На сцене и в жизни

Актриса ТАТД Лариса Киеня – хрупкая, очаровательная. Вне возраста, вне времени. Она легко «переходит» из одной эпохи в другую, играет англичанок, француженок, американок, испанок и итальянок, наших современниц и женщин, живших в прошлом столетии.

Марина ПАНФИЛОВА
Елена КУЗНЕЦОВА

Она служит в Тульском драмтеатре уже десять лет, а первой ролью была маленькая девочка в спектакле «Власть тьмы» – искренняя, беззащитная, и зрители сразу поверили, что перед ними ребенок, а не выпускница Ярославского театрального института. Кстати, тряпичную куклу для своей героини актриса тогда сделала сама.
– Это была первая работа на большой сцене, – вспоминает Лариса. – Волнение невероятное, хотя вроде бы – девочка из крестьянской семьи, но она такая мудрая! Я вчитывалась в текст Толстого, столько было разговоров с Александром Поповым. У меня хранится программка, по традиции подписанная режиссером, и там не одна фраза, а исписаны все странички. Александр Иосифович параллельно с пожеланиями делал замечания, ругал и хвалил одновременно. И только теперь понимаю, что он душу вкладывал в формирование меня как актрисы.
– Сейчас вы репетируете роль Бьянки в спектакле «Укрощение строптивой», который ставит Евгений Маленчев. Но ведь эта героиня – тоже строптивая…
– Вы ее такой видите?
– Ну да, живет по принципу, прописанному Шекспиром: «Ведь сила наша – в слабости, а наша слабость – безгранична…», приспосабливаясь к миру, где все законы, и юридические, и церковные, прописаны мужчинами, но не сдается.
– Да, она из тех, кто после свадьбы предстают перед мужьями совсем другими: притворяться больше не надо, цель достигнута, кольцо на пальце, и дальше все в доме будет строиться по ее законам.
Мне такие женщины не очень интересны – не близки, и я сейчас пытаюсь понять, что же представляет собой Бьянка и почему она так долго не выходит замуж, если все женихи увиваются вокруг нее. А поняв – приблизиться к ней и «пожить» в этом образе…
– А Констанцию, которую играете в пьесе Сомерсета Моэма «Женское постоянство», вы поняли сразу?
– Мне было интересно работать, разбираться в сложном характере женщины, которая почувствовала вдруг себя нелюбимой. И вообще, это сложный момент: а должен ли кто-то любить тебя, если много лет назад пообещал перед алтарем? И можно ли рассматривать любовь как «должность», как пожизненное бремя – или наказание? Надо ли прятать свои проблемы от окружающих или пусть все видят, что происходит в действительности?
И поведение Констанции заслуживает уважения: она пытается если не вернуть, то хотя бы возродить любовь… Удивительно, что не все понимают, что в конце она уезжает от изменившего мужа одна, а не с поклонником.
Многие зрители и зрительницы мне говорят, что так и надо, она права, если решила так поступить. Но у автора и речи нет об измене Констанции, там разговор о достоинстве и свободе!
Мы с режиссером Алексеем Малышевым, который неоднократно ставил это произведение, пришли к общему мнению, как показать эту тонкую искреннюю натуру. Она невероятно умна, если сумела, отпустив мужа, еще сильнее привязать его к себе…
– Какой тип режиссера вам ближе: деспотичный или демократичный?
– О, это все равно что спрашивать у ребенка, кого он больше любит – папу или маму. На каждом спектакле, в каждой новой работе возникает что-то новое, и тебе требуется или подсказка, или свобода действий. Задача актера – довериться выбору режиссера и полюбить тот образ, который тебе предложен. Без этого работа будет формальной, такое, конечно, тоже случается…
– Лариса, а такую яркую внешность вы получили в наследство от кого из родителей?
– От папы. Сейчас ему 65, но он по-прежнему в прекрасной форме.
И, кстати, именно папа стал отговаривать меня, когда узнал, что хочу стать актрисой. Оба родителя – инженеры-нефтяники, и было решено, что я поступлю в ГАНГ – Государственную академию нефти и газа, которую они окончили. Я в школе хорошо училась, любила математику и литературу одинаково, получила медаль и должна была при поступлении сдавать только один экзамен, а все мои «не хочу» в расчет не принимались.
И уже сидя на том экзамене в академии, я поняла, что моим мечтам о театре сбыться не суждено: вот сейчас я отвечу на все вопросы и… А рядом сидит девчонка и плачет – потому что не знает, как решать задачи в билете! И я все написала за нее, свой билет положила и ушла. И почувствовала такое облегчение – потому что это был верный шаг и счастье невероятное, ощущение свободы!..
– А потом?
– Был скандал, и пришлось опять поступать в «правильный» вуз, уже в Туле, – в ВЗФЭИ. Как все девочки, я обожала папу, и его слова «Да все актрисы – высокие и красивые, ну а ты?..» для меня прозвучали веским аргументом. Разумеется, он меня любит, и гордится, и восхищается, но ему просто в голову не могло прийти, что его девочка, тихая, скромная – и вдруг на сцене!
Но внутри уже росло убеждение, что – могу и буду, и, учась в финансово-экономическом, я нашла вокальную студию, где среди предметов значилось актерское мастерство.
Обучение там было платным, а просить у папы денег на это нельзя было категорически, и я работала крупье в одном из тульских казино. И потом уже пришла поступать на театральный курс ЯТИ при Тульском драмтеатре.
– Вашей дочери Адели три года, вы бы хотели, чтобы она пошла по вашим стопам?
– Однозначно – нет! Но уже вижу в ней актерские данные: Адель рано начала петь и чистенько попадает в ноты, творческое начало присутствует.
С ее рождением я просто иначе стала смотреть на мир, и вообще, я всем женщинам желаю пройти через это счастье! Я даже машину вожу иначе, с тех пор как стала мамой: стала более ответственной. Наверное, я много могу об этом рассказать, но отмечу один момент – как я мечтала о первых шагах своей дочки. Представлялось, как она будет идти ко мне на еще нетвердых ножках, я просто таяла при этой мысли… А Адель все сделала по-своему: пошла в сторону от меня – девушка с характером.
– Похоже, что этим она пошла в маму: ведь вы смогли отстоять свое мнение и прийти в профессию, несмотря ни на что. Кстати, а когда вы ощутили себя актрисой?
– Первое ощущение себя как исполнительницы пришло в школе, на уроке литературы: я читала стихи Цветаевой и вдруг увидела, что меня как-то по-особому все слушают. Я тогда просто влюбилась в поэзию Серебряного века и была полна этим, буквально жила и дышала.
Помню, учительница литературы оставила меня после занятий, мы долго разговаривали, и именно она посоветовала поступать на актерский. Я не сразу приняла это, но потом почувствовала, что когда читаю перед классом, словно становлюсь другой. И появляются свобода, легкость, уверенность, которой в шестнадцатилетней девочке прежде не было.
– Лариса, у каждого человека есть свои внутренние запреты и разрешения, условно говоря, «всегда делать так» и «никогда не делать эдак». Назовите свои «да» и «нет».
– Начнем с «нет»: не унывать, что бы ни происходило, не злиться – пытаться перевести ситуацию в более мирную, без агрессии, и самое главное – не предавать.
А если перечислить мои «да», то стараюсь всегда быть собранной, открытой и честной – и на сцене, и в жизни. Есть известная цитата про то, что высшая свобода – быть честным перед собой, ко мне это применимо.
А еще я просыпаюсь утром с улыбкой и стараюсь, чтобы ею «заразились» окружающие. И это осознание себя счастливой – ежедневно, при любых обстоятельствах – очень важно для меня.