Поддаться художнику, или Незапертая дверь

Он обещает, что спектаклей у могилы Толстого или вокруг нее никогда не будет,
по крайней мере пока это в его власти – точно. Он хочет, чтобы не только люди со всей страны приезжали в Ясную Поляну, но и чтобы Ясная Поляна «прокатилась» по России. Он не видит ничего странного в «Толстом» без Толстого… О тайных и явных смыслах, перспективах и фишках V фестиваля «Толстой» «Тульские известия» беседуют с его программным директором – театральным критиком, помощником ректора по спецпроектам школы-студии МХАТ Павлом Рудневым.

– Павел, став программным директором 4 года назад, вы настояли на том, чтобы не организаторы формировали контент фестиваля, а наоборот – театры подавали заявки. Почему?

– Будучи критиком, я неплохо знаю театральную карту России, даже мира, но и я могу что-то упускать из виду, например, в частном или проектном театре. А кроме того, формат конкурса делает процедуру более прозрачной, понятной.

– И по каким критерия идет отбор?

– Формулы как таковой нет, а критерии – художественные: учитываем и сочетание новизны с традициями, и актерские работы, и любопытные визуальные материалы. А еще нужно понимать, что не каждый театр может и готов адаптироваться под площадки Ясной Поляны. Выносить спектакль из родного пространства – это уже стресс для коллектива, а тем более, когда работать предлагается под открытым небом. Тут и чисто технические сложности. Например, есть такое понятие, как световая партитура. И как бы ни был обеспечен фестиваль аппаратурой, многим театрам не хватает световых решений. А еще актерам на руку играть вечером, когда есть естественная темнота – привычная для театра среда. И что же делать днем? Кто-то решительно отказывается выступать, пока не стемнеет. Да и в целом театр сегодня высокотехнологичный, и многие спектакли не могут существовать вне специализированных площадок. Например, поворотный круг – сымитировать его стоит огромных денег, сопоставимых с теми, на которые можно организовать несколько спектаклей. Так что приходится и с этим считаться. Потому адаптация и готовность театров оказаться в непривычных для себя условиях – это один из ключевых моментов.

– Из-за этого нет опасений, что на подмостки фестиваля станут выходить из года в год одни и те же коллективы?

– Совсем нет. Не так часто Толстого ставят, да и нет театров, которые делали бы спектакли по его произведениям циклами. Толстой – всегда большой риск, поскольку его воспринимают как тяжелого автора, драматурга. И не всякий раз билеты продаются легко и быстро. Постановки по Толстому или о Толстом – это не рядовое решение для театров, так что многие даже готовят спектакли специально для фестиваля, поскольку попасть сюда стремятся многие коллективы.

– А вы вмешиваетесь в постановки, корректируете их?

– Нет. Не моя компетенция. Мы в оргкомитете разве что инициируем проекты, мотивируем репертуарные театры к созданию постановок по Толстому. Например, просим делать лаборатории – это не полноценные спектакли, а некие эскизы, которые потом показываем публике. Это мотивирует создавать постановки по Толстому. Так из лабораторий вышло два спектакля, один из которых – постановка Ведогоньтеатра из Зеленограда по притче Толстого «Чем люди живы». Если не ошибаюсь, она впервые была поставлена в театре, и потому это продюсирование – наша гордость.

– В этом году в программе будет много нового…

– Да, мы всегда ищем иные формы, жанры. Два молодых драматурга из Екатеринбурга – Ярослава Пулинович и Светлана Баженова несколько недель собирали документальный материал в Ясной Поляне. В результате появилась пьеса-интервью «Толстой о людях. Люди о Толстом». Думаю, она станет отправной точкой для постановки еще целого ряда спектаклей.

Впервые фестиваль выйдет за рамки Тульской области. Ведь для нас важно сделать его федеральным, потому что сегодня провинциальные театры, что называется, на подъеме, и многие из них способны конкурировать даже со столичными монстрами.

Дмитрий Волкострелов предложит пройтись по Ясной Поляне как по линии романа «Война и мир». Это история, которую рассказывать станет пространство, а не голос артиста: очень популярный сейчас жанр – променад, спектакль-прогулка, он предполагает познание в процессе движения.

В общем, пока есть возможность развивать природу этого фестиваля, надеюсь, что стагнации у нас не будет.

– По сути, меняется антураж, но не содержание. А как вы относитесь к понятию «современная трактовка»? Нет ли в том риска, увлекшись, уйти далеко от того, что хотел сказать Толстой?

– Театр – это всегда трактовки и интерпретации. Театральное искусство не вторично по отношению к литературе, а первично. И у него есть право на свой голос. Как говорил драматург Александр Островский, публика ходит в театр смотреть хорошее исполнение хороших пьес, а не саму пьесу: пьесу можно и прочесть.

В театре представляют прочтение, а не оригинал.

Бояться отхода от Толстого – это заранее проигрышная позиция. Во-первых, потому что никто не может достоверно сформулировать, что думает Толстой о своем произведении, а во-вторых, у автора нет монополии на смыслы, потому что они рождаются в голове у читателей. И они формируются из сегодняшнего восприятия мира, действительности.

 – В этом году фестиваль за кроется спектаклем театра имени Маяковского «Русский роман», где ключевая фигура – жена писателя Софья Андреевна. Почему так?

– В СССР главным текстом о Толстом был сценарий молдавского драматурга Иона Друцэ «Возвращение на круги своя». Там позиция Софьи Андреевны очень подчиненная: она не может дотянуться до гения. Она заранее слабая, она манипулятор. Толстой в этой пьесе смотрит на небо, а его жена – на землю. Сегодня же развит феминистский контекст, и в новых спектаклях позиции Софьи Тол стой значительно повышаются. Она теперь равноправная участница со своими аргументами. Неслучайно в пьесе «Русский роман» самого Льва Николаевича как бы и нет. Он только высвечивается как персонаж.

– Не странно ли: на фестивале «Толстой» спектакль без самого Толстого?

– Нет, когда-то Булгаков начал эту традицию. Он создал пье су «Последние дни» о Пушкине без Пушкина. А вообще есть раннехристианская притча о том, как учитель попросил учеников дать определение Бога. Те стали наперебой предлагать разные пояснения, но наставник отмел их все. Бог – сказал он – ничто, поскольку, как только мы наделяем его свойствами, он перестает быть всемогущим. Так и тут: если мы нарисовали Толстого, мы ему дали сценические очертания – значит он чем-то ограничен. Если мы его определили, значит определили. А когда Толстой – некий пустой сосуд, он наполняется, становится крупной фигурой. Так что он, без всякого сомнения, присутствует. О нем говорят, думают, то есть спектакль никто не обвинит в принижении национального гения.

– В программе заявлен еще и спектакль по пьесе Чехова «Чайка». Почему?

– Мы хотим расширить фестиваль тематически: говорить не только о Тостом, ставить не только по Толстому, но и дать представление о том времени, когда творил Толстой – с середины позапрошлого века до десятых годов XX. А еще хотим искать толстовское в современной литературе, отражения его идей – шире смотреть на афишу и сделать фестиваль богатым на выбор тем. Такой подход имеет право на жизнь. Чеховский фестиваль в Москве, Володинский в Санкт-Петербурге, Пушкинский в Пскове – там показывают не только спектакли по Чехову, Володину, Пушкину.

– То есть тут не надо искать провокаций. Это незапертая дверь фестиваля?

– Да, конечно. И от Толстого никто отходить не собирается.

– Мы все время говорим с позиции людей на сцене, а от зрителей вы чего-то ждете? Есть ли вам что им сказать перед началом фестиваля?

– Можно сколько угодно бахвалиться программой. Но спектакль не дает никаких гарантий на то, что все пройдет как по маслу. Кино записали раз на пленку, и можно его бесконечно транслировать: оно уже не станет ни лучше, ни хуже. А на спектакль влияет тысяча обстоятельств, в разных условиях он может быть сыгран гениально или провалиться. Более того, разные люди в зрительном зале по-разному воспринимают то, что видят: что для одного шедевр, для другого – фиаско. Так что для театра необходимо благоволение. Хочется, чтобы зритель приходил с надеждой получить художественное впечатление и был готов к любым формам, чтобы он не планировал заранее своего впечатления, а попытался уловить правила игры художника и поддаться им.

Арсений АБУШОВ