Общество

19:39, 02 августа 2012

Судьба и доля

– У меня трое детей, семеро внуков и одиннадцать правнуков, двенадцатый «на подходе», – с улыбкой рассказывает Надежда Ермолаева. – Память-то уж не та стала в мои восемьдесят два, так что теперь записываю имена в особый список: вон их сколько, родных и близких…

Надежда Васильевна одна проживает на окраине Суворова, в коммунальной квартире. В окошко ее уютной  комнатки на первом этаже заглядывают ветки вишен из палисадника, на почетных местах – семейные альбомы, где много фотографий – и старинных, уже пожелтевших, и современных, пестрых, на которых запечатлены те, кому посвятила жизнь эта удивительная женщина. А еще при встрече с бабушкой Надей вспомнился почему-то давний разговор с покойным настоятелем Чулковского храма отцом Вячеславом Гавриловым о смысле жизни. Он сказал тогда: «Жить надо чисто и просто. Простота, то есть цельность, несуетность, – высшая мудрость…» Пока Надежда Васильевна рассказывала о своей жизни, эти слова все прокручивались в голове.
Детство
– Родилась в Сибири, в Кемеровской области, когда война началась, мне десять было. Отец на шахте работал – там все мужики у нас трудились, а мама – домохозяйка, так заведено было, чтобы женщины дома сидели да детей воспитывали. Хоть нашего главного кормильца и не призвали на фронт, жилось тяжело. В школу ходили, но не всегда до конца уроков могли высидеть: там почти не топили, даже чернила замерзали. Правда, в нашей барачной комнатушке всегда тепло было – я уголек воровать ходила к карьеру: родителей посадить могли, а ребенку ничего не сделаешь, вот и волокла на себе, сколько могла… И хлеб по карточкам получала: по отцовской-то рабочей кило двести выходило, а на мамину и на наши детские – тонкие ломтики. Бывало, гляжу, как их нарезают, и думаю: хоть бы малюсенький кусочек-довесок приложили, пожевать, пока до дома идти буду. Сама откусить без материнского ведома даже от своей пайки не могла: строго запрещалось. От шахты семьи работающих тоже подкармливали пустыми щами из мороженой капусты, да еще крупы туда бросят для сытности, и тому рады были. Принесешь бидончик домой, а там все замерзло, на печку поставишь – «аромат» на всю комнату, но мы наворачивали ту похлебку, больше-то ничего не было…
Шесть «я»
– Я и поневеститься не успела: восемнадцати не было, как мой Володя предложил выйти за него. Он хоть и был всего на полтора года старше, но с характером, приметил меня еще пятнадцатилетней, и сказал друзьям: подрастет – женюсь! Так что в конце декабря мне восемнадцать исполнилось, а седьмого января свадьбу сыграли. Родители не были против: девку со двора побыстрее долой. Да к тому же зять, как и отец мой, на шахте работал. Ох, эти шахты, через всю мою жизнь прошли, и сын ведь наш старший, Анатолий, тоже, когда вырос, шахтером стал…
У мужа вся родня проживала в Тульской области, и мы поначалу сюда приехали, поселились в деревне у его тетки, которая меня чуть со свету не сжила. А как же: вон сколько девок местных, а племянник из Сибири жену привез. Свекровь-то ничего, не возражала, она и помогала мне потом с детьми: за пять рублей в месяц, а всего я пятьдесят получала… Но это потом было, через несколько лет, когда мы окончательно в Тульскую область уже большой семьей перебрались: мы с мужем, да детей трое, да мама моя старенькая совсем. Владимира сразу пригласили на одно местное предприятие плотником, пообещали трехкомнатную, а он – ни в какую: «Стану я лишних десять лет вкалывать – шахтеры-то на пенсию с пятидесяти идут!..» Ну, поначалу в коммуналке жили – не повернуться, а потом решили строиться, купили сруб в деревне, перевезли его, стали собирать потихоньку. То кто из родни поможет, то сами в выходной пойдем, а время-то – к осени, вот-вот дожди зарядят, какое уж тогда строительство. Так мой Ефимович нарочно ногу себе кипятком обварил – чтобы больничный получить, вот и успели крышу покрыть до «белых мух». Он для семьи на все был готов, и ведь никому не сказал, почему вдруг у него столько дней свободных появилось: тайком на перевязку ходил в больницу, чтобы мне сердце не рвать…
И по хозяйству, а оно у нас большое было, помогал мне всегда: дети малые, мать немощная, вот мы вдвоем все и делали. А куда деваться? На две зарплаты вшестером не проживешь. Кур держали, кроликов, поросят, нутрий – и кормить надо было, и чистить. А нутрии капризные, им обязательно надо в лапки еду дать: если просто бросишь в кормушку – нипочем есть не станут, такие «принцессы»! Ну, мы из них шапки шили – себе и детям, из кроличьего меха шубки ребятам я сама мастерила. А еще в  магазине уцененных товаров лоскутов наберу и шью на семью копеечные обновки: всю жизнь меня голод и нужда преследовали. Сейчас вон полный шкаф одежды: дочки, внучки надарили, а куда носить-то?..
А по молодости и нарядиться хотелось, да не во что и некогда: я на работу из дому выбегала и не помнила – умылась с утра или нет. Волосы длинные были, закручу в пучок, чтобы не мешали, вот и вся прическа. Потому что печку истопить надо, приготовить на всю ораву, постирать, скотину покормить. Если муж в первую смену, то к моему приходу все накормлены и обихожены, а если во вторую – приходишь и не знаешь, за что прежде хвататься…
Я их всех люблю
– Те десять лет, что мой Володя «сэкономить» хотел, шахта у него и отняла: кусок породы отвалился – да его и ударил по голове. Началось сужение сосудов головного мозга, спазмы, речь пропадала, так промаялся девять с лишним лет да и умер. А как я овдовела, и с домом стало тяжело управляться, дети выросли, зажили своими семьями. И ко мне пристали: продавай да продавай… Жалко было: сколько там прожито и пережито всего, сколько сил мы с мужем вложили, но послушалась, вот и переехала в эту комнату.
Сын с семьей сейчас живет в Подольске, а дочки Галя и Люба и их семьи – от меня поблизости, да только видимся не часто: некогда им, как и нам когда-то. А я одна вот тут, под окном у меня – «огород» в палисаднике, там и клубника, и картошки несколько кустов, окучиваю, пока силы есть.
Как на пенсию вышла, внуков нянчила, теперь уж на правнуков нет сил, у них – свои бабушки. Бывает, и поплачу порой, когда жизнь свою вспоминаю: голод, нужда, работала, на хозяйстве надрывалась, иногда так уставала, что от бессилия плакала. А на эти снимки погляжу – сердце радуется: я ведь их всех люб­лю, до сих пор думаю, чем бы помочь, чтобы им полегче жилось, чем нам...
И опять вспомнился давний разговор с отцом Вячеславом о смысле жизни. Он сказал тогда: «Подвиги совершают не только на поле боя. Есть тихое подвижничество, которое вершат день ото дня наши мамы и бабушки, отказывая себе во многом ради детей и внуков, жертвуя всем ради ближнего…»
Марина ПАНФИЛОВА
Фото Геннадия ПОЛЯКОВА

0 комментариев
, чтобы оставить комментарий

Ранее на тему