От парашютной вышки до школы диверсантов

Мы, опираясь на материалы пресс-службы Управления ФСБ России по Тульской области, продолжаем рассказ о выпускниках Орловской школы диверсантов, которых летом 1942 г. немцы забрасывали по воздуху в Арсеньевский район. Среди них, например, оказался бывший красноармеец, угодивший в немецкий плен, Яков Степанов – с ним уже 8 июля обстоятельно побеседовал следователь контрразведывательного отдела Управления НКВД по Тульской области. В частности, он попросил описать Орловский аэродром, с которого накануне (т.е. 07.07.1942 г.) поднялся в воздух его визави.

Степанов взмыл на двухмоторной авиамашине (типа пикирующего бомбардировщика) с аэродрома, расположенного примерно в паре км от Орла. Из разговоров с другими диверсантами Степанов узнал: аэродром существовал еще до оккупации немцами Орла.

– Аэродром обнесен со стороны города забором и канавой, – рассказал он. – Въезд на аэродром через ворота. На аэродроме находилось до 25 самолетов разных видов. Когда мы приехали на аэродром 7 июля, на аэродроме сделали посадку 8 истребителей, <их> типа не знаю, там же находился ряд транспортных – трехмоторных самолетов, несколько пикирующих бомбардировщиков и один горбатый разведчик. На площадке аэродрома несколько сгоревших ангаров без крыш, каменный дом около забора, в котором размещается столовая и служебное помещение. На посадочной площадке находится будка, в которую мы заходили, в будке имеются два телефона и радио. 7 июля первыми отправили на отдельном самолете <диверсантов> Курского, Титенко, Трофимчука и Соболева, в это время мы находились в школе, на аэродроме не были, а когда привезли нашу четверку диверсантов на аэродром, то, кроме нас, в самолет посадили еще трех немцев и пилота. В самолете мы располагались следующим образом. Первыми в самолет зашли пилот и 2 немца, занявшие передние места, потом в переднюю часть кабины посадили <диверсантов> Стальгорова и Чинша, за ними сзади сели еще 2 немца, лицом в заднюю часть самолета. Я и Жилин сели последними в задней части фюзеляжа перед люком, лицом к сидевшим 2 немцам. Меня и Жилина должны были сбросить с самолета первыми. При посадке нас всех завязали ремнями, особенно туго подтянули оружие, очевидно, опасались при полете возможного нападения с нашей стороны. Во время полета немцы размещались лицом к нам и бдительно следили за каждым нашим движением.

ДОСЬЕ

В 1941 г. Яков Степанов оказался в немецком плену. В составе примерно 200-250 красноармейцев его ночью пригнали в Смоленск на окраину города. Где-то недалеко от вокзала пленных «остановили на линии железной дороги, а потом погнали через Днепр по вновь сделанному деревянному мосту в лагерь» на северной окраине Смоленска. Разместились люди в «сарае, представляющем собой навес на столбах без стен, оцепленном проволокой». В сарае вчерашние бойцы пробыли до рассвета, а потом «нас всех погнали на товарный вокзал, где стоял эшелон, и погрузили в закрытый товарный вагон, утром же эшелон пленных отправили в Латвию через г. Ригу в г. Елгаву в лагерь военнопленных». Степанова и других пленных как в пути до Смоленска и в Смоленском лагере (где он провел ночь), так и в дороге до Елгавы и в самой Елгаве немцы ни разу не допрашивали. А по прибытии в Елгаву в лагерь военнопленных людей зарегистрировали, отобрали документы. Сразу после пленения немцы наших солдат не кормили; когда они шли под конвоем до Смоленска, еды тоже не получали. По пути в Латвию накормили лишь однажды: на одной из станций в закрытый товарный вагон (на 62 человека) бросили 20 буханок. «В пути из вагона ни разу не выпускали, даже для отправления естественных потребностей; оправлялись в вагонах как кто мог». По словам Степанова, в Елгаву пленных привезли ночью 21 или 22 октября 1941 года, а из Смоленска они отправились примерно 19-го (на дорогу ушло 3-4 суток). В Елгаве Степанов находился до двадцатых чисел мая 1942 г. В город за это время не выходили («не позволял режим лагеря»). От вокзала до лагеря и обратно военнопленных возили в закрытой грузовой машине («достопримечательностей города я не знаю»). Лагерь находился за городом примерно в 500 м от сахарного завода (сахзавод был каменным, с 3 трубами). В 200-300 м от лагеря – большой гараж, «около которого в хаотическом виде стояли разбитые трактора и грузовые машины –возможно, до оккупации Елгавы в этом гараже располагалась МТС». А метрах в 200 от гаража – высокая парашютная вышка. Разве предполагал тогда Степанов, рассматривая ту вышку, что и он сам вскоре наденет парашют, но только в другом месте?

– Где вас сбросили с самолета? – спросил Степанова следователь.

– Не могу сказать, так как местности я не знаю, – последовал ответ. – По плану меня и Жилина предполагалось выбросить в районе железнодорожной станции Шмелевка, но, как я узнал позднее из разговора с начальником Крапивенского районного отделения НКВД, место нашего приземления находилось в около 30 км от Шмелевки. И когда мы приземлились, то железной дороги не видали. А впереди нас находилась деревня за рекой, куда мы и направились сразу же после приземления.

Степанов уверял, что он с напарником не собирался подрывать «железку». «Я и Жилин даже и не думали искать железную дорогу, а как только опустились ночью на землю метрах в 10-15 друг от друга, то сразу, бросив все снаряжение и оружие, сели покурили и решили пойти в село, чтобы заявить о себе органам советской власти. Так мы и сделали. Мы направились в деревню в направлении мельницы, около которой стояло много подвод и народа. Не доходя до мельницы, мы нагнали одного колхозника-старика, которого попросили отвести нас к председателю колхоза; т.к. его мы не знали, то о себе ему ничего не сказали, – объяснял Яков Лаврентьевич. – Минуя мельницу, вместе с этим стариком перейдя по плотине на другую сторону реки, мы пришли в деревню к председателю колхоза. Я отозвал председателя колхоза в сторону и рассказал о себе, кто мы, и просил позвать председателя сельсовета. Председатель колхоза (фамилию его я не знаю) отвел нас к председателю сельсовета, который еще спал. Разбудив его, я доложил ему о себе и Жилине и попросил позвонить в органы НКВД, что он и сделал».

ДОСЬЕ

В Елгаве в черте лагеря советских военнопленных стоял некий павильон, на котором, со слов Степанова, были изображены капуста, морковь и другие овощи. Степанов предположил, что строение использовалось для проведения внутри него сельскохозяйственной выставки или же являлось показательным павильоном совхоза. Других сооружений вокруг лагеря не имелось. Сам лагерь представлял собой площадку длиной метров 500 и шириной м 300; был обнесен колючей проволокой в 5 (!) рядов. По сторонам лагеря – 6 наблюдательных вышек, на которых стояли часовые немцы-надзиратели. «С одной стороны лагеря от сахзавода построен тесовый забор метра 3 высотой. Со стороны города за проволокой расположена контрольная будка, через которую проходят в лагерь. На площадке лагеря силами военнопленных построены каменная кухня, покрытая черным толем, и 5 деревянных бараков 60х10 м. В постройке этих бараков и кухни принимал участие и я лично. До нашего приезда на территории площадки лагеря находился только указанный выше павильон, других построек не было, и пленные долгое время находились под открытым небом несмотря на погоду. Утром часов в 7 всех военнопленных поднимали полицейские, выдвинутые администрацией лагеря из среды предателей-военнопленных, в большей части украинцев. После подъема делали небольшую прогулку, некоторые занимались зарядкой, а потом шли в очередь получать чай и 200 г хлеба – суточный паек. Хлеб и чай представляли собой содержимое завтрака. После чая до обеда полицейские в бараки не пускали, и все военнопленные должны были находиться на улице, не выходя с территории лагеря. В дождливую погоду пускали в бараки. Общение между военнопленными разрешалось свободно, также пускали посещать пленных и в других бараках. В 12 часов начинался обед. Обед представлял собой баланду 1,5 л на человека. Баланда варилась поварами из военнопленных из нечищеного картофеля и заправлялась мукой, а когда под весну картофеля не стало, баланду стали варить просто из воды и муки. После обеда до ужина в недождливую погоду в бараки тоже не пускали, и все военнопленные бродили по территории лагеря без дела. Работа в лагере состояла в том, что пленные вначале обслуживали самих себя, строили себе бараки и кухни, а после постройки бараков и кухни пленных выгоняли за пределы лагеря на восстановление шоссе – за городом, починку мостов, разрушенных бомбами, подноску дров для отопления бараков. Причем все эти работы не были введены в систему и проводились эпизодически. Других каких-либо работ военнопленные не производили. Приблизительно содержалось первое время около 1000 человек, а в марте человек 300 куда-то отправили: рассказывали, что в Германию. В это же время согласно распоряжению администрации лагеря в лагерь прибывали пленные, работавшие у крестьян-кулаков. К моменту отправки нас в числе 23 человек в лагерь Саласпилс около Риги военнопленных в лагере Елгавы насчитывалось человек 600».

Продолжение следует.

Подготовил Сергей МИТРОФАНОВ

Фото автора – реконструкция событий времен Великой Отечественной войны