Константин Райкин: царство артиста – театр

 Марина ПАНФИЛОВА
 Елена КУЗНЕЦОВА

На своем концерте, точнее – на творческом вечере, народный артист РФ Константин Райкин читал стихи Давида Самойлова, Николая Заболоцкого, Николая Рубцова, Осипа Мандельштама, Лопе де Веги и Александра Пушкина.

Недаром моноспектакль актер, художественный руководитель театра «Сатирикон» озаглавил «Самое любимое»: эти произведения прошли через его жизнь, через сердце, проросли воспоминаниями – о детстве, юности, времени становления, о родных и близких.
Он проживал это вновь, играл и был откровенен. И черты знаменитого отца, что проступают на его лице, сейчас уже вторичны: он давно не Костя Райкин, он – Константин Аркадьевич, он – Артист.
– Я не могу читать поэзию, которая не «проросла» через меня, – сказал он со сцены. – Я очень люблю Мандельштама. Он был запрещенным. Когда мы с папой получили полное собрание его стихов из Вашингтона, целую ночь напролет читали их друг другу, приобщаясь к непостижимой и непонятной, но затягивающей поэзии. Иногда какая-­то строчка приходит на ум, и никак не могу понять – как можно было такое придумать…

Читать стихи со сцены я стал давно, еще со студенческих времен. Помню, как родители пришли на мой концерт. После выступления папа сказал: «Всегда читай стихи. Делай это независимо от того, кто твоя публика. Это поможет людям глубже понять тебя». Когда мне исполнилось пятьдесят, я принял решение не ездить по миру с концертами – просто работать в театре, а если и выступать, то только читать стихи…
Осень, хмурые дни... Зал не был заполнен, что несколько удивило артиста. Но все это заглушили строки о том, «что искусство – смесь небес и балагана, высокая потреба и скомороший гам». Даже те зрители, кто был настроен на юмор, не разочаровались: они слушали поэтические откровения и глядели в глаза чтеца, в которых отражались мудрость и грусть…
– Константин Аркадьевич, а почему вы практически не снимаетесь?
– Потому что наступает такое время, когда нужно выбирать, что тебе ближе… И потом, мне уже кино неинтересно, я – взрослый и знаю, что есть вещи куда более важные, чем слава, которой оно может обеспечить. Деньги, гонорары за съемки, тоже интересны до определенной степени, потом приходит понимание, что всего не заработаешь… А сниматься ради удачного художественного результата рискованно: от артиста в кино не все зависит. Это же технический вид искусства, и там твои талантливые находки могут быть вырезаны, переклеены.
– Но кино остается в веках, а театр – нет…
– Лучше коротко, но гениально, чем навсегда и очень средне. Царство артиста – театр, именно там можно проверить, какой он, хороший или плохой: вышел на сцену – и зрителям сразу все ясно. А кино – это все-таки искусство обмана. Возьмите самых великих американских артистов, к примеру, Аль Пачино, Роберта Де Ниро, Джека Николсона, Мерил Стрип – их же озвучивают в нашем прокате. Но разве голос не является частью – и важной – актерского искусства?!
– Трудно поверить, что в «Труффальдино» вы не получали удовольствия от съемок…
– В это время в театре я играл «Записки из подполья» и даже сравнить эти две роли не могу: я из-за этой работы на сцене артистом стал. А в «Труффальдино из Бергамо» лишь делал то, что умел давным-давно: кино просто использует твои навыки, полученные на подмостках. Поэтому умные артисты работают в театре, это – кузница мастерства, а кино – кузница славы, денег, может быть, и чего-то другого, если повезет…
Если говорить всерьез, то киноартист и артист сцены – это две разные весовые категории. По тому, как работает актер на экране, конечно, что­-то можно сказать, но сцена все расставляет на свои места.
В кино можно переозвучить, перемонтировать – а значит, на актере лежит гораздо меньше ответственности. В кино другие ритмы – актер не сыграл, ну и ладно. Театр – это воздействие напрямую…
Константин Райкин читал стихи, попутно характеризуя их авторов, рассказывая факты их биографии – зачастую печальной.
– У Мандельштама строки – как кружева, это – словесный ювелир: врожденное мастерство, уникальный природный случай, когда самые ранние стихи отмечены таким мастерством. Но сам автор с детской непосредственностью как будто не замечает этого. Никто так не пишет о любви, как Мандельштам. Анна Андреевна Ахматова говорила, что «он пишет лучшие любовные стихи ХХ века». Она это произнесла в начале столетия – на годы вперед предсказала и не дала шансов всем остальным, отказала им в возможности приблизиться…
А все лучшее о нас с вами написал Пушкин. Поэт был подвержен разным настроениям в разные периоды жизни – самую тонкую любовную лирику и самые саркастические, уничтожающие всякий романтизм стихи написал именно он.
В конце выступления Константин Аркадьевич подытожил:
– Кто-то считает, что политика – это и есть жизнь, в которой все решает курс доллара. К счастью, это не так. Есть вещи, прекрасно не зависящие от всего этого. Есть лица и глаза людей, которые нас любят, которых мы любим – независимо от цен на нефть… И пусть здесь немного народу – не важно. Бывает и полный зал, а тех, кто слушает по-настоящему, все равно меньшинство. Вообще, по мировой статистике, в любом городе мира, где есть театр, туда в лучшем случае ходит 9 процентов населения города ! А ведь любовь к этому виду искусства говорит об особой тонкости души… И получается, что я – счастливец, потому что я всю жизнь ежевечерне имею дело именно с такими прекрасными людьми.