Культура

18:28, 16 марта 2016

Воссозданная подлинность

 Юлия ГРЕЧЕНКОВА
 Елена КУЗНЕЦОВА

Музей-усадьба «Ясная Поляна» производит впечатление места, над которым не властно время. Интерьеры не меняются столетиями, но при этом кажется, что хозяева были тут лишь вчера. Это не чудо, а результат тяжелого и кропотливого труда реставраторов.

Зубастое время
Какие именно экспонаты передадут специалистам в ближайшее время, решает хранитель музея-усадьбы. Это именно тот человек, который, видя их регулярно, может подметить, как они меняются, как ветшают. Потом, конечно, предложенные «кандидатуры» рассмотрят еще раз – на специальном совете.
Реставрировать мемориальные вещи на регулярной основе в Ясной Поляне начали в 40–50-е годы прошлого века, к этому моменту многим экспонатам уже требовалась настоящая реанимация. Найти хорошего мастера тогда было сложной задачей, сейчас же музей-усадьба сотрудничает сразу с тремя московскими организациями.
В том, что хранящиеся в музее вещи ветшают, никто не виноват. Просто каждый прошедший год «откусывает» частичку экспоната, царапает его своим коготком. К тому же в доме Толстого экспонаты не прячут за витринами, все они – на расстоянии шага от посетителей. А значит, ничем не защищены от влаги и пыли, приносимых с улицы тысячами людей.
Очень уязвимы в этом отношении предметы одежды, а их немало в коллекции музея. Возможно, с той синтетикой, которую мы сейчас носим, и через 100 лет ничего не произойдет, но в толстовские времена туалеты шились из натуральных тканей, не настолько долговечных.
– Плащ-дождевик Льва Толстого был пошит из прорезиненной ткани и хранился свернутым в трубочку, – приводит пример главный хранитель музея Элеонора Абрамова. – За многие десятилетия он слежался, слипся, было страшно даже попытаться развернуть его и сложно было представить, что экспонат будет спасен. Целью его реставрации впервые задались 60–70 лет назад. Специалисты тогда в один голос заявили, что спасти вещь нельзя. Однако музейщики приняли решение хранить ее до лучших времен, технологии ведь не стоят на месте. И в 90-х дождевик действительно сумели восстановить.

История болезни экспоната
В деле реставратора важно соблюсти тонкую грань и, восстанавливая предмет, не создать новодел. В конечном итоге должны остаться на месте все художественные и исторические особенности, даже дух времени, в котором предмет появился и существовал. К примеру, счистив с канделябра воск, накапавший столетие назад, можно лишить вещь ее очарования и ценности.
На каждую прошедшую через руки специалистов вещь заводится паспорт, где зафиксировано, в каком состоянии она была и какой стала, какие химикаты применялись в работе. Это своего рода история болезни и инструкция для мастеров, которые, возможно, будут над этим артефактом трудиться в будущем.
Отдельная тема – реставрация картин, которая, кстати, требуется им после каждой выездной выставки. Отдавая коллекцию для экспонирования в другом городе или даже за границей, просто невозможно обезопасить ее от множества угроз. Возвращенным из заграничного «турне» картинам обычно требуется «скорая помощь».
– Вполне вероятно, что упаковка картин за дни выставки отсыреет, что не лучшим образом скажется, когда их завернут для обратного пути, – поясняет Абрамова. – Участие в выставке – всегда стресс для полотна. К тому же богатый декор старинных рам выполнен из гипса, материал это хрупкий и легко может пострадать. Сам Толстой, кстати, охотно отдавал украшавшую стены усадьбы живопись на выставки. Так, портреты семьи экспонировались в Историческом музее.

Платье без застежек
Из поездки в Рим к семье внучки Льва Толстого Татьяны Сухотиной-Альбертини Владимир Толстой привез множество старинных вещей, которые в доме ценными не считали и с легкостью готовы были расстаться с ними. Собирал их, почти не глядя, и более подробно приобретения рассмотрели уже в Ясной Поляне. Что-то показалось неинтересным, что-то – вполне достойным занять свое место в музейной экспозиции. Однако одна вещица, и это было сразу понятно, была настоящей жемчужиной. Свадебное платье Татьяны – из тяжелого натурального шелка, не кипенно-белое, а с легким кремовым оттенком. Платье было скроено по косой, не имело ни единой застежки, а где-то под мышкой зияла дыра.
– Наряд шился, чтобы быть надетым всего один раз. Невеста не планировала хранить его или передавать по наследству, – рассказывает Абрамова. – Видимо, его заметали уже на девушке, и, снимая после всех торжеств, она повредила его. Реставраторы долго ломали голову: что за фасон, как платье шилось и каким образом его восстанавливать. В конце концов, именно эту модель нашли в каталоге моды австрийской принцессы. Работа по восстановлению была кропотливой, сложно предполагать, как именно они колдовали над ним, но, видимо, чуть ли не ниточку с ниточкой связывали. Платье настоятельно рекомендовали хранить на манекене, но в процессе надевания снова порвали в том же месте. Все пришлось проделать еще раз…
Дагерротипы – фотографии на посеребренной медной пластинке, запечатлевшие родных Толстого и хранившиеся в его кабинете, – были испорчены, казалось, безнадежно. Но и они были восстановлены. Совершивший чудо реставратор был по совместительству кандидатом химических наук.

Медовая тайна
Толстой, говорит Элеонора Петровна, никогда не относился ревностно к своей домашней библиотеке. Не ставил цели собрать все увидевшие свет тома собственных произведений, не следил, чтобы все книги, которые он одолжил кому-то, были в срок возвращены. У Софьи Андреевны из-за такой его особенности имелась даже специальная тетрадка, куда она записывала «зачитанные» книги. Благодаря тому, что на все тома толстовской библиотеки ставился особый штемпель, «потеряшек» находят до сих пор. Их приносят в музей отнюдь не многочисленные потомки писателя, а самые обычные люди, которые обнаруживают их в букинистических магазинах.
– Вещей, которые, по мнению их обладателя, представляют историческую ценность, несут к нам довольно много, – признается хранитель. – Однако действительно ценных – крупицы. Часто доходит до смешного – так, нам предлагали ковер с изображением пашущего Толстого – причудливый продукт текстильной промышленности, и не более.
Случается, старинная книга, над которой работает реставратор, открывает ему свою историю. Из небытия извлекают иной раз сиюминутные бытовые сценки, которые ничего не значили тогда, а сейчас – любопытны многим.
– Среди библиотечных книг имелась одна, к обложке которой ка­ким-то образом плотно прилипла газета, – рассказывает Элеонора Петровна. – Текст ее был напечатан по правилам новой орфографии – значит, уже после революции. Когда мы отдали томик в реставрацию, его долго не возвращали. А потом вместе с книгой мы получили историю: оказалось, так прочно «подружил» обложку с газетной страницей мед. Скорее всего, книжку уронили в него и завернули в первое, что попалось под руку, чтобы ничего вокруг не испачкать. Когда специалист аккуратно отделил бумагу, в воздух поднялась хранившаяся все эти годы взвесь пыльцы и меда, и у реставратора случилась сильнейшая аллергия…
0 комментариев
, чтобы оставить комментарий

На эту же тему