать – обучать молодежь.
Мы с коллегами постоянно ездим в Москву на выставки и фестивали – общаемся, обмениваемся опытом. Ведь в Туле всечкой никого не удивишь, здесь люди мастеровые живут. Но приезжаешь в другие города – в столицу, в Калугу, в Брянск, – и такой ажиотаж начинается возле тульских изделий! А как иностранцы наши промыслы ценят: гордость берет, если видишь, как в московском магазине к витрине подходит американец, который по-русски ни слова не знает, но произносит: «Тульская всечка – плиз».
Дуб или липа?
– Основоположниками тульской всечки, как и гравировки, стали оружейники, которые украшали ими приклады своих изделий, – рассказал Сергей Витальевич. – Самой ценной породой дерева всегда считался орех (который не надо путать с орешником, растущим в нашей полосе): древесина однородная, достаточно плотная, но не твердая, узор получается хорошо. Вообще, тульские резчики издавна отличались от коллег более тщательным подходом – все детали словно выписаны, не прорезаны ножом.
У меня есть альбомы «Собрание оружия принца Лихтенштейна» и «Тульские ружья в Эрмитаже». Первые европейские ружья, украшенные всечкой, датируются концом XVII – началом XVII веков. Туляки отстали в этом направлении всего на несколько десятилетий: в 1750-м уже появились узоры на прикладах – поначалу просто скопированные у иноземцев. А уже к 1780-м годам наши земляки разработали свой стиль: спираль, распадающаяся на несколько завитков.
И когда я в девяностые стал заниматься всечкой, то достать ореховую древесину было несложно: выписывал отходы с оружейного завода, она и до сих пор в основе изделий. А вставки я делаю из разных пород, экспериментирую. У отца под окном росли кусты барбариса, я ветку разрезал, а внутри все ярко-желтое, просто невероятный цвет. В век интернета все материалы можно найти на сайтах: самшит мне привозят с Кавказа, а ракушки, мамонтовую кость, кожу змей, крокодилов, акул отправляют со всех концов света, пересылка стоит не так дорого…
Родом из детства
– «Семена творчества» в нас с братом Максимом «посеяны» отцом – известным изобретателем, председателем Союза тульских мастеров, преподавателем ТулГУ.
В середине 70-х годов ХХ века он вел кружок чеканки для мальчишек, оттуда вышло много людей, не мыслящих жизни без созидания – даже если они по основной профессии далеки от него.
Причем отец, чтобы пацаны за столом не засиживались – работа-то кропотливая, утомительная, а кровь бурлит, – тут же организовал кружок фехтования: в юности сам был чемпионом среди юниоров. И вот чеканишь-чеканишь, спина и глаза устали – встал, пошел в соседнее помещение и размялся с рапирой, с саблей…
Годам к пятнадцати чеканка так надоела – монотонный труд. К тому же мне было тяжелее, чем другим ученикам, из-за более пристального внимания руководителя кружка: за проделки попадало всегда больше. До сих пор помню, каково это: спортивной рапирой – да пониже спины!..
Хотя в армии навыки, привитые Горбуновым-старшим, помогли: в учебке занимался чеканкой, отец инструменты прислал. Потом, окончив техникум по специальности «инструментальное производство», работал на заводе «Тула», был редактором «Комсомольского прожектора» – приходилось много рисовать.
С 1985 по 1990-й трудился на закрытом предприятии в Кишиневе. Это дисциплинирует, приучает все делать только качественно. Помню, у меня дочка родилась, купили коляску, а там – кошмар: болты завинчены косо, заусеницы не убраны, пришлось самому доделывать.
«Сирин» – на охране тульских ремесел
– Пока я жил в Молдавии, родители и брат организовали первый в Туле Благотворительно-просветительский кооператив по обучению и развитию тульских ремесел при Обществе охраны памятников истории и культуры – «Сирин». Тогда через него прошли многие будущие тульские кузнецы и граверы.
Время было лихое, все рушилось, а отцу хотелось сохранить исконные тульские ремесла. Он даже пытался организовать музей кузнечного дела в Спасской башне кремля. Охраны тогда не было, и раза три это помещение вскрывали: ничего ценного не нашли, но изгадили так, что пришлось все прикрыть. Потом наша семья еще водила экскурсии по Тульскому кремлю – историю все знаем отменно, это папино воспитание.
Когда я вернулся в Тулу, «Сирин» еще действовал и можно было выбрать любое направление: ковку, гравировку, пескоструйку по стеклу – у нас Максим по ним специалист.
Но я выбрал всечку: чеканка к тому времени обесценилась, ее подменили штамповкой, да еще стали покрывать изделия цветными лаками – китч ужасный, да и спрос упал, и мастеров-чеканщиков не стало. Кстати, даже сегодня, когда возобновляются все направления, чеканщиков мало: поточно-штамповочное производство задавило, и народ уже не различает, где хендмейд, а где дешевка.
Кстати, и ко мне на фестивалях порой подходят «знатоки» и заявляют: «Да ну – я так тоже нарисую!» Ведь тем, кто не знаком со всечкой, кажется, что это – рисунки по дереву серебрянкой, лаком. Поэтому я всегда беру с собой инструменты и не то чтобы мастер-класс провожу, но просто показываю, как забиваю металл, а потом добавляю перламутр. Вот тут-то народ и проникается – раскупают все…
Народный мастер
– Один из критериев всечки: этот труд всегда был только ручным, его невозможно механизировать. И еще одна из важных причин моего увлечения – это чисто тульская технология, хотя ее применяли и в Европе, и на Востоке. Кстати, отец несколько лет назад встречался с ювелиром из Генуи и видел, что там уже проволочки не вьют – не паяют, как мы делаем, а применяют электронное напыление, лазерную пробивку. Причем все заказывается в разных частях света, а потом собирается в единое изделие – безликое, неживое, хоть оно и именуется авторским проектом.
Отец тогда показал им работы Максима со сканью и филигранью, так там удивились, потому что давно уже отошли от этого – разучились. Недаром в девяностые немцы приглашали к себе наших ювелиров – чтобы возродить эти технологии. И сегодняшние попытки возродить всечку на Западе смотрятся примитивно – на уровне моих 10–12-летних учеников, которые прошли два-три занятия.
Но и у нас мастеров качественной всечки немного: есть человек пять в оружейном производстве, и столько же – в ювелирном.
В 1996 году в Москве в Союзе художников России я смог доказать, что всечка – это отдельный вид мастерства, один из тульских промыслов.
Нас с Максимом тогда пригласили поведать о тульских ремеслах в Клуб любителей художеств при ЦДХ. И мы им закатили рассказ часа на три: недаром же считается, что Тула – мастерская России. А мой брат – коллекционер технологий: изучает, пробует, осваивает и добавляет в свою «копилку». Он по первоначальному образованию ювелир, и всечке меня учил, но выполняет операции и по художественному травлению, гравировке, резьбе.
А я тогда перед худсоветом подчеркнул, что всечка может существовать отдельно от оружейного производства: можно ведь создавать и украшения, шкатулки, ручки переключения скоростей, гребни, рукоятки и ножны для ножей, трости. Мы даже карнизы делали когда-то, мебель, панели – на заказ.
И в Москве наше выступление, что называется, «выстрелило»: 1 апреля 1996-го
дали «корочки». Причем, никаких больше регалий не хочу: членов Союза художников много, а вот народный мастер – это и звание, и признание.
И когда я первым из тульских мастеров расположился возле почтамта со своим лотком – в ту пору так выживали многие, – удостоверение мне помогло: других милиция и налоговики гоняли, а у меня – «бронь». Поначалу как-то непривычно было торговать, но потом у нас словно сформировался свой клуб и покупатели подходили, общались – так интересно было.
Мастер и ученики
– Восемь лет я преподавал в Тульском государственном педагогическом университете, это была своеобразная практика для студентов. Я ничего особо с них не требовал, просто учил делать руками, что сейчас непопулярно.
И потом, я воспитал потребителей в хорошем смысле слова – людей, которые умеют правильно оценить произведения мастеров, знают, какой ценой они создаются.
Был период, когда вел кружки в детских клубах, при школах, молодежных учреждениях, работал в Доме творчества, последнее место работы – Тульский дом ремесел, который сейчас переименовали в Объединение центров народных ремесел, но уже два года – я на фрилансе.
Изделия расходятся сразу – стоит только выложить фото в Сеть. Но хотелось при этом бы снова преподавать – обучать молодежь.
Мы с коллегами постоянно ездим в Москву на выставки и фестивали – общаемся, обмениваемся опытом. Ведь в Туле всечкой никого не удивишь, здесь люди мастеровые живут. Но приезжаешь в другие города – в столицу, в Калугу, в Брянск, – и такой ажиотаж начинается возле тульских изделий! А как иностранцы наши промыслы ценят: гордость берет, если видишь, как в московском магазине к витрине подходит американец, который по-русски ни слова не знает, но произносит: «Тульская всечка – плиз».
0 комментариев
, чтобы оставить комментарий
Ранее на тему
Портал в первый век
16 августа, 15:30
На встречу с «Королем Львом»
12 августа, 09:32
Фундаментальный поиск
09 августа, 14:27
Танец на асфальте
09 августа, 14:26