Ритм жизни и творчества

Марина ПАНФИЛОВА
Елена КУЗНЕЦОВА

Недавняя премьера в Тульском академическом театре драмы «Дальше будет новый день» – режиссерская работа Евгения Маленчева, который зрителям больше известен как актер, занятый в спектаклях «Леди на день», «Обыкновенная история», «Аквитанская львица», «Тетка Чарлея» и других.

При этом у Евгения есть успешные режиссерские работы в ТАТД – «По зеленым холмам океана», «Камерная сюита», «Нахлебник». И вот – четвертый спектакль, показывающий, как растет профессионализм постановщика.
– Евгений Александрович, вопрос «почему вы решили уйти в режиссуру» напрашивается сам собой…
– Подобный выбор происходит не вдруг: еще будучи студентом актерского отделения Ярославского театрального института, я стал задумываться об этом. Примерно на втором курсе, когда юношеская мечта «хочу стать артистом» уже реализовалась. Ведь никто в детстве не мечтает стать художником по свету, гримером, овладеть другими замечательными – уникальными – специальностями. И мало кто хочет стать режиссером. Но потом, когда ты начинаешь погружаться в профессию все глубже и глубже, то понимаешь, что на той территории тебе интересней. И потому, получив диплом, я тут же поступил на режиссерское отделение ЯТИ.
– Трогательный «Нахлебник» по Тургеневу – ваша дипломная работа. Не страшно было ставить на малой сцене, где – все на виду, даже, кажется, душа обнажена?
– Этого автора иначе и не сыграть: у него все откровенно – текст показывает чувства, движения души. Почему взял это произведение? Как всегда: читаешь разные пьесы и что-то находит отклик в тебе самом, застревает и живет. Дальше начинаешь анализировать, искать, что совпадает в тебе с этим текстом. В данном случае это была страница из второй сцены, где Кузовкин остается наедине с Ольгой Петровной, просит прощения, и она говорит: «Я вам верю, но ведь нет доказательств». И вторит: «Доказательств нет…» Помню, как в этот момент у меня что-то «щелкнуло».
– А что «щелкнуло», когда читали пьесу Ярославы Пулинович «Дальше будет новый день»?
– Сцена на кладбище. Для меня весь текст словно сразу разделился на две части: до нее и после – она стала центром этой истории.
– Да, именно в этой сцене становится ясно, как любила своего отца главная героиня, как эта «железная леди» вообще способна любить, переживать. Хотя спектакль все-таки называют «жестким»…
– Я видел и более суровые вещи, и, может быть, в этой постановке надо было что-то сделать более жестким: будем к этому стремиться, там есть над чем работать.
– Хорошо, что вы сделали сразу два финала, которые прописаны у автора: только публика начинает умиляться, как над мексиканским сериалом с хеппи-эндом в конце, как тут же словно попадает под холодный душ…
– Для меня там один финал, другое дело – чем страшнее содержание, тем изящней должна быть форма.
– Поэтому задействовали двух красивейших актрис – Любовь Спирихину и Полину Шатохину? И показали их зрителю совсем в другом амплуа?
– Артист всегда шире амплуа. Его профессия – быть разным. И у нас не было задачи сломать сущность, но хотелось показать то, что в них обеих есть, на что способны, поговорить о том, о чем еще не доводилось. И обе актрисы очень талантливо воплотили все задачи, так что эту историю можно было бы назвать «Две женщины».
– У вас в «Дне…» есть хорошие подсказки: как Жанна стирает нарисованный силуэт Кати. А в «Нахлебнике» после ухода Кузовкина со стены осыпаются бумажные бабочки.
– Театр – территория символа, знака, чувства. И зрителям по ходу действия лишь надо «считывать» такие подсказки, которые делают для них режиссер, художник. Это – особый театральный язык. И когда мы с художником Александром Дубровиным искали решение, то минимализм в оформлении сцены – итог сложнейшей работы, получившийся после попытки отсечь все ненужное, сосредоточившись на сути происходящего. И поэтому костюмы – в черно-белых тонах, декорации получились символические, некие кубы, взявшие на себя функцию и сценического, и смыслового оформления.
– Евгений Александрович, в Туле появилась арт-площадка, где вы с единомышленниками пробуете силы. Расскажите о ней.
– Это – территория междисциплинарных проектов. Все, что относится к категории «современное искусство в современном городе», будет там представлено. Театральные проекты, литературные, детские и, конечно, выставки. Находится эта площадка на территории Тульского историко-архитектурного музея – в помещении «Старой тульской аптеки». Уже состоялся вечер, посвященный современной поэзии, в рамках которого была встреча с Фаиной Гринберг. Приезжали участники питерского объединения «Худкружок» с интересным проектом: взгляд приезжего на город. На апрель запланирована большая программа, посвященная российскому документальному кино, – 3, 10, 17 и 24-го числа. А 8 апреля приедет режиссер БДТ Борис Павлович со спектаклем «Ветлак». Запланировано еще много: музыкальные программы, мастер-классы по актерскому мастерству для всех желающих.
– А режиссер Евгений Маленчев что-то покажет?
– Да, 11 апреля состоится театральная читка – жанр, который практически не знаком тулякам, хотя давно уже известен в России.
– После того как вы отпустили шевелюру и бороду, вас в театральном закулисье прозвали «молодой Сталин». А как в школе дразнили?
– Не скажу – это секрет из детства, а в институте никаких прозвищ не было. Когда учился в школе, был человеком скучным – на мой собственный взгляд – «хорошистом».
– Как правило, это люди, которым легко дается учеба, они не хватают «трояки», чтобы не огорчать родителей, но при этом имеют свои увлечения.
– Так и было, я не сильно напрягался за партой, хотя учился в театральном классе Тульского лицея № 3 и было интересно. А главное занятие – игра в футбол, хотя потом предпочел все-таки театр. Когда смотрю какие- то матчи, думаю: «А может, надо было выбирать спорт?»
– Был бы вторым Зиданом…
– Ну да: со стороны все виднее, каждый мнит себя стратегом. Но если серьезно, заниматься в театральной студии было увлекательно, там преподавали мои сегодняшние коллеги по сцене – Ирина Вячеславовна Бавтрикова, Игорь Иванович Небольсин.
– Учителей не разыгрывали?
– Нет, они прекрасно знали, с кем имеют дело, и к возможному лицедейству были готовы.
– Не было мысли создать футбольную команду из коллег по сцене?
– Мы играли – года полтора назад собирались и шли в зал. Но потом стало все сложнее и сложнее выкраивать время из-за репетиций. До сих пор жалеем, что все сошло на нет, думаем, как бы это дело реанимировать: сложно все организовывать, находить спортзал, урывать момент, когда все свободны…
– Весной хочется поговорить о лирике… Расскажите, как познакомились с вашей женой, Полиной Шатохиной?
– Все очень просто: мы учились на одном курсе.
– И? Вы сразу ее заметили? Ведь Полина похожа на портрет жены русского художника Александра Иванова – Витторию Кальдони…
– Да, женщина эпохи итальянского Возрождения. «Засек» сразу, в первый же день, дальше была сложная работа – завоевать ее, и примерно через год мы поженились, уже десять лет вместе, даже не верится, кажется, все было недавно.
– Вы вместе и в ТАТД, и на арт-площадке. Кстати, почему она называется «Барабан»?
– Потому, что без этого инструмента играть нельзя, ритма не будет, он задает тон всем другим. И название символично: музыка – это жизнь, творчество – это жизнь…