Миллионы лет счастья. Как жилось человеку в эпохе неолита и правильно ли он живёт сейчас?

Весело ли было жить в неолите? Задумывались ли древние люди о счастье? И сколько потребуется времени представителям современной цивилизации на то, чтобы адаптироваться к высокому уровню стресса? В рамках цикла лекций в творческом индустриальном кластере «Октава» известный антрополог Станислав Дробышевский ответил и на вопросы «Тульских известий».

— Станислав, мы сейчас в Тульской области. Как в наших краях зарождалась цивилизация?

— Наша страна немножко северная, поэтому древнейшие следы пребывания у нас на югах — в районе какого-нибудь Ростова-на-Дону, Кавказа, Крыма. Чуть позже — самая южная Сибирь. А на Север народ шел не очень охотно, потому что банально холодно: когда человек раскачался для того, чтобы дойти до нашего Севера, вовсю стояли ледниковые периоды. И Север был сильно южнее, чем сейчас.

Поэтому на территории Тульской области палеоантропологии совсем древней нет вообще. В большей части центральных областей. А археология есть, но довольно бедная — чаще всего единичные стоянки неандертальцев в Центральной России. Самые северные сидели в Брянске: дальше никак, потому что ледник лежал. Бывали в Ростовской и Волгоградской областях.

Кроманьонцев уже побольше: кости находили рядом с Воронежем и Владимиром. А остальное — какие-то отдельные зубы или другие запчасти, небольшие фрагментики — есть там и сям. Но немного.

Но начиная с неолита, когда начали пахать, сеять и пасти, тогда уже полным-полно. И в Тульской области в том числе.

— Что из себя представлял день жителя Тульской области эпохи неолита?

— Ох, не хотел бы я, честно говоря, жить в неолите. Все было довольно уныло. Маленькая полуземлянка. Выходит человек утром из нее и идет на поле ковырять его тяпкой — каменной, потому что металла еще нет. Лошадей тоже нет, поэтому все вручную. В зависимости от сезона сеял и жал. А зимой сидел в этой же землянке и шлифовал топоры, сверлил что-то. Пек из зерна лепешки — пресные, само собой, вообще без ничего, жевал их и запивал водой. А женщины бесконечно ткали ткань, вели хозяйство — в общем, все очень скучно.

Еще нужно учитывать, что население было очень небольшим — с соседями не шибко много общались. Да и как общаться, если живут соседи километров за сто. Иногда, наверное, ходили, обменивались каким-нибудь кремнем или шкурками. А соседи, если приходили сами, то с большой вероятностью, чтобы ограбить или кого-то убить.

— Некоторые ученые считают, что древний человек был счастливее современного — больше времени, гармония с природой…

— Возможно, так и есть. Жили они, скорее всего, хорошо, просто потому что не знали, что может быть как-то иначе. И лет по 30 примерно. Но все эти годы чувствовали себя вполне счастливыми.

За неолит я особо не поручусь, а вот по поводу людей из Сима-де-лос-Уэсос (пещера в Испании, где археологи обнаружили множество останков древних людей. — Прим. ред.) есть ряд замечательных статей, где оцениваются маркеры стресса. Следы, определяющие, насколько человеку хорошо или не очень, есть на костях и зубах. Так вот, Сима-де-лос-Уэсос — это 450 тысяч лет назад, то есть еще предки неандертальцев. У них маркеры стресса раз в десять меньше, чем у современных людей. Но у них самый старый — запредельно старый человек — это 35-летний. Так что да, жили очень счастливо, но недолго.

— А они вообще задумывались о счастье?

— Ну вот те, которые 450 тысяч лет назад, вряд ли. А в неолите, скорее всего, вполне себе. Это у нас в этот период еще письменности не было, а шумеры в это же время вполне себе философские вопросы на своих табличках поднимали.

Кстати, если смотреть этнографию, станет понятно: чем более изолированно жили люди — речь о каких-нибудь австралийских аборигенах, индейцах, эвенках или эскимосах, — тем меньше они рассуждали о счастье. Даже если сказки проанализировать, другие источники, где они о жизни своей сообщали. Размышлениями о высоком они не запаривались. Пошел охотиться, пошел рыбу ловить, пошел туда, пошел сюда — вот и все повествование. А как при этом себя чувствовал, не сообщается.

— Если у нас более высокий уровень стресса, о чем это говорит?

— О том, что живем мы не так, как положено по природе. По природе нам положено бродить по африканской саванне и собирать с земли все что попало. А сейчас мы живем иначе: не совсем к этому мы эволюционно приспосабливались миллионы лет.

Самое банальное — мы носим одежду, потому что нам холодно. Потому что мы — тропические зверюшки, но в то же время так долго живем не в тропиках, что уже и не совсем тропические. Ни то ни се.

То же самое с питанием. Когда-то там мы были насекомоядными, потом — растительноядными, потом все подряд ели. То есть, с одной стороны, мы как бы ко всему приспособлены, и современное питание позволяет доживать как минимум до 60, что в те времена даже представить нельзя было. А с другой стороны — к этому возрасту и зубы успевают развалиться, и суставы заболеть, и стресс опять же.

Если бы у нас такая жизнь, как сейчас, продлилась еще сто тысяч лет хотя бы, мы бы приспособились к ней, получили бы какие-то адаптации, и стресс бы был поменьше. Но цивилизация не подразумевает стабильности, в ней постоянно что-то обновляется. Поэтому приспособиться к ней нельзя по определению.

С другой стороны, наша неприспособленность — это залог прогресса. И в этом большой плюс. Если б мы были ко всему приспособлены, все у нас устаканилось, никакого стресса, мы бы впали в застой и закончились на этом.

Есть, к примеру, кистеперая рыба латимерия. Она в девоне (четвертый геологический период палеозойской эры. Начался примерно 419,2 млн лет назад. — Прим. ред.), и в принципе до сих пор примерно такая же. Изменилась исключительно по мелочам.

Или ракообразное щитень. 230 миллионов лет не меняется на видовом уровне. Как возник, и до сих пор такой же.

Но нам так не надо, наверное. Во-первых, мы все-таки сильно сложнее, чем щитень. Наш разум по определению предполагает изменичивость. А это означает, что мы никогда не можем быть окончательно и бесповоротно счастливы. И это хорошо!

— В каком направлении цивилизация движется сейчас?

— А вот это вообще ни разу не понятно. Потому что живем мы настолько хорошо, что у нас уже одного направления развития нету, работает дестабилизирующий отбор. Если раньше выживали самые длинноногие, мускулистые или нетребовательные к еде, то сейчас можно быть тощим, толстым, умным, тупым, красивым, уродом. И все живут, и все размножаются — потенциально по крайней мере. Так что вариантов сегодня множество, и это тоже хорошо.

Маргарита ЧЕРКАСОВА