Как это по-русски, или Зомби своими именами

Хеллоуин, говорите? Страшно, аж жуть! А может, демонов бояться – мифологии не знать… В самом деле, что нам думать про заграничную нечисть: с благоволения дьявола действующих по левую руку от границ нашей родины Азазелей, Левиафанов, Аласторов и иже с ними – рангом, а то и двумя пониже – зомби да вампиров. Российский мир поверий даст фору любым британским, испанским или греческим упырям да нетопырям. Вурдалаками у нас тоже эфир – верхний слой неба – кишит.

В славянской мифологии, например, есть такие бессмертные антигерои, в сравнении с которыми самые одиозные монстры ирреальных миров Запада, вселяющие ужас в сердца и души тамошних обывателей, покажутся мелкими пакостниками. Чего стоят хотя бы астонии – существа, насыщающиеся запахом, или аримофеи – люди без головы и с лицами на груди. А ведь есть и создания, страшные не только внешним видом.

Да, впрочем, зачем сразу далеко ходить: свои скелеты в шкафу хранит даже семья Деда Мороза, про­образ которого – восточнославянский обрядовый Мороз. Он противник Перуна – бога грома и молнии. Мороз женат на Снежной царице, дочери Мары и Кощея. А Мара – на минуточку – богиня Зимы и Смерти. Имя ее сродни таким словам, как «мор», «морок», «мрак», «марево», «морочить», «смерть»… Понятно, что Снежная царица не из ласковых будет, потому как с родителями ей не сильно повезло: мать – за увядание природы в ответе, отец и вовсе – оте­чест­венная версия Аида.

Великая фальсификация

Тут разве что следует оговориться: до настоящего времени мало какие первоначальные источники дошли, способные доподлинно описывать вымышленных существ из славянской мифологии, в которых предки наши верили. Если к той же Снегурочке вернуться, так сразу вопрос возникает: как так вышло, что у мрачных родителей такое премилое да ласковое создание получилось? Или права поговорка про то, что в семье не без урода?

На самом деле все просто: Мороз, Перун и Мара – персонажи древнеславянской культуры, а вот Снегурочке жизнь подарил Александр Николаевич Островский в 1873 году. Именно у писателя она – дочка зимнего волшебника. Снегурочка – отнюдь не плод любви, а результат неуместных заигрываний Весны с Морозом – старым дедом, как называет его сама Весна.

В склоках и взаимных претензиях проходит жизнь необычного ребенка, пока родители не решают определить чадо к людям. Дальнейшая судьба этой непростой девушки хорошо известна каждому... Так что Снегурочка – во всех смыслах, и в историческом контексте тоже, – дева юная.

Старые знакомые

Тут самое время вспомнить о грозных «простачках», на Руси «обитавших». Всех перечислять – газеты не хватит, но про кой-кого нельзя не рассказать.

Немало страху на наших предков нагонял Леший.

«Сии мнимыя пугалища почиталися у Славян лесными Богами, которых чин имели у прочих язычников Сатиры. Об них и по ныне в черни носится баснь, что они с верху до половины тела имеют стан человеческий, с козьими на голове рогами, ушами и бородою, а от пояса простираются у них козлиныя ноги. Когда они ходят между травою, то умаляются в подобие оной; а когда бегают по лесам, тогда сравниваются высотою с оными, и кричат при том преужасно. Ходящих по лесу людей обходят кругом, чем затмевая у них память принуждают заблуждать до ночи, и после уносят их в свои жилища», – писал о леших больше 250 лет назад «литератор из лицедеев» Михаил Попов.

Ну и можно ли тут Бабу-ягу стороной обойти. Или как ее называет все тот же Попов – Ягая Баба. Сегодня-то этого персонажа не иначе как сказочным воспринимают: «И сама не верю я в эти суеверия…» – поют залихватские старушки в мультфильме «Летучий корабль». Но были времена, когда люд простой к яге относился, что называется, со всем ужасающим почтением и трепетом. Очевидно, что истоки этого образа скрываются в славянской мифологии.

«Сие страшилище описывает суеверие страшною, сухощавою и огромною бабою, на подобие остова, с костяными ногами, держащею в руке железную палицу, которою она действует понуждая катиться железную свою махину, в коей она разъежжает». Исследователь делает вывод о том, что по таковым приметам у славян эта дама была сродни Беллоне – древнеримской богине войны из свиты Марса, она же богиня подземного мира, или «какой ужасной Адской богини».

По сути, так оно и есть. Подробно ягу «препарировал» известный советский филолог, фольклорист Владимир Пропп.

Итак, Баба-яга – охранник на входе в загробный мир. Потому и ноги у нее разные: одна нормальная – из плоти и крови, для мира живых, другая костяная – для мира мертвых. Избушка этого хтонического – вышедшего из земли – существа стоит на опушке дремучего леса, читай – границе двух миров. И жилище это – могила. Тут нет никаких противоречий. Дело в том, что в древности умерших хоронили в домовинах – специальных домиках, расположенных на высоких пнях. А выступавшие из земли корни этих пней напоминали куриные ноги.

Что до генеалогического древа этой оте­чест­венной версии Харона, то бытует предположение: отцом яги был Вий. С ближайшими родственничками у нее и вовсе конфуз вышел, в котором нетрудно разглядеть залихватский сюжет для «мыльной оперы»: по разным легендам она приходится то ли матерью, то ли теткой то ли Кощею Бессмертному, то ли Змею Горынычу.

Скандалы, интриги, расследования

Домыслы и предположения – это все от того, что в целом славянскую мифологию исследовать по-настоящему стали, по оценкам ряда экспертов, не ранее чем во второй половине XVIII века. Подтверждение тому – книги: «Описание древнего славянского языческого баснословия» Михаила Попова, вышедшее в свет в 1768 году; 1786 года издание «Абевега русских суеверий» Михаила Чулкова; «Славянская и российская мифология» Андрея Кайсарова, опубликованная в 1807 году, и другие. Бывало, что под личиной научного труда скрывались и великие фальсификации. Например, «Велесова книга», состряпанная то ли в XIX, то ли и того позднее – в XX веке. Артефакт-подделка якобы повествует о славянах, их жизненном укладе и вере начиная аж с IX века до нашей эры.

Правда, говорить о достоверности документа серьезные исследователи не очень-то и любят. Уж слишком грубо сработано, чтобы там было что им обсуждать! В этом псевдоисторическом труде, не имеющем ни единого подтверждения подлинности, есть немало заимствований из «Слова о полку Игореве» и завуалированных «фраз и речений, которые трудно оценить иначе, как скрытые цитаты из Евангелия», – подмечал академик РАН, доктор филологических наук Андрей Зализняк, ставший одним из ярких разоблачителей этой фальшивки.

Вампиры средней полосы

Впрочем, каким-то домыслам удалось не только встроиться в ряды старо­обрядческой нечисти и даже божеств, но и накрепко там прижиться. Зомби – мертвецов, которым нет покоя в могилах – славяне называли упырями, а вампиров – вурдалаками. И те, и другие рыскают во мраке кромешном с одной лишь целью – испить всю до капли кровь из живой плоти несчастного путника, чтобы обратить того в новобранца армии нежити.

Наши предки верили, что примкнуть к полчищам ходячих покойников можно и другими способами. И варианты эти, надо сказать, один сквернее другого. Вот, например, умершие младенцы, рожденные от нечистой силы или испорченные ею, становятся – тут уж без вариантов – упырями.

Ряды этих же потусторонних войск, по поверьям, пополняли самоубийцы или погибшие неестественной смертью люди, а еще покойники, через гроб которых перескочила черная кошка. В упыри могла «записаться» и нечистая часть умершего двоедушника, совмещающего в себе два естества – человеческое и демоническое.

– В то время как человеческая душа двоедушника наслаждалась раем, демоническая примыкала к упырям и всячески глумилась над местным людом, – говорит историк Егор Пронин. – Наши предки верили, что днем это был обычный человек, а ночью, заснув, женщина-двоедушница превращалась в летучую мышь или кошку, мужчина – в лошадь, собаку или зайца. И в этих разных обличьях они безо­бразничали.

Двоедушникам славяне приписывали и способность управлять погодой. Например, поднимать вихри и летать по ветру.

Немочь во тьме земли Тульской

К слову, эта нежить хоть и исконно русская, да только в Тульской губернии популярностью не пользовалась, а потому и упоминания о ней в наших краях редки. Куда как опаснее для себя жители местных деревень считали некое существо, именуемое коровьей смертью или черной немочью. Уже из названия ясно, кому сулило беду появление такого персонажа из низшего мифологического эшелона. Эта нечисть могла являться в самых разных обличьях: от коровы, черной кошки или собаки до старухи с руками-граблями.

Способов борьбы с коровьей смертью было множество. Один из них предписывал в хлеву держать старые лапти, пропитанные дегтем. По поверьям, она страсть как этого запаха чуралась. Впрочем, это был не самый зрелищный вариант оградить скот от напасти. Куда как эффектнее и даже жутковато выглядел ритуал опахивания селения. Его следовало совершать в полночь, а участвовать в нем могли только девственницы, вдовы и старухи. Мужчинам в большинстве селений в этой процессии делать было нечего. Лишь кое-где в Рязанской и Тамбовской губерниях мужики могли опахивать деревню, а в Липецкой – юноши палили из ружей, идя впереди женской «демонстрации».

Но это все исключения из правил. В основном же бабы собирались вместе, снимали обувь и распускали волосы. Детали церемонии в разных регионах отличались. Так, в Московской губернии включенные в ритуал надевали мужские рубахи, в Саратовской – сарафаны, а в Тверской, Калужской и Минской изгонять черную немочь полагалось и вовсе нагими.

– Женщины вместо животных впрягались в соху и проводили борозду вокруг деревни. В борозду сыпали песок, приговаривая: «Когда песок взойдет, тогда к нам смерть придет!»

Случайный прохожий мужского пола, попадаясь на глаза шествию, сильно рисковал, поскольку почти наверняка его ждала участь быть избитым участницами обряда до полусмерти. Наши предки верили, что это сама коровья смерть пытается укрыться в виде оборотня, – не без улыбки смакует подробности действа историк.

Его коллега краевед Игорь Пешехонов замечает, что «жизнь» коровьей смерти прекратилась в первой половине XX века, когда в деревнях стали работать ветеринары.

Отец всех кикимор

Мало кто сегодня слышал и про огненного змея, которого сильно боялись наши предки – как жители земли Тульской, так и всей Центральной России.

Русский этнограф-фольклорист XIX века, уроженец Тулы, автор «Сказаний русского народа» Иван Петрович Сахаров писал: «Известно всем и каждому на Руси, что такое за диво – огненный змей. Все знают, зачем он и куда летает, но вслух об этом никто не решается говорить. Огненный змей – не свой брат, у него нет пощады: верная смерть от одного удара. Да и чего ждать от нечистой силы! Казалось бы, что ему незачем летать к красным девицам, но поселяне знают, зачем он летает, и говорят, что если огненный змей полюбит девицу, то его зазноба неисцелима вовек. Такой зазнобы ни отчитать, ни отговорить никто не берется. Всякий видит, как огненный змей летает по воздуху и горит огнем неугасимым, а не всякий знает, что он, как скоро спустится в трубу, то очутится в избе молодцом несказанной красоты. Не любя, полюбишь, не хваля, похвалишь, говорят старушки, когда завидит девица такого молодца…»

Как выяснил тогда этнограф, огненный змей – отец всех кикимор. А кикимора – это ночное божество.

«Качество его во всем уподоблялося Морфееву, котораго Древние почитали Богом сонных мечтаний, – давал пояснения Михаил Попов, если верить которому, отнюдь не женского пола было то существо. – Кикимора представлялся наипаче страшным привидением, или пугалилищем ночным».

Понятно, что рождают этих самых кикимор девицы, на которых пал выбор пресмыкающегося гада из заповедного мира.

Современные краеведы и в наши дни слышат истории про огненных змеев.

– С 1997 по 2002 год я занимался этнографией в границах Куликова поля. Так вот тогда в деревне Татинки Кимовского района местные жители рассказывали, что раньше, в давние времена, над их селением летали змеи с огненными шарами, а потом эти видения рассыпались. Если же шар на какой двор падал, то это для хозяев того дома было не к добру, – зачитывает выдержки из так называемых быличек Игорь Пешехонов.

В разных местностях – свои мерзости

Игорь Владимирович поясняет: быличками называют рассказы о том, что вроде бы когда-то было, но в то же время носит несколько фантазийный характер.

– Я бы сказал, что это народная чертовщина. Просьба – не путать с легендами, потому что в них уже присутствуют упоминания христианских святых, – уточняет историк.

Вообще же, по его словам, в Тульском крае в основном верили в самую простую нечисть – домовых, например. При этом не сильно побаиваясь всяких чертей, русалок, о которых и упоминания-то встречались крайне редко. Этнографы замечают, что ни в Тульской, ни в других губерниях единого каталога извергов у наших предков не было: в разных местностях – свои мерзости. Морских и горных чудищ тут не было, а вот лесные и речные существа «водились» в достатке. Ну и среди них не было переростков: великаны, гиганты и циклопы – продукт заграничных страхов. Хотя в числе нежити есть и мигранты: кое-кто из тех, что наводят страх и ужас, прижились на Руси лишь после принятия христианства и заимствованы из греческих мифов.

Проверено. Лих нет

В славянском хоррор-листе (от англ. horror – ужас) есть и полуденица – полевой дух, символизирующий солнечный удар; и игоша – умершие без крещения младенцы; и богинки, крадущие беременных женщин и рожениц, подменяющие человеческих младенцев на своих уродцев. И, кстати, те же кикиморы – в различных местностях весьма разные существа. Так могли называть и обитательницу болотных трясин – старуху, укутанную в шаль из водорослей и мха, а еще – злого духа в избе.

Список нечисти на Руси огромен, так что ни к чему нам коситься с завистью на заграничный Хэллоуин, который совсем скоро случится. Со своими бы потусторонними силами разобраться. Как говорится, врага нужно знать в лицо, чтобы потом смело заглянуть нежити в глаза, а иначе ее и не побороть. Ну или относиться ко всем существам, рожденным сознанием людским, с юмором. Его, юмор, на вооружение взял отец «Дозоров» – писатель-фантаст ­Сергей Лукьяненко, в соавторстве с Юлием Буркиным он создал роман «Остров Русь». И если верить этому источнику, то: «С нечистью на Руси было плохо. Богатырей в последнее время развелось столько, что поголовье Горынычей резко упало. Лишь однажды блеснул Ивану луч надежды: назвавшийся Сусаниным пожилой мужичок пообещал провести его к самому логову Лиха Одноглазого… Но наткнулся лишь на покосившуюся древнюю избу с выбитыми окнами и выломанной дверью. На стене было выцарапано: «Проверено. Лих нет. Богатырь Попович».

Арсений АБУШОВ 

Михаил ЛЕОНТЬЕВ