Культура

17:54, 30 мая 2016

Вина за смерть любимой

 Марина ПАНФИЛОВА
 Сергей ШМУНЬ

Роман Льва Толстого «Анна Каренина» стали экранизировать с 1911 года. Карен Шахназаров приступил к съемкам своей киноверсии в этом году, пригласив на главные роли актеров Виталия Кищенко (Каренин) и супружеский дуэт – Елизавету Боярскую и Максима Матвеева, которые сыграют Анну и Вронского. Некоторые эпизоды снимались в Тульской области: в Богородицком дворце-музее Бобринских, который описан в романе Толстого как имение Алексея Вронского.

Современную ­тротуарную плитку уже на подъездах к усадь­бе замаскировали, присыпав травой. Статисты – из числа местных жителей – были загримированы под простой люд и всякий раз, когда слышалась команда «Мотор!», начинали сновать повсюду – кто с граблями, кто с самоваром.
А на газоне перед дворцом был установлен деревянный настил, на котором исполнитель роли Вронского в голубой английской рубашке играл в лаун-теннис с профессиональным тренером. Матвеев бодро бил по мячу под реплики Шахназарова, доносящиеся с балкона: «Легче, легче! В том веке в теннис не играли так, как сегодня на чемпионатах! Твой герой – не мастер спорта!..»
На вопрос актеру, как он себя чувствует на земле Толстого, Максим Матвеев ответил:
– Я в первый раз в этом городе, радует окружающая атмосфера, обстановка, люди…
– Насколько вам близка та эпоха?
– Сложно сказать. Скорее, то время мне интересно, но после прочтения материала остаются вопросы, загадки, на которые ищешь для себя ответы и открываешь что-то новое. Что же касается видения Карена Георгиевича, то, несмотря на всю «костюмность» этой истории, он очень документально на нее смотрит. Убирает момент театральности, который может возникнуть благодаря декорациям, деталям и делает все очень жизненно.
– Что было сложнее всего принять из той эпохи?
– Не то чтобы сложно: это момент работы над материалом, тут все привычно… Но тогда было много условностей – в поведении, этикете, взаимоотношениях. Нам сегодня сложно постичь, что три мазурки, станцованные на балу с девушкой, уже обязывали повлечь за собой предложение руки и сердца. Причем не важно, случились ли эти танцы в один вечер или растянулись на полгода.
С нами работал педагог по этикету, историк, который изу­чает девятнадцатый век, и он рассказал много интересных нюансов. Так, по сути, шаг Вронского к Анне расценивался как крах карьеры: представьте, офицеров в то время могли разжаловать в солдаты просто за кивок головой в приветствие разведенной женщине, а уж подтолкнуть даму к разводу!..
– У нас есть такой пример: один из сыновей Толстого увел жену у местного губернатора. Причем у нее было пятеро детей и у него двое.
– Да, таких историй немало, но разрешались они неодинаково. Лев Николаевич был документалистом, и сюжеты произведений черпал не только из личного опыта, но и из газетных статей, светской хроники.
– А вообще, Толстой – ваш автор?
– Он вошел в мою жизнь давно, со школьных лет, потом – в театре, где я до сих пор играю в спектакле «Дьявол», и когда начиналась работа над ролью, было прочитано много дневников писателя, его эссе, других материалов. И тогда, наверное, и начался мой путь к Толстому. А потом появилось предложение сыграть Вронского…
– Что чувствует актер, когда ему предлагают роль в произведении, экранизированном семь раз в России, по пять раз в Америке и Англии, по два раза во Франции, Италии, Германии и так далее?
– Я старался без лишнего трепета относиться к этому: он мешает, а хотелось взглянуть на эту историю чистым взглядом, без примеси других «вариантов на тему». И я сознательно не пересматривал эти фильмы, чтобы исподволь не были навязаны чужие трактовки.
Ну а чувствую прежде всего интерес, потому что все равно ты сам для своей роли – для своего Вронского – можешь найти нечто, не привнесенное в нее другим актером, близкое себе.
– Он современен, по-ва­ше­му?
– Очень. Потому и хватаются за эту историю режиссеры разных стран, что есть в ней нечто, то, что каждый постановщик хочет высказать – о себе самом прежде всего.
– А что вы привнесли в эту роль?
– Если считывать из романа биографию Вронского, то мы видим, что это человек, родившийся в определенном социальном слое и воспитанный в тепличных условиях. Но он никогда не имел полноценной семьи, его мать имеет не лучшую репутацию в обществе, несмотря на положение.
И этого, говоря современным языком, пацана она сначала оставляла на попечение нянек, а в восемь лет отдала, точнее, сдала в пажеский корпус.
И я уже могу домыслить, что этот человек не имеет ни малейшего представления о том, как строить семью, отношения с женщиной. Если проследить за ним в сценах с Анной, когда у той сдают нервы, то единственное, что он может ей сказать: «Успокойся!»
Толстой описывает именно эту верхушку общества и через них показывает трагедию своего времени, которое, как мне кажется, повторяет и наше время.
– Но ведь Шахназаров соединил в этом фильме произведения двух тульских писателей – Толстого и Вересаева.
– Да, на мой взгляд, Карен Георгиевич сделал очень интересный ход, предложив нам посмотреть на Вронского спустя тридцать лет: на войне, где он встречает повзрослевшего Сережу Каренина.
– Ваш герой должен был сильно измениться за эти годы!
– Мы использовали пластический грим, но меня под ним можно узнать. А внутренне… Мне кажется, он должен был замкнуться в себе, как человек, который несет вину за смерть любимой женщины…
0 комментариев
, чтобы оставить комментарий