Культура
Зона притяжения – манеж
- 13:46 01 февраля 2019
Марина ПАНФИЛОВА
Елена КУЗНЕЦОВА
В Тульском государственном цирке стартовала новая программа «OFU. Приземление» – яркое захватывающее шоу, включающее целый каскад высококлассных номеров и аттракционов. Артист Олег Александров выступает здесь сразу в нескольких жанрах – эквилибр и дрессура.
На пресс-конференции, предшествующей премьере программы в Туле, художественный руководитель Большого московского цирка Аскольд Запашный рассказал, что в прошлом году Олег Александров чудом остался жив, сорвавшись с 18-метровой высоты в Нижнем Новгороде. Он закреплял аппаратуру и наступил на фальшпол, уже в воздухе смог сделать сальто и упал на опилки, сломал руку и обе ноги. Потом было долгое лечение: сначала в России, потом в Германии, и вот – возвращение на манеж.
– Олег, как вам удалось преодолеть страх и снова начать выступать?
– Я восстанавливался долго – почти год, через шесть месяцев после травмы был в инвалидном кресле… Кстати, мне было интересно, как мои мишки меня примут: мы же долго не виделись. И когда подъехал к вольеру, к моему удивлению, они прежде всего заинтересовались незнакомым предметом: подцепили коляску когтями, подтянули поближе, стали изучать – что же это такое? А когда я уже стал ходить на костылях, контакт был абсолютный – как встреча друзей, что для меня и было первостепенно.
Что же касается воздушной гимнастики, то мне повезло: больше всего пострадали ноги – два открытых перелома, а в моем номере главное – стойки на голове и на руках. Так что с загипсованными ногами я уже стоял на голове и репетировал.
А почему кураж не пропал? Я же упал не во время выступления, а во время подвески: возможно, поэтому не было страха вновь вернуться в воздух. И потом – сама цирковая атмосфера стимулирует.
– Вы – представитель цирковой династии?
– Это не совсем точно: считается, что династия начинается с третьего поколения, а у нас первым был мой отец, дрессировщик медведей Юрий Александров. Он известный артист, сорок лет в цирке: выступал как гимнаст, сейчас работает с животными, а я продолжаю его дело. Фактически я стал циркачом еще до рождения: мама летала на трапеции до пяти месяцев беременности – пока уже живот стал заметен. Так что я крутился в воздухе с момента зачатия… А родился в Штатах в 1989-м – еще до открытия «железного занавеса».
– А когда вы уже самостоятельно вышли на арену?
– В цирке ведь все начинается с малого, вот я в четыре года стоял у папы на голове и играл на дудочке – это был такой музыкальный акробатический номер. Помню, мы работали во Франции, и там спектакль был в полночь. Меня отец разбудил: «Олег, надо работать!» И я пошел не капризничая: что поделаешь – цирковая дисциплина!
Директор цирка там был просто потрясен, что ребенок на ночном представлении, на следующий день купил и принес мне игрушки – весь гостиничный номер был ими завален. Отец еще ворчал, что лучше бы деньгами…
Но гимнастикой заниматься не хотелось – я был большим лентяем. Когда вырос, мы опять приехали во Францию на фестиваль – у отца был контракт. Но когда монтировал подвеску на куполе, он поранил руку, да так сильно, что она опухла, выступать не мог – у него стойка на руках была по программе. А контракт-то надо отрабатывать! Вот он меня и выпустил, хотя я ничего особенно и делать не умел: пробовал летать, делать сальто – и все!
На первом спектакле я даже сорвался вниз: повис на лонже, кубики разлетелись, трюк не удался… Но меня это не остановило, а наоборот – простимулировало. И, вернувшись в Москву, я за один год сделал папин номер. А дальше – гастроли по Европе, Японии.
– А как с медведями стали работать?
– После того как я стал самостоятельно выступать, отец начал учить меня дрессуре: мне тогда двадцать лет было. И то сначала освоили собачек, а уж потом перешли к хищникам.
– Мишки считаются самыми коварными, даже тигры в сравнение не годятся.
– Знаете, когда я иду по улице, невольно отхожу в сторону от чужих собак: мало ли что от них можно ожидать. Но свое животное хозяин знает: характер, привычки… Да я каждый рык своего медведя понимаю! Тем более что трех своих артистов я воспитываю с их детства: они у меня интеллигенты – родом из Питера. Четыре года назад нам их отдал дрессировщик Лебедев: у него многие просили этих медвежат, но он хорошо знает моего отца, знает, как тот обращается с животными. Словом, наши артисты родились в цирковой среде – когда мы их привезли, все трое помещались в коробке из-под ботинок. Но они очень быстро растут, и уже в три месяца каждый медвежонок был размером со среднюю собаку, а в год вымахали во взрослых особей.
– То есть они начинали жить у вас дома?
– Ну да: кормили сначала из соски, потом – из мисок, нянчили, лечили… Пока эти трое по шторам лазить не начали – вот тогда уже перевели в вольер.
Но мы по-прежнему вместе: я с женой меньше времени провожу, чем с мишками. Это как твои дети, как семья…
– Вы для них – хозяин, друг, вожак. Хотя медведи – не стадные животные.
– Ну почему же не стадные? Вот у нас три медведя живут в одном вольере и чувствуют себя комфортно, занимаются «вольной борьбой», целыми днями борются. Да, в живой природе медведи живут по одному – потому что им приходится добывать себе пропитание и идет борьба за территорию: при нехватке еды не будет запаса жира, и зиму животное не переживет. А в цирке – еды вдоволь, и они радуются, играют, как дети.
Елена КУЗНЕЦОВА
В Тульском государственном цирке стартовала новая программа «OFU. Приземление» – яркое захватывающее шоу, включающее целый каскад высококлассных номеров и аттракционов. Артист Олег Александров выступает здесь сразу в нескольких жанрах – эквилибр и дрессура.
На пресс-конференции, предшествующей премьере программы в Туле, художественный руководитель Большого московского цирка Аскольд Запашный рассказал, что в прошлом году Олег Александров чудом остался жив, сорвавшись с 18-метровой высоты в Нижнем Новгороде. Он закреплял аппаратуру и наступил на фальшпол, уже в воздухе смог сделать сальто и упал на опилки, сломал руку и обе ноги. Потом было долгое лечение: сначала в России, потом в Германии, и вот – возвращение на манеж.
– Олег, как вам удалось преодолеть страх и снова начать выступать?
– Я восстанавливался долго – почти год, через шесть месяцев после травмы был в инвалидном кресле… Кстати, мне было интересно, как мои мишки меня примут: мы же долго не виделись. И когда подъехал к вольеру, к моему удивлению, они прежде всего заинтересовались незнакомым предметом: подцепили коляску когтями, подтянули поближе, стали изучать – что же это такое? А когда я уже стал ходить на костылях, контакт был абсолютный – как встреча друзей, что для меня и было первостепенно.
Что же касается воздушной гимнастики, то мне повезло: больше всего пострадали ноги – два открытых перелома, а в моем номере главное – стойки на голове и на руках. Так что с загипсованными ногами я уже стоял на голове и репетировал.
А почему кураж не пропал? Я же упал не во время выступления, а во время подвески: возможно, поэтому не было страха вновь вернуться в воздух. И потом – сама цирковая атмосфера стимулирует.
– Вы – представитель цирковой династии?
– Это не совсем точно: считается, что династия начинается с третьего поколения, а у нас первым был мой отец, дрессировщик медведей Юрий Александров. Он известный артист, сорок лет в цирке: выступал как гимнаст, сейчас работает с животными, а я продолжаю его дело. Фактически я стал циркачом еще до рождения: мама летала на трапеции до пяти месяцев беременности – пока уже живот стал заметен. Так что я крутился в воздухе с момента зачатия… А родился в Штатах в 1989-м – еще до открытия «железного занавеса».
– А когда вы уже самостоятельно вышли на арену?
– В цирке ведь все начинается с малого, вот я в четыре года стоял у папы на голове и играл на дудочке – это был такой музыкальный акробатический номер. Помню, мы работали во Франции, и там спектакль был в полночь. Меня отец разбудил: «Олег, надо работать!» И я пошел не капризничая: что поделаешь – цирковая дисциплина!
Директор цирка там был просто потрясен, что ребенок на ночном представлении, на следующий день купил и принес мне игрушки – весь гостиничный номер был ими завален. Отец еще ворчал, что лучше бы деньгами…
Но гимнастикой заниматься не хотелось – я был большим лентяем. Когда вырос, мы опять приехали во Францию на фестиваль – у отца был контракт. Но когда монтировал подвеску на куполе, он поранил руку, да так сильно, что она опухла, выступать не мог – у него стойка на руках была по программе. А контракт-то надо отрабатывать! Вот он меня и выпустил, хотя я ничего особенно и делать не умел: пробовал летать, делать сальто – и все!
На первом спектакле я даже сорвался вниз: повис на лонже, кубики разлетелись, трюк не удался… Но меня это не остановило, а наоборот – простимулировало. И, вернувшись в Москву, я за один год сделал папин номер. А дальше – гастроли по Европе, Японии.
– А как с медведями стали работать?
– После того как я стал самостоятельно выступать, отец начал учить меня дрессуре: мне тогда двадцать лет было. И то сначала освоили собачек, а уж потом перешли к хищникам.
– Мишки считаются самыми коварными, даже тигры в сравнение не годятся.
– Знаете, когда я иду по улице, невольно отхожу в сторону от чужих собак: мало ли что от них можно ожидать. Но свое животное хозяин знает: характер, привычки… Да я каждый рык своего медведя понимаю! Тем более что трех своих артистов я воспитываю с их детства: они у меня интеллигенты – родом из Питера. Четыре года назад нам их отдал дрессировщик Лебедев: у него многие просили этих медвежат, но он хорошо знает моего отца, знает, как тот обращается с животными. Словом, наши артисты родились в цирковой среде – когда мы их привезли, все трое помещались в коробке из-под ботинок. Но они очень быстро растут, и уже в три месяца каждый медвежонок был размером со среднюю собаку, а в год вымахали во взрослых особей.
– То есть они начинали жить у вас дома?
– Ну да: кормили сначала из соски, потом – из мисок, нянчили, лечили… Пока эти трое по шторам лазить не начали – вот тогда уже перевели в вольер.
Но мы по-прежнему вместе: я с женой меньше времени провожу, чем с мишками. Это как твои дети, как семья…
– Вы для них – хозяин, друг, вожак. Хотя медведи – не стадные животные.
– Ну почему же не стадные? Вот у нас три медведя живут в одном вольере и чувствуют себя комфортно, занимаются «вольной борьбой», целыми днями борются. Да, в живой природе медведи живут по одному – потому что им приходится добывать себе пропитание и идет борьба за территорию: при нехватке еды не будет запаса жира, и зиму животное не переживет. А в цирке – еды вдоволь, и они радуются, играют, как дети.