Наследство от Кудеяра

Дед долго раздумывал, искать ему клад или нет, отмечал в мемуарах тульский губернатор Михаил Осоргин, возглавлявший губернию в 1905 году. В конце концов дед сказал: «Пусть решит сам Бог». Отслужили молебен, к образу положили две записки: «искать» и «не искать», а после будущая мать Михаила Михайловича, тогда еще девочка, «вытащила записку, а в ней написано: «искать»…

Кладоискательством на Руси увлекались всегда, но особая популярность охоты за спрятанными сокровищами приходится на XVII – начало XIX веков, когда еще ходили по рукам «кладовые записи» с описанием мест, где якобы таятся богатства. И что уж деду Осоргина, столбовому дворянину из рода Волконских, пенять на стремление быстро обогатиться, если оно не было чуждо даже царственным особам! Сам Иван Грозный, как известно из летописей, «неведомо как уведал казну древнюю, сокровенную», скрытую в стене новгородского Софийского собора внуком строителя храма князем Владимиром. Поднявшись по лестнице на «церковные полати», царь приказал ломать стену, и из нее посыпались драгоценные слитки – столько, что хватило загрузить несколько возов. Сестра Петра I Екатерина тоже все искала клады – она пользовалась указаниями ворожей, да те, видно, не очень квалифицированными были в этом деле, потому что сокровищ в указанных ими местах не нашлось.
Многие найденные и ненайденные клады предания связывают с именем разбойника Кудеяра. До сих пор неизвестно, была ли такая личность, и если была, то когда, где он жил. Легенды о нем и его кладах бытовали на огромном пространстве от Днепра до Волги, во всех южных и центральных губерниях России. По ним Кудеяр где только не разбойничал, а также много кладов «позарыл в землю, да все с проклятиями, страшный колдун был». Современные исследователи полагают, что жил он в середине XVI века, во времена Ивана Грозного. Тульский воевода в 1640 году доносил в Москву, что про Кудеяра ему «сказывали давно старые люди, лет с 40 назад». А кем был он – тут версий множество: предания называют его то опальным опричником, то сборщиком податей, сбежавшим от хана вместе с собранной в Подмосковье данью и скрывшимся от преследований где-то в приволжских степях, то даже старшим братом Ивана Грозного от первой жены его отца. Был во времена Грозного и еще один Кудеяр, упоминаемый в документах того периода, – боярский сын из Белева Кудеяр Тишенков, который в 1571 году «навел», по выражению Ивана Васильевича, крымского хана на Москву и затем ушел с ним на юг. Не исключено, что в дальнейшем этот Кудеяр вернулся на родину, чтобы разбойничать на торговых и посольских путях между Крымом и Москвой. Награбленное он с сообщниками – или другие разбойники? – прятал в тайниках, составляя порой для памяти «кладовые записи». Такая «памятка» в районе Лихвина (ныне Чекалина) и Козельска хранилась, в частности, в монастырской библиотеке Оптиной пустыни, куда попала после смерти одного из монахов. И, кстати, в тех же краях находится Чертово городище – лесное урочище, где по преданию была «база» Кудеяра – двухэтажный каменный дом, якобы возведенный для него нечистой силой за одну ночь…
«Кладовой записью» воспользовался в своих поисках и губернаторский дед. Сам он, правда, той бумаги и в глаза не видывал, а доверился вышедшему на барина слепому старцу. Тот рассказал, что в осоргинском имении «зарыт клад, да клад не маленький; награбил этот клад разбойник Морвин, который когда-то держал притон у моего отца. Когда же Пугачев кликнул клич, Морвин к нему потянулся на Волгу, да, уходя, говорит моему батьке: «За то, что ты меня покоил и пристанище мне давал, если я не вернусь с Волги, клад – твой». И нарисовал и записал, как и где его найти… Хранится он в двух подвалах под землей, а добра в нем – миллионов на десять. «Я же, – добавил слепец, – отдал эту запись на сохранение в господскую контору. Если хотите – достанем, а меня уж не обидьте». Позже контора сгорела вместе с бумагами, но слепец уверял: «И без планта найду. Батька мне столько рассказывал, да и я, когда зрячим был, столько смотрел на рисунок, что вспомню и найду все равно».
Велел барин созвать побольше народу с лопатами, и пошли они к лесу, пишет Осоргин: «Слепой говорит: «Тут должны быть две дороги, которые пересекаются, дороги должны быть торные, так как идут от деревни к деревне». Дороги эти действительно были, так что все стали верить слепцу. А он командует, как будто зрячий: «Ставьте меня на перекресток». Привели его, поставили. «Ну, – говорит, а сам, видно, в азарт входит, – смотрите, православные. Вот тут неподалеку должно быть несколько вершин» (вершинами по-местному называют небольшие овраги-лощины). Народ так и загалдел: «Как же, как же, мы по ним и сено косим». «Ну, – говорит слепой, – рассмотрите, вершины эти составляют куриную лапу – четыре пальца вперед и один назад». Посмотрели – и верно, куриная лапа. Ищите, продолжил старец, между вторым и третьим пальцем большой камень. Ищет народ – камня нет. Тут один крестьянин подтвердил, что был на его памяти камень, да свезли его в дальнее село на могилку положить кому-то, потому что плита была гладкая. «Слепой же приговаривает: «Жаль, что камня не нашли, от него надо было отмерить десять саженей по направлению к перекрестку и копать, нашли бы большущую саблю, и ею отмерить прямо на восток десять раз, тут и самый клад». Решили тогда копать наугад, в разных местах. Месяц с лопатами не расставались, «у всех вера пропала, да и надоело порядком». Вдруг «у одного что-то звякнуло под лопатой, на что-то наткнулся». И вытащили – да не клад, не саблю, а просто табакерку старую, только уж очень большую. «Барин так рассердился, что тут же приказал все поиски бросить, сровнять все, что вскопали, и старика-слепца наградить и отправить домой». И все же, отмечает Осоргин, «история этого клада вселила в моем деде надежду получить когда-нибудь крупное состояние», и когда в 1880 году он передал имение «моей матери, то в дарственном акте поместил, что половина клада, когда он найдется, должна принадлежать ему, до того верил в свое будущее богатство».
…Клады в Тульской земле были, да и, конечно, есть. «Во время стройки во владении Митрохина на Пятницкой улице вырыт котел, в котором оказалось три тысячи монет времен царствования первых Романовых», сообщала газета «Тульская молва» в 1912 году. В 1970-х годах в селе Малевке был обнаружен клад из трех тысяч монет екатерининских времен. Еще ближе к нашим дням находка, сделанная в Заокском районе, – 700 серебряных «чешуек» эпохи Петра I. А вот и совсем свежий пример: в прошлом году таможенники задержали мужчину, пытавшегося в носках перевезти через границу 15 старинных серебряных монет. Он объяснил, что нашел их на чердаке дачи в Тульской области, которую подрядился отремонтировать. По заключению экспертов, стоимость находки составила около 10 тысяч рублей. Суд приговорил кладоискателя-контрабандиста к трем годам лишения свободы условно с двухлетним испытательным сроком. Об этом уроке не стоит забывать, отправляясь по очередной «кладовой записи» за «наследством от Кудеяра».
Валерий РУДЕНКО