О богатстве русского языка

 Юлия ГРЕЧЕНКОВА

С трамвайных путей прямо под колеса маршрутки вырулил мотоциклист. Показалось: столкновения не избежать. Водитель ударил по тормозам, бабушки в салоне охнули. Я хоть и стараюсь в любой ситуации держать такую мину, будто в покер играю, вскрикнула и спрятала лицо в ладонях. А мысленно уже звонила в скорую и еще – в редакцию.

– Попала в аварию, – сказала бы я, – не ждите.
И бросила бы трубку на самом интересном месте.
Но удара не случилось.
– Придурок ты нагламуренный! – Наш рулевой в открытое окошко показал парню кулак.
– Что за лексикон? Что за неуважение? – фальцетом заголосила дама в салоне.
Собственно, ничего особенного и не сказал. Тем более если взять во внимание род деятельности спикера и профессиональные деформации, которые ей сопутствуют. Даже махровые интеллигенты, сев за руль, преображаются до неузнаваемости. Диву даешься, где они таких крылатых фраз набрались.
Кстати, использовать нецензурную брань в СМИ, литературных произведениях, пьесах и фильмах, то есть любом публичном творчестве, законодательно запретили почти год назад.
Но спонтанные выплески креатива, как у героя истории, изложенной выше, никак не регулируются. Если речь, конечно, не идет о натуральном нарушении общественного спокойствия или оскорблении представителя власти. Хотя всех и коробит услышанное посреди улицы пакостное слово. Ну за исключением разве что тех, кто является ценителем родного языка во всем его многообразии и считает нецензурщину особым искусством.
Лучший урок «устного творчества» я получила, кстати, в школе. И отнюдь не от преподавателя русского, как можно было бы подумать. Учитель музыки, если был не в духе, «пел» такое, что уши трубочкой сворачивались. А физрук в минуты разочарований оглашал зал воплем: «Зайка моя, ну что ж ты как корова-то?» Однако же и это не оставило заметных психологических травм и неприятного осадка. Наверное, потому, что по большому счету нет слов хороших или плохих. Все зависит от контекста и эмоций, которыми они приправляются. Не секрет, что и материться можно задорно и весело. К тому же еще сильнее, чем публичная брань, народ раздражают неологизмы и иностранные слова, используемые по поводу и без. Мы говорим и читаем о каких-то свитшотах, митболах, барбер-шопах и блоферах.
Давайте по-честному. Как часто вам случалось обнаружить неприличное слово в печатном издании? А непонятное, труднопроизносимое «аглицкое»? Напрашивается еще один вопрос: быть может, стоило бы наложить ограничение на употребление не русского мата, а этой иностранщины? Тем более что богатство нашего языка располагает к поиску аналогов и синонимов.