Черта, которую сложно перейти

Сергей МИТРОФАНОВ
Фото ­Сергея КИРЕЕВА
и из архива Дмитрия АНТОНОВА

– Туляки о засеках, конечно, кое-что знают. Кто-то встречал у дорог указатели. Другие слышали разные легенды. К примеру, что в случае появления войск противника наши предки якобы собирались поджигать эти самые засеки. Но мы бы для начала хотели понять, как правильно говорить: за́секи или засе́ки, и для чего они были нужны на самом деле?
И. Б.: – Я с детства слышал за́секи, за́сечные леса. Хотя, говорят, правильно надо произносить засе́чные. Интересный факт: археолог Михаил Дружинин незадолго до своего ареста перед войной был в засеках и сделал там ряд фото, а на обороте подписал «за́секи», то есть поставил ударение на букву «а». Засеки – это почти 400 километров малопроходимых лесов, практически сплошных, кроме разных проездов. Они, проезды, то есть дороги сквозь леса, по которым шло сообщение Москвы с южными городами, были уязвимыми местами засек. Леса же были подруб­лены особым образом на высоте сажени или больше – где как кто мог, «покуда рука достанет», как писали в документах. Дерево не срубалось до конца – ствол оставался на кусочке и заваливался верхушкой в сторону поля, на южную сторону. Дерево при этом продолжало расти, зеленеть. Получался лесной завал против конницы. Пеший-то везде пролезет, а вот лошадь уже не пройдет.

– А со стороны было видно, что деревья подруб­лены?
И. Б.: – Поздней осенью – да. А вот в теплое время года, когда лес зеленый, – нет.
Е. З.: – Незаметными засеки были потому, что существовали определенные правила их устройства. Требовалось отступить от опушки вглубь леса, чтобы неприятель сразу не обнаружил препятствие.
Кстати, все великие государства имели линии отчуждения – вспомним Великую китайскую стену, Аврелиановы стены, валы, рвы – это примеры из мировой истории.
А в России на помощь населению пришел лес. У нас была создана беспрецедентная система отчуждения, русское ноу-хау. Поэтому государство на протяжении очень долгого времени старалось беречь эти заповедные, то есть закрытые леса, была система регламентации, как себя вести в таких местах. Но люди порой законы нарушали, и потому засеки пришли в ненадлежащее состояние, но это отдельная история.
Когда они были, так сказать, в активном обороте военной жизни, то играли решающую роль. Нам сегодня сложно это представить, поскольку мы привыкли жить внутри страны, далеко от ее границ. Но когда-то Тула являлась пограничьем, маленьким городком, в котором жить было очень сложно, опасно. Мне кажется, в связи с этим и сформировался совершенно особый тульский характер.
Д. А.: – Я принес с собой старинную карту 1780-х годов генерального межевания из фондов Российского госархива древних актов. Ее можно наложить на современную съемку и увидеть: основные контуры засек полностью сохранены. Обратите внимание: засеки – протяженное пространство от Калужской губернии до Белева и далее до Белгородской засечной черты, оставшейся за границами карты. Функция засек – отразить нападения крымских татар.
И. Б.: – Не согласен. Белгородская черта – это совсем другое: валы, крепости, частоколы и гарнизоны, сидящие в крепостях. Я был недавно в Ельце на конференции по фортификации Южной Руси XVI–XVIII веков, где белгородские коллеги сказали: «Мы не засечная черта, у нас не было засек…»
Д. А.: – Засечная черта – это не всегда лесные засеки. В Белгородской засечной черте их действительно меньше всего, она представляет собой больше фортификационную засечную черту (валы, крепости и т. д.), также называемую в историографии «Белгородской засечной чертой».
История – это всегда дискуссия, я бы сказал: нескончаемый спор, и прелесть в том, когда он ведется. На карте хорошо виден разрыв засек севернее города Дедилова, который объясняется существованием на этой территории кустарного доменного производства. Часть леса фактически была пущена на железоделательное производство, тем самым образовалось уязвимое место.
А если вернуться к вопросу об ударении, то «Сводный словарь современного русского языка» допускает оба варианта произношения с ударением на первый или второй слог, но в произношении известного тульского топонима «Козлова Засека», ударение делается только на первый слог. Вспомните, что мы говорим «Козлова за́сека», где ударение всегда на первый слог. Мое детство прошло в Козловой Засеке, в прошлом – станция Ясная Поляна, и я слышал два варианта произношения, но чаще говорили засе́ка.

– Тульский кремль – это альтернатива засекам или их продолжение, но уже в каменном выражении?
Е. З.: – Это совершенно особое явление в военно-инженерном искусстве, которое сочетает в себе лучшее, что было на Руси, и хорошие достижения Западной Европы.
И. Б.: – Кремль был создан гораздо раньше засечной черты…
Е. З.: – …и впоследствии на протяжении десятилетий брал на себя функцию некоего генштаба, центра, организующего звена. И в поздний период формирования укреплений юга стал лидирующим объектом. Кремль и Тула стали городом-ключом, от которого многое зависело. Так уж случилось – история порой несправедливая штука, – что мы сегодня воспринимаем кремль обыденно. В 1916 году вышла книга Рудакова, специально посвященная кремлю. Это, по сути, было первое научное издание о нем, хотя и несколько поэтизированное, поскольку автор относился к числу поклонников красоты тульской крепости. Так вот Рудаков впервые заявил о самоценности кремля и о необходимости его сохранения, потому что это уникальный объект не только русской архитектуры, но и вообще русской истории, живой свидетель многих грандиозных событий. И кремль заслуживает самого бережного отношения к себе, как прекрасный памятник, наше достояние.

– Многих интересует, почему кремль построили в низине, а, скажем, не в том районе, где сейчас находится басовская телевышка?
Е. З.: – Время идет, меняется многое, в том числе и местность. Да, построили кремль не на самом высоком месте, но в древности оно было хорошо защищено самой природой, речными преградами и небольшими холмами на берегу Упы. А вообще принципиального значения не имело, вверху или внизу его возводили. Он строился для того, чтобы активно применять артиллерию, причем в обороне крепости отсутствовали «мертвые» зоны, все просматривалось и простреливалось. Сейчас нам кажется, что стены его невысоки. Кстати, в те времена в Европе высокие крепостные стены уже не строили, стремление сделать стены выше 11-метровой отметки было признаком невысокого вкуса и отсталого восприятия военной инженерии. А еще коронный и спорный вопрос: кто же был архитектором? Устоявшееся мнение – итальянские зодчие или их ученики. Мы пока стоим на позиции, что все-таки итальянцы.
И. Б.: – Я больше склоняюсь к тому, что кремль – русского происхождения.
Е. З.: – А меня убеждает в том, что строил его специалист иностранного происхождения, следующее: слишком много нюансов, показывающих, что человек был опытнейшим.
И. Б.: – Мог быть немец.
Е. З.: – Вполне возможно и так. Но отметим, что в те времена на Руси всех иностранцев звали «немчинами» или «немцами».
И. Б.: – В Северной Литве, в Померании, там такие замки.
Д. А.: – Мне кажется более правдоподобной итальянская версия происхождения Тульского кремля, она более-менее устоялась в местной историографии после историка Рудакова (1916). Я, кстати, предпринял попытку точно зафиксировать замок Сфорца в Милане (Италия), на который дает отсылку Александр Петрович Рудаков, то есть подробно сфотографировал его стены и их фрагменты. Сравнивая их, особенно первый контур замка Сфорца, я увидел преемственность прямолинейной геометрии прясел, а башни в Италии очень похожи по форме на те, что у нас в Туле.

– А откуда брали материалы для строительства кремля?
Е. З.: – Они местные.
И. Б.: – Белый камень возили из-под Серпухова, из Мячковских каменоломен.
Е. З.: – Думаю, что это далековато. Поэтому склоняюсь, что из Веневского района. Между прочим, у археологов возникла неплохая мысль произвести экспертизу белого камня.
И. Б.: – Веневские каменоломни были разработаны в XVII или XVIII веке.
Е. З.: – Но расстояние приличное – из Подмосковья до Тулы.
Д. А.: – Что можно сказать точно – красный кирпич для реставрации 1950-х годов был специально сделан на Первом тульском кирпичном заводе. Размеры кирпича значительно больше современного. Объем кирпича, его количество было довольно большим, заказ выполнялся поэтапно на протяжении тридцати лет.

– Туляки гордятся тем, что кремль никому не удавалось захватить. И все же в его истории был эпизод, когда осажденную крепость затопили, а находившиеся в нем болотниковцы сдались. То есть кремль нужно было потенциальному противнику не штурмовать в лоб, а всего лишь направить туда воду – и тогда бы его взяли?
И. Б.: – Однако у Василия Шуйского на это имелось полгода и много народа, сооружавшего плотину из мешков с землей. Скорее всего, военные лагеря располагались в Китаевке.
Е. З.: – Использовали рогожные мешки, даже налог организовали по стране этими мешками. Строила плотину вся армия – и конная, и пешая, и простые работяги. Правда, не сразу Василий Шуйский принял совет затопить кремль. Поначалу над предложением даже посмеялись. Но время шло, осада затянулась, и решили все-таки воспользоваться идеей. Сегодня бы так уже не поступили – уровень воды не тот.

– Мог ли кремль, прорвись гитлеровцы в 1941 году к сердцу города, фактически повторить подвиг Брестской крепости? Или к тому моменту наш кремль уже не расценивали как серьезное оборонительное сооружение?
Е. З.: – Наверное, кремль был готов отражать атаки. Потому что в Спасской, Никитской башнях были специально пробиты амбразуры для установки артиллерийских стволов. Первый раз подготовить башни для стрельбы хотели еще в 1919 году, но тогда от этой идеи отказались. А к середине ХХ века кремль выглядел удручающе… Смотришь на фото 1950–1960-х годов и понимаешь: пройди еще несколько лет, и мы могли вообще потерять кремль, просто начались бы обвалы стен. Поэтому честь и хвала людям, пробившим идею реставрации.

– История любой крепости – это еще и легенды о тайных ходах, о людях, ее населявших…
Е. З.: – То, что подземный ход в кремле был, – это факт. Мы говорим: из Тайницкой башни он вел к берегу реки Упы, чтобы можно было выйти и пополнить запасы воды. Но археологи с нами не соглашаются: мол, воды было много, в кремле имелся общественный колодец для всего населения крепости, и еще были дополнительные источники (родники) в осадных дворах. Значит, ход был нужен для того, чтобы разведчик или гонец мог незаметно покинуть крепость. А вообще в Туле множество красивых легенд о том, что в кремле имелось гораздо больше подземных ходов. Не знаю, что думают историки и архивисты, но мне кажется, что это неправдоподобные рассказы. Потому что кремль в низине, в нем очень много влаги, и поэтому рыть ходы, которые бы быстро затапливались грунтовыми водами, не совсем логично. Сейчас в кремле проходят раскопки, найдены фундамент каменного Успенского собора XVII века и захоронения. Останки перевезли в Москву. Есть идея по ним восстановить облик тех людей, которые жили в древней Туле. Это событие колоссальной важности. Лично я горю желанием увидеть восстановленные образы жителей кремля, хотя бы один портрет.
Д. А.: – Я архивист, но за археологией вижу огромные перспективы, поскольку средневековый период в России, особенно раннее его время, очень бедный на исторические источники. Появление массовых источников и начатки архивного дела в России отмечаются лишь второй половиной XVII века – дело очень позднее. К примеру, по сравнению с Западной Европой в области книгопечатания Россия отставала на 3 – 4 века, поэтому все новые знания о ранней истории России мы можем получить, используя методы археологии. Информацию о том, что сейчас нам дает археология, в тех же засеках, мы ни в одном архивном документе того времени не встретим. К тому же постоянно совершенствуются методы исследования артефактов с помощью физики, химии и других наук. Они дают совершенно фантастические результаты, даже открытия. По выражению археолога музея «Куликово поле» Евгения Столярова: «Тульские засеки – лес, в котором остановилось время». Это сказано в том смысле, что лес хранит многие археологические находки будущего.

– А что сегодня археологи находят в Тульских засеках?
И. Б.: – Засечные леса – своеобразная капсула времени, сохранившая множество памятников археологии с первых веков нашего тысячелетия и до начала строительства кремля: нераспаханных, неразбитых за многие столетия в процессе хозяйствования. На их территории открываем огромные селища XIV–XV веков, связанные с металлургией. Мы нашли несколько оснований металлургических горнов. Был также обнаружен меч XIV века.

– А давно проводятся исследования?
И. Б.: – Года четыре. Занялись ими случайно. Засеки – это леса, а кто туда полезет? А тут какие-то черные копатели прошлись с металлоискателями, нашли некие вещи, пришли к нам, рассказали. Мы подумали и решили: надо проверить территорию. Поехали. И перед нами открылась совершенно новая картина. Выяснилось, что за сто лет до создания Засечной черты там еще жили люди.

– Чаще ли сейчас в архиве стали запрашивать документы, связанные с историй засек?
Д. А.: – Да. Главный потребитель информации – областное министерство культуры. Министр Татьяна Рыбкина практически еженедельно запрашивает эти сведения. Также нашими гостями являются представители музейного сообщества, в особенности музея-заповедника «Куликово поле».

– Чем ближе юбилейная дата, тем выше будет к ней интерес сооте­чест­венников. Чтобы удовлетворить интерес к засекам, готовятся ли у нас сейчас новые справочные издания?
И. Б.: – Мы сейчас с коллегами из Российского государственного архива древних актов готовим историко-археологические очерки о засеках. Расскажем об истории их создания, функционирования, о том, какие объекты там находились в другие эпохи.