Шифровка и внучка Толстого

Первая часть материала о том, что связывает ­Сергея Есенина с нашем краем, закончилась рассказом о визите поэта в Тулу к своему другу Льву Повицкому. Гостил ли он у него еще хоть раз – неизвестно, но уж то, что собирался, – это факт.

Андрей ЖИЗЛОВ
Окончание. Начало в № 108.

«Я живу ничаво»
Примерно в марте или апреле 1919 года Есенин отправил в Тулу Повицкому письмо. В ту пору, вскоре после революции, литература была полна экспериментов: если прежде искали новые формы выражения, а то и попросту чудили только футуристы во главе с Маяковским, Хлебниковым, Каменским, Крученых, то теперь одно за другим возникали разномастные литературные движения, которые – в меру таланта их участников – экспериментировали с формами как могли. Есенин состоял в движении имажинистов, которые прежде всего ставили визуальный образ. Кроме того, имажинистами были довольно известные литераторы – Анатолий Мариенгоф, Вадим Шершеневич, Рюрик Ивнев. Визуальности старались добиться не только с помощью слов, но и с помощью того, как эти слова расположены на бумаге. Письмо Есенина Повицкому – из того же разряда. Сначала он вертикально написал на листе слева «Скоро буду в Туле» и уже затем стал заполнять остальную часть письма, сообщив, в частности: «Я живу ничаво» – и наполнив послание разными шутливыми фразами. Увы, неизвестно, сдержал ли поэт обещание и посетил ли город вновь.

Зато в начале 20-х годов Есенин вполне мог бывать в Туле. Такой вывод сделал наш земляк, краевед, сопредседатель Международного есенинского общества «Радуница» Валерий Пилипенко (1943–2015). Возможно, в это время на оружейном заводе работали его земляки и родня из рязанского села Константиново.

Кроме того, известно, что в конце апреля 1920 года Есенин поездом через Тулу добирался в Москву из Харькова.

Не Берлин и не Париж
При том, что Есенин бывал в Туле, она в его творчестве отра­зилась бледно. В августе-сентябре 1923-го он посетил Америку и, чтобы заострить впечатление в литературной полемике, сравнил наш город в статье «Железный Миргород» с европейскими столицами. Куда тут было тягаться Туле…
«На шестой день, около полудня, показалась земля. Через час глазам моим предстал Нью-Йорк. Мать честная! До чего бездарны поэмы Маяковского об Америке! Разве можно выразить эту железную и гранитную мощь словами?! Это поэма без слов. Рассказать ее будет ничтожно. Милые, глупые, смешные российские доморощенные урбанисты и электрификаторы в поэзии! Ваши «кузницы» и ваши «лефы» как Тула перед Берлином или Парижем», – писал Есенин. «Леф» – литературная организация, которую возглавлял извечный соперник Есенина Владимир Маяковский. «Кузница» – объединение пролетарских поэтов.
Промелькнула Тульская земля и в драматической поэме «Страна негодяев» – в устах отрицательного героя, который ненавидит Россию.

Нет бездарней и лицемерней,
Чем ваш русский равнинный мужик!
Коль живет он в Рязанской губернии,
Так о Тульской не хочет тужить.

Борода и полет по наклонной
Там, где рядом стоят Тульский край и литература, не миновать Льва Толстого. В есенинской теме его не миновать тем паче. Идеи Толстого были близки поэту – особенно в той части, где он высоко ставил крестьянский труд, наиболее близкий к земле, к сути человеческой жизни. И все же полного схождения быть не могло: Есенин – крестьянин, а Толстой – аристократ… «Чувствовалось, что Толстой для него барин, что какое-то расхождение для него с писателем кардинальное», – писал публицист Лев Клейнборт.
Но не идеями едиными. Последней женой Есенина стала внучка Льва Николаевича – Софья Андреевна. Она родилась в 1900 году в Ясной Поляне, после развода родителей жила в Англии, затем в Москве. Софья познакомилась с Есениным в последний год его жизни – тянущим тяжкую ношу несомненного таланта и вместе с тем мучительной славы загульного поэта кабацкой Москвы.
Первая встреча состоялась 9 марта 1925 года. К тому времени у Софьи был роман с писателем Борисом Пильняком, да и официально она была замужем, но Есенин крепко поселился в ее сердце.
Они поженились 18 сентября, и их брак трудно назвать счастливым. «Я с холодком», – говаривал о себе Есенин, объясняя то, что ему трудно по-настоящему любить.
Но Софья любила Есенина – пусть и не так, как ему того хотелось. Еще до свадьбы, 16 июня, он перебрался к ней в четырехкомнатную квартиру в Троицком переулке Москвы. Здесь жена постаралась оградить его от загульной жизни, помогала в литературных делах. И все же эта атмосфера была для Есенина чужеродной. Квартира, полная музейных реликвий, с темной, тяжелой мебелью, не давала ему ощущения уюта. Да еще и портреты Толстого на каждой стене…
Писатель Юрий Либединский, встретившись в это время с Есениным в той самой квартире, вспоминал:
«Когда я зашел к нему, он на мой вопрос, как ему живется, ответил:
– Скучно. Борода надоела…
– Какая борода?
– То есть как это какая? Раз – борода, – он показал на большой портрет Льва Николаевича, – два – борода, – он показал на групповое фото, где было снято все семейство Толстых вместе с Львом Николаевичем. – Три – борода, – он показал на копию с известного портрета Репина. – Вот там, с велосипедом, – это четыре борода, верхом – пять... А здесь сколько? – Он повел меня к стене, где под стеклом смонтировано было несколько фотографий Льва Толстого. – Здесь не меньше десяти! Надоело мне это, и все! — сказал он с какой-то яростью».
Задевало Есенина и то, что не могло примирить его с произведениями Толстого, – разница в происхождении. Недаром Софью и ее родню он называл «графьями»… «Перебравшись в квартиру к Толстой, оказавшись с ней один на один, ­Сергей сразу же понял, что они совершенно разные люди, с разными интересами и разными взглядами на жизнь», – писала Александра Есенина, сестра поэта.
Из этой квартиры, как птица из золотой клетки, Есенин стремится вырваться. А куда ему вырваться? Только в загул… К тому времени поэт, не растративший таланта, не потерявший возможности в нормальном состоянии писать удивительные стихи, одни из самых сильнейших, был уже глубоко больным человеком. За его деньги и за деньги Софьи столовались и пьянствовали многочисленные собутыльники и проходимцы.
«Он пьет, у него ужасные нервы и сильный активный процесс в обоих легких. И я никак не могу уложить его лечиться – то дела мешают, то он сам не хочет. Он на глазах у меня тает, и я ужасно мучаюсь. А так все очень, очень хорошо, потому что между нами очень большая любовь и близость и он чудесный», – писала Толстая.
26 ноября он все же угодил в психбольницу Ганнушкина с белой горячкой. Здесь же Есенин и Толстая решили расстаться.

Какая ночь! Я не могу…
Не спится мне. Такая лунность!
Еще как будто берегу
В душе утраченную юность.
Подруга охладевших лет,
Не называй игру любовью.
Пусть лучше этот лунный свет
Ко мне струится к изголовью.
Пусть искаженные черты
Он обрисовывает смело, –
Ведь разлюбить не сможешь ты,
Как полюбить ты не сумела.

Эти строки он написал в палате, а 21 декабря покинул клинику и явился домой совершенно пьяным. До петли в ленинградской гостинице «Англетер» оставалось чуть больше недели. Едва ли внучка Льва Толстого могла спасти Есенина от такого страшного финала. Зато именно ей мы обязаны тем, что наследие поэта не растворилось в шумных и противоречивых временах.