Музыки еврейских свадеб

Анастасия КАЛИНИНА
фото Елена КУЗНЕЦОВА

Есть такое дикое растение – княжик, способное жить и цвести в самых суровых условиях. Он и в зимнюю стужу необычайно красив: даже засохнув, соцветие смотрится пушистой воздушной кистью, и, если ее однажды утром покроет иней, зрелище будет волшебным. 87-летний Захар Аксенцев похож на этот цветок. Невысокого роста, хрупкий, с серебристыми волосами. Известный музыкант в молодости, сегодня он уже не в силах ни выступать на концертных площадках с неподъемным аккордеоном, ни писать музыку.

На днях гостеприимная хозяйка Фаина Саневич собрала вместе нескольких музыкантов в еврейском центре «Хасдей Нешама», чтобы записать, а впоследствии изучить мелодии, которые сочинял и играл для туляков Аксенцев. Сюда же приехал исследователь, московский музыкант и преподаватель клезмерской музыки Илья Сайтанов, чтобы посмотреть, какие произведения помнит Захар, какие из них называет «своими», а что обозначает как заимствование и импровизацию. Это поможет понять, как жила и развивалась еврейская музыка.

Аккордеон
от Рокоссовского…
Пока исследователь настраивает сложную звукозаписывающую аппаратуру, мы беседуем с Захаром Аксенцевым. Пожилой мужчина на вопросы отвечает без смущения, задорно и временами по-театральному драматично – выдерживая в нужных местах паузы, снабжая особо соленые моменты рассказа бесхитростным подмигиванием. Он улыбается чисто и доверчиво, выдает одну за другой удивительные истории своей долгой музыкальной жизни.
Вообще-то родители, у которых кроме него было еще четверо детей, дали нашему герою имя Зюзя. Захаром он стал называться сам, в возрасте сознательном.
В 1941-м пережил эвакуацию, в 1942-м – вновь вернулся в Тулу. До конца войны шил на машинке рукавицы бойцам и подростком заработал себе звание ветерана трудового фронта. А сразу после войны, когда стало можно не выживать, а просто жить, проявилась непреодолимая любовь Захара к музыке.
Еврейская поговорка гласит: хочешь узнать, сколько в семье мужчин, посмотри, сколько в ней скрипок. На традиционном для его народа инструменте играл дядя Захара, а кузина Роза, даром что девчонка, даже окончила музыкальную школу. Но юный Аксенцев, презрев всякие там стереотипы и поговорки, предпочел аккордеон и отправился брать частные уроки у артиста, аккомпанировавшего в оперетте.
Первый собственный инструмент, маленький, два с четвертью, он получил в подарок от брата. Аккордеон был трофейный, и брат все рассказывал, что получил оный от самого Рокоссовского и сразу решил во что бы то ни стало доставить его в Тулу, прямо в руки младшенькому Зюзе.

… и гонорары
от Гердта
Пришлось освоить мальчику и кларнет – после войны он поступил в Суворовское училище и там наконец выучил нотную грамоту. А еще руководитель ансамбля по фамилии Тотельбам разрешал музицировать на любимом Аксенцевым аккордеоне.
– Все гулять, а я – за аккордеон. Стою возле забора и играю, – улыбается Захар.
Пять лет службы в армии, затем физическая работа на заводе не отбили тягу к музыке. В конце 50-х Захар играл в парковом джаз-банде. Потом работал аккомпаниатором в Тульском кукольном театре. Именно тогда и поменял имя, вроде как творческий псевдоним взял – современный и звучный. Примечательно, что режиссером кукольного театра тогда была Наталья Никифорова – мама известного актера Владимира Машкова.
– Я и его самого держал на руках, когда маленький он был, годик всего. А мать его, конечно, была очень талантливая женщина. Она поддерживала меня. И когда я стал писать музыку для спектаклей, Наташа сказала, что нужно ехать в Москву, зарегистрировать свое авторство и можно даже заработать на этом, – Захар Аксенцев кладет руки между кружек с чаем и играет на невидимых клавишах, напевая песенку про семерых козлят и волка.
…Он и отправился в Москву. И первым, кого встретил тульский музыкант в московском учреждении, заведовавшем нотами и мелодиями всей страны, был Зиновий Гердт.
– Зяма, наш Зяма! – восклицает Аксенцев, описывая свои эмоции от встречи. – Я так растерялся, что ничего лучше не придумал, как спросить: «Где у вас тут деньги дают?»
Народный артист с пониманием отнесся к смущению провинциала – объяснил, как и где получить положенный гонорар.

«Плач Израиля»
и «Кузина»
Тем временем музыканты подготовили все необходимое для записи. Илья Сайтанов достал серебряный кларнет и с нетерпением первооткрывателя уселся рядом с Захаром.
– Какие мелодии вы играли на Хупе, еврейской свадьбе? – спрашивает исследователь.
– Да их и было-то всего 8 или 9, свадеб-то еврейских, на моей памяти… А вообще я играл и на русских, и на цыганских, и на азербайджанских праздниках. Меня везде звали – другой музыки, кроме как на аккордеоне или гармошке, тогда и не было. Бывало, 40 гостей на свадьбе. Каждый подходит, просит подыграть что-то свое. Я почти все мог подхватить, – рассказывает Захар, начиная наигрывать «Плач Израиля».
Звуки врываются в гостевую комнату центра «Хасдей Нешама», словно сухой ветер пустыни. Музыка печальная, но очень красивая. Ноты этой мелодии Захару в конце 40-х годов прошлого века показал его педагог из Суворовского училища. В эпоху Интернета, когда информация легкодоступна, сложно понять, какой драгоценной была эта мелодия, переписываемая вручную. Впрочем, даже во Всемирной паутине непросто будет найти ноты «Плача», хотя ищут его многие. Захар выучил мелодию наизусть, ведь обычно именно с нее начиналась программа на свадьбах. Под нее евреи часто не могли сдержать слез…
Затем минор в произведении сменяется мажором, начинается так называемый фрейлахс – быстрая танцевальная часть. Илья просит повторить ее еще раз, а затем подхватывает на флейте.
– Первые исследования клезмерской музыки проводились лет сто назад. В частности, Моисей Береговский собрал, записал и сохранил тысячи народных еврейских мелодий. Но в конце 30-х, в эпоху репрессий, наш фольклор начал угасать… Не обеднялся, нет. Просто исчезал, умирал, – поясняет Илья Сайтанов.
А Захар все играет и играет, подпевая негромким, но приятным голосом. Пальцы летают по клавишам аккордеона все быстрее, все легче и невесомее… Вот звучит шутливая «Кузина», она пользовалась неизменной популярностью на любой национальной свадьбе. Также и танго «Для тебя», и песня Вахтанга Кикабидзе «Мои евреи, живите вечно». Вспоминает аккордеонист и свои импровизации той поры, когда играл в оркестре в Центральном парке.
– Па-ба-ба, па-ба-ба, па-ба-ба-ба, оу-е! – с рычанием подпевает собственной игре Захар, пожимая плечами и встряхивая аккордеон, словно пританцовывая.
Под занавес музыкант исполняет самое дорогое – песенку на идише, которую пела ему мама… Он забыл некоторые слова, но мелодия жива: добрая и тихая, как сказка перед сном.