Культура
10:34, 31 августа 2018
Дантист для глиняного горшка
Юлия МОСЬКИНА
Елена КУЗНЕЦОВА
Ее работа трудна и кропотлива, но совершенно не очевидна для посетителя выставки. Екатерина Лапынина – реставратор, и именно она тот человек, от которого зависит, каким предстанет свету древняя вещица, извлеченная из толщи земли археологами.
Реставрационный отдел «Куликова поля» базируется в старинном доме на улице Металлистов c 2009 года. Планировка у здания сложная: чтобы попасть из одного крыла в другое, нужно ступенька за ступенькой спуститься в подвал, где ждут своего часа у реставратора на столе коробки с артефактами. Сотрудники музея к такому маршруту давно привыкли, но Лапынина признается: было чуточку страшно, когда сюда принесли находки со старинного кладбища, которое археологи обнаружили во время спасательных раскопок в центре Тулы.
Но это все-таки редкость, и в основном реставраторы имеют дело с керамикой, на ней Лапынина и специализируется. Это, к примеру, части печных изразцов – их в изобилии нашли в 2008 году, когда устраивали раскопки на месте, где сейчас стоит «Индгарник». Находка стала первой, позволившей заключить, что тульские мастера выполняли и такую тонкую работу.
К слову, специализация для реставратора очень важна.
– Если реставратор работает с любыми материалами – значит, он наподобие доктора, который лечит любые болезни, – говорит Лапынина.
Она хоть и верна керамике, но все-таки медицинские метафоры оказались как нельзя кстати. То, чем Екатерина занята каждый день в своем кабинете, сильно роднит ее с зубным врачом.
У реставратора никогда нет готовых рецептов, ни один вуз им не научит, а старожилы профессии секретами, понятное дело, делятся неохотно. Вот и приходится изобретать свои способы. Если нужно восстановить недостающую деталь керамического артефакта, в ход идут зубоврачебные инструменты и материалы для снятия оттиска. Первые прекрасно подходят для лепки, вторые куда сподручнее привычного гипса, если требуется снять форму, а это дело обычное. Допустим, время «отъело» кусочек печного изразца, но рисунок лепнины на нем «ритмичен» и все время повторяется. Екатерина возьмет в руки кусочек пасты – той самой, которой доктор снимает слепок с зуба, прижмет к сохранившейся части узора. «Умный» материал застынет уже через пять минут. Получится форма, а с ее помощью восполнить недостающий элемент не составит труда.
Есть золотое правило – там, где начинается фантазия, заканчивается реставрация. Додумывать, как выглядела утраченная в веках деталь, точно нельзя. Можно и нужно найти предмет-ровесник из той же эпохи, того же культурного пласта и на него ориентироваться.
Екатерина признается: старинные вещи она действительно любит.
– Музейная атмосфера – это на сто процентов мое, – говорит она. – Люблю тот трепет, который испытываю, когда работаю, например, над античной вещью и понимаю, что к ней прикасались люди, которые жили за много веков до меня. Бывает, думаю о том, кем они были, чем жили…
А когда Лапынина говорит, что с ними «на ты» половину жизни, это совсем не преувеличение. Работать в музей девушка пришла в 17 лет и в начале карьеры два года отработала экскурсоводом.
– Вообще, когда я только начинала карьеру, больше хотелось заниматься исторической реконструкцией, – рассказывает она. – В начале 90-х мы с коллегой восстанавливали технологию гончарного производства. На Куликовом поле реконструировали громадный гончарный горн XIII–XIV веков. Подсмотреть технологию было негде – в России до нас такого никто не делал. Не то чтобы подобные находки были редкостью, просто объект действительно очень крупный: тяжело поднять, негде экспонировать. А у нас все получилось. Потом мы сами месили глину, лепили горшки и обжигали. Поступила в колледж культуры – специально, чтобы научиться работать на гончарном круге. Оставалась после занятий, подолгу сидела, лепила горшки. Сначала увлек гончарный круг – потом реставрация, хоть в ней и не так много творчества. Это больше вопрос навыка, умения пользоваться самыми разными материалами.
Реставрация хоть и крепко «дружит» с прошлым, здесь тоже не обходится без технологических прорывов. Каждый год появляется что-то новое. Лапынина уже работает с электронными микроскопами, а тонирует предмет, когда нужно, аэрографом. Сейчас в «Тульских древностях» одобрили идею с покупкой 3D-принтеров.
– Это позволит не тратить время на создание формы, на смену ей придет сканирование детали, которую нужно «размножить», – поясняет Екатерина. – Затем я просто напечатаю идеальную копию. Это шаг далеко вперед, если музей получит финансирование, мы будем эту методику осваивать.
В других, не таких сложных случаях, не будь реставратора, вещь просто не была бы «смотрибельной». Какое представление о сосуде могут дать его черепки? Впрочем, процесс восстановления вещи с историей не просто кропотливый, он каждый раз – свой. Иногда требуется навести лоск, в других случаях – сохранить отпечаток времени.
– Подходы к реставрации есть разные, – поясняет специалист. –Например, в европейских музеях предметы выставляют «как есть», не восстанавливая утраченные фрагменты. Там предпочитают обойтись возможным минимумом воздействий на артефакт, и я с этим подходом согласна. Конечно, подход зависит от самой задумки выставки. Так, некоторое время назад «Тульские древности» устраивали выставку про «щеголей», и сама тема подсказывала, что все выставленные вещи должны быть шикарными и блестящими, с иголочки. А вот в Московском государственном историческом музее не любят «перереставрированные» вещи, отдавая предпочтение тем, что сохранили «следы бытования» – сколы, царапины, потертости.
Разумеется, все это дает посетителю выставки возможность увидеть историю, опредметить ее. Исторические факты перестают для человека быть чем-то фэнтезийным, сквозь размытую сказку о «богатырях» проступает объективная реальность минувших веков. Наши предки очеловечиваются, встают перед посетителем «в полный рост». Так, по одной лишь керамике, найденной на территории региона, можно судить о торговых связях туляков – несмотря на развитое собственное производство, была у них в ходу и привозная посуда. Мастеровитость и творческую одаренность продемонстрирует филимоновская игрушка – настолько яркая, что по мнению Лапыниной, сравнить ее можно разве что с традиционной мексиканской.
– Связь с историей постоянно теряется, ее так легко переписать, и в этом зыбком мире предмет остается неизменно надежным, – напоминает Екатерина.
Елена КУЗНЕЦОВА
Ее работа трудна и кропотлива, но совершенно не очевидна для посетителя выставки. Екатерина Лапынина – реставратор, и именно она тот человек, от которого зависит, каким предстанет свету древняя вещица, извлеченная из толщи земли археологами.
Недостающие части
Реставрационный отдел «Куликова поля» базируется в старинном доме на улице Металлистов c 2009 года. Планировка у здания сложная: чтобы попасть из одного крыла в другое, нужно ступенька за ступенькой спуститься в подвал, где ждут своего часа у реставратора на столе коробки с артефактами. Сотрудники музея к такому маршруту давно привыкли, но Лапынина признается: было чуточку страшно, когда сюда принесли находки со старинного кладбища, которое археологи обнаружили во время спасательных раскопок в центре Тулы.
Но это все-таки редкость, и в основном реставраторы имеют дело с керамикой, на ней Лапынина и специализируется. Это, к примеру, части печных изразцов – их в изобилии нашли в 2008 году, когда устраивали раскопки на месте, где сейчас стоит «Индгарник». Находка стала первой, позволившей заключить, что тульские мастера выполняли и такую тонкую работу.
К слову, специализация для реставратора очень важна.
– Если реставратор работает с любыми материалами – значит, он наподобие доктора, который лечит любые болезни, – говорит Лапынина.
Она хоть и верна керамике, но все-таки медицинские метафоры оказались как нельзя кстати. То, чем Екатерина занята каждый день в своем кабинете, сильно роднит ее с зубным врачом.
У реставратора никогда нет готовых рецептов, ни один вуз им не научит, а старожилы профессии секретами, понятное дело, делятся неохотно. Вот и приходится изобретать свои способы. Если нужно восстановить недостающую деталь керамического артефакта, в ход идут зубоврачебные инструменты и материалы для снятия оттиска. Первые прекрасно подходят для лепки, вторые куда сподручнее привычного гипса, если требуется снять форму, а это дело обычное. Допустим, время «отъело» кусочек печного изразца, но рисунок лепнины на нем «ритмичен» и все время повторяется. Екатерина возьмет в руки кусочек пасты – той самой, которой доктор снимает слепок с зуба, прижмет к сохранившейся части узора. «Умный» материал застынет уже через пять минут. Получится форма, а с ее помощью восполнить недостающий элемент не составит труда.
Есть золотое правило – там, где начинается фантазия, заканчивается реставрация. Додумывать, как выглядела утраченная в веках деталь, точно нельзя. Можно и нужно найти предмет-ровесник из той же эпохи, того же культурного пласта и на него ориентироваться.
Изобретая гончарный горн
Екатерина признается: старинные вещи она действительно любит.
– Музейная атмосфера – это на сто процентов мое, – говорит она. – Люблю тот трепет, который испытываю, когда работаю, например, над античной вещью и понимаю, что к ней прикасались люди, которые жили за много веков до меня. Бывает, думаю о том, кем они были, чем жили…
А когда Лапынина говорит, что с ними «на ты» половину жизни, это совсем не преувеличение. Работать в музей девушка пришла в 17 лет и в начале карьеры два года отработала экскурсоводом.
– Вообще, когда я только начинала карьеру, больше хотелось заниматься исторической реконструкцией, – рассказывает она. – В начале 90-х мы с коллегой восстанавливали технологию гончарного производства. На Куликовом поле реконструировали громадный гончарный горн XIII–XIV веков. Подсмотреть технологию было негде – в России до нас такого никто не делал. Не то чтобы подобные находки были редкостью, просто объект действительно очень крупный: тяжело поднять, негде экспонировать. А у нас все получилось. Потом мы сами месили глину, лепили горшки и обжигали. Поступила в колледж культуры – специально, чтобы научиться работать на гончарном круге. Оставалась после занятий, подолгу сидела, лепила горшки. Сначала увлек гончарный круг – потом реставрация, хоть в ней и не так много творчества. Это больше вопрос навыка, умения пользоваться самыми разными материалами.
Реставрация хоть и крепко «дружит» с прошлым, здесь тоже не обходится без технологических прорывов. Каждый год появляется что-то новое. Лапынина уже работает с электронными микроскопами, а тонирует предмет, когда нужно, аэрографом. Сейчас в «Тульских древностях» одобрили идею с покупкой 3D-принтеров.
– Это позволит не тратить время на создание формы, на смену ей придет сканирование детали, которую нужно «размножить», – поясняет Екатерина. – Затем я просто напечатаю идеальную копию. Это шаг далеко вперед, если музей получит финансирование, мы будем эту методику осваивать.
Главное –
не перереставрировать
В других, не таких сложных случаях, не будь реставратора, вещь просто не была бы «смотрибельной». Какое представление о сосуде могут дать его черепки? Впрочем, процесс восстановления вещи с историей не просто кропотливый, он каждый раз – свой. Иногда требуется навести лоск, в других случаях – сохранить отпечаток времени.
– Подходы к реставрации есть разные, – поясняет специалист. –Например, в европейских музеях предметы выставляют «как есть», не восстанавливая утраченные фрагменты. Там предпочитают обойтись возможным минимумом воздействий на артефакт, и я с этим подходом согласна. Конечно, подход зависит от самой задумки выставки. Так, некоторое время назад «Тульские древности» устраивали выставку про «щеголей», и сама тема подсказывала, что все выставленные вещи должны быть шикарными и блестящими, с иголочки. А вот в Московском государственном историческом музее не любят «перереставрированные» вещи, отдавая предпочтение тем, что сохранили «следы бытования» – сколы, царапины, потертости.
Разумеется, все это дает посетителю выставки возможность увидеть историю, опредметить ее. Исторические факты перестают для человека быть чем-то фэнтезийным, сквозь размытую сказку о «богатырях» проступает объективная реальность минувших веков. Наши предки очеловечиваются, встают перед посетителем «в полный рост». Так, по одной лишь керамике, найденной на территории региона, можно судить о торговых связях туляков – несмотря на развитое собственное производство, была у них в ходу и привозная посуда. Мастеровитость и творческую одаренность продемонстрирует филимоновская игрушка – настолько яркая, что по мнению Лапыниной, сравнить ее можно разве что с традиционной мексиканской.
– Связь с историей постоянно теряется, ее так легко переписать, и в этом зыбком мире предмет остается неизменно надежным, – напоминает Екатерина.
0 комментариев
, чтобы оставить комментарий
Ранее на тему
Каноны вне времени
24 августа, 10:28
Мастерство. Между молотом и наковальней
24 августа, 10:19
В гости к купцу Байбакову
24 августа, 09:36
Опера в формате open air
22 августа, 17:25
