Уральские тайны тульского головы

В архивных заготовках Пушкина к «Истории Пугачева» несколько раз упоминается фамилия «Лугинин»: «Троицкой дистанции командиру… приказчик заводчика и фабриканта Лугинина объявляет 2 декабря об опасности от башкирцев», «Заводчика Лугинина Златоустовской, Вознесенской (заводы. – Ред.) – сожжены башкирцами»… Однако уральские «неприятности» тульского купца и промышленника Лариона (Иллариона) Лугинина, входившего в первую десятку крупнейших торговцев России, начались еще до восстания Емельяна Пугачева.

В конце 1760-х годов Ларион Иванович, имевший несколько производств в европейской части России, решил расширить сферу своего влияния на Урал, освоение которого сулило хорошие барыши. В числе его первых тамошних приобретений были небольшой Златоустовский и крупный Троице-Саткинский заводы, перекупленные соответственно у Василия Мосолова – тульского приятеля и дальнего родственника Лугинина, и барона Строганова. От барона к Лариону Ивановичу перешли особняк в Сатке, а также старший приказчик Степан Моисеев, домоправительница Василиса Шарабанова, которую в народе кликали Шарабанихой, да ее внук Перфилий. Новый хозяин приблизил последнего к себе – назначил в заводскую канцелярию, часто выезжал с ним на другие предприятия.
Хозяином Ларион Иванович был властным и жестким, если не сказать жестоким. Эти качества он проявил еще в Тульской губернии. Когда «прикупленные» Лугининым к полотняной фабрике в Алешне крестьяне села Сороколетова и деревни Железной Белевского уезда отказались переселяться к новому месту работы, он отправил к ним вооруженную команду, силой заставившую бунтарей подчиниться. Железной рукой правил и в уральских владениях. В одном из документов 1920-х годов из фондов Саткинского краеведческого музея говорится: «Этот знаменитый Лугинин был деспот, которых по тому времени на Руси было очень немного. Он-то и был из числа первых». Оценка – даже с поправкой на идеологическую предвзятость – весьма нелицеприятная.
Понятно, что в белых перчатках крупные капиталы не делались ни в старину, ни в близкие к нам времена. Современные уральские краеведы отмечают: ходили про Лариона Ивановича упорные слухи, будто его люди грабили и убивали старателей, добывая хозяину золото и драгоценные камни. Добыча пряталась в перестроенных подземельях бывшего строгановского особняка, где невольники в кандалах копали тайные подземные ходы, где пытали огнем, умучивая до смерти, в чем-то провинившийся заводской люд. И, понятно, копилось, росло и зрело в мастеровых недовольство своей тяжкой долей. Прорвалось оно, по версии собирателя саткинских былей и легенд В. П. Чернецова, летом 1772 года – за год с лишним до начала крестьянской войны под руководством Пугачева.
Сперва глубокой ночью в усадьбу Лугинина приехал всадник, пошептался о чем-то с Ларионом Ивановичем и ускакал под покровом темноты. Через пару дней из Златоуста прибыл вооруженный отряд. Выставив часовых у входа в подземелье, при­ехавшие вместе с хозяином спустились вниз. Туда же их начальник велел подвернувшемуся под руку Перфилию Шарабанову отнести какие-то свертки. В подвале тот увидел раскрытые железные сундуки, из которых в кожаные мешки перегружали золото, драгоценные камни и украшения. В углу сидел старый башкирец. «Проводник», – догадался Перфилий. Действительно, когда вечером отряд с навьюченными лошадьми отправился в путь, старик ехал впереди. Шарабанова хозяин тоже взял с собой. Груз отвезли в глухомань у Ай-идель – Лунной реки и спрятали в пещеру у Шайтан-таша – Чертова камня. Там же прикончили ставшего ненужным провод­ника.
В Сатку Лугинин с отрядом вернулся лишь к вечеру следующего дня и застал в усадьбе полный разгром: заводские взбунтовались. Изломали и перебили мебель в господском доме, уничтожили бумаги в канцелярии, повесили «компанейщикова застрельщика» – попа, во всем державшего руку хозяина, выпороли Шарабаниху, а старшего приказчика Моисеева заперли в подвал, чтобы потом с ним разобраться, – его спасло только знание потайных ходов, по которым он и ушел. Пока хозяин выяснял все это, вокруг усадьбы опять собралась толпа, в отряд Лугинина полетели палки и камни. Прорваться сквозь бунтовщиков удалось только Лариону Ивановичу с Перфилием – остальные были перебиты, их тела повесили на перилах ведущего к усадьбе моста через Ветлугу.
Вскоре из Златоуста прибыли казаки, жестоко подавившие бунт. Лугинин с Перфилием вернулись в Сатку. Ларион Иванович восстановил разгромленную усадьбу, опять пустил завод. Шарабанов летом 1773 года женился на дочке одного из заводских служащих – по такому случаю хозяин вдвое увеличил верному приспешнику жалованье, ссудил безвозмездно денег на строительство дома. Казалось, жизнь пошла старым порядком. Но Ларион Иванович видел, что обстановка вокруг накаляется. В августе бежавший из острога Пугачев объявился у яицких казаков, принял имя покойного императора Петра III и начал подбивать их на восстание. По окрестностям Сатки рыскали вооруженные башкиры.
Осенью Лугинин поручил Перфилию отправиться к Шайтан-камню, забрать из пещеры часть ценностей и надежно их запечатать. Шарабанов сделал все как велено: груз привез, вход в пещеру взорвал… А в начале декабря на заводе начался бунт, во­оруженные мастеровые опять ворвались в усадьбу, и опять пригодились тайные ходы под землей, по которым теперь скрылись хозяин с Перфилием.
Саткинский завод стал одной из главных повстанческих баз. Атаман Иван Кузнецов организовал здесь самоуправление, передавшее ему 12 пушек, 250 ружей, 5 пудов пороху и взятую из конторы тысячу рублей.
В мае 1774 года в Сатку наведался «император Петр Федорович Третий». По приговору пугачевского «суда» за измывательства над народом повесили нескольких лугининских людей, а Шарабаниху, которая после бегства внука впала в нищету и разнесла по поселку слухи о хозяйском кладе, привели к «государю-батюшке». Та отпираться не стала – плача призналась: по словам внука, золото зарыто где-то в пещере на Лунной реке. За признание Пугачев отблагодарил ее горстью монет да велел подарить пуховую козью шаль.
После подавления пугачевского восстания Перфилия в Сатке больше не видели, что с ним сталось – неизвестно. Сам Ларион Иванович приезжал туда редко. Однако старожилы уверены, что сокровища свои он из тайника забрал. По мнению В. П. Чернецова, именно на эти средства Лугинин через два-три года построил в Саткинском заводе новый каменный Троицкий собор вместо пострадавшей от пожаров деревянной церкви. Храм потрясал своим великолепием и богатым внутренним убранством. На версию краеведа работает и тот факт, что после восстания Пугачева Ларион Иванович просил выделить из казны 300-тысячную беспроцентную ссуду, но дано ему было втрое меньше. Тем не менее Лугинин быстро восстановил заводы за счет своего капитала.
…К концу жизни Ларион Иванович окончательно обосновался в родной Туле. 24 декабря 1777 года Лугинина избрали первым в ее истории «градским головой». По данным краеведа Ирины Парамоновой, к тому времени состояние 55-летнего купца первой гильдии, фабриканта и заводчика оценивалось в 2 477 375 рублей. Какая часть этих денег «уральские», никто, конечно же, не ведал. Зато в Туле все знают большой четырехэтажный дом с отделкой в стиле барокко, сооруженный Лугиниными в центре города. Полюбоваться на него можно и сегодня – теперь в нем учатся студенты-историки и филологи ТГПУ имени Л. Н. Толстого.
Валерий РУДЕНКО