Основатель Тульского экзотариума Сергей Рябов: о змеях и людях

Как он договаривается со своими подопечными, им одним ведомо. Только под его «руководством» размножаются десятки видов, от которых прежде никому не удавалось получить потомство в неволе. А неизвестные науке змеи, торопясь стать классифицированными, сами выползают ему навстречу в разных уголках планеты. Собеседник "ТИ" – один из ведущих российских герпетологов, основатель Тульского областного экзотариума Сергей Рябов.

- В детстве к змеям я относился настороженно и даже брезгливо. Первую змею, как мне рассказывали родители, я пытался сам поймать в три года, но взрослые это резко пресекли.

Начиная с трех лет и до семнадцати к змеям у меня было опасливое отношение, и даже был такой эпизод, когда я возглавлял маленькую «бригаду» из местных пацанов, с которыми мы в Велегоже вместе ловили бабочек, собирали разных насекомых, и вдруг однажды эти мальчишки поймали ужа. И дали мне его в руки, подержать. Я держал, мучаясь, как что-то гадкое и ужасное, потом отдал и через пять минут убежал домой мыть руки до локтя… Для меня это было что-то ужасное.

А в 17 лет поступил в институт учиться на энтомолога. Мой однокурсник помогал мне ловить бабочек и жуков. Было неудобно отказать ему во встречной услуге, и я стал помогать ему ловить ящериц и змей, которых изучал он. И вот тут меня «отпустило». Так что, осмысленно первую змею я поймал, пожалуй, в 17 лет.

- А когда вы впервые пригрели змею у себя дома?

- Примерно через год. Я посмотрел, как тот же самый однокурсник содержит их под кроватью в общежитии, как он их кормит… Мне показалось, что это потрясающе с биологической точки зрения: такой секрет природы увидеть – как змея охотится! И я завел первых змей у себя на балконе, в аквариуме. Все родственники, гости, которые к нам приходили, были в восторге, они ничего подобного никогда не видели. Это был конец семидесятых: такое даже по телевизору особо не показывали.

И так постепенно, одно за другим, все стало получаться. Змеи у меня хорошо жили, хорошо ели, стали размножаться уже на следующий год. Меня эта тема заинтересовала. Сначала я думал, что это будем моим хобби, а профессией останется энтомология, но сложилось иначе. Работая в краеведческом музее заведующим отделом природы, я змей содержал в «Доме природы», тогда он располагался на проспекте Ленина, напротив здания УВД. Между собой мы его называли «подвалом природы» - место, конечно, было совершенно неподходящее. Вот там меня обязали сделать выставку, и я увидел результат: потрясающе! Люди стояли по 6-7 часов, с термосами приходили… Так появилась идея о создании экзотариума.

Тогда он еще так не назывался, сначала мы его называли мини-зоопарком. Постепенно с помощью многих и многих людей удалось перебраться в тот самый дом на Октябрьской, 26… В «подвале природы» у меня был юннат, папа которого – крупный чиновник, вхожий в разные кабинеты – пришел как-то к нам, посмотрел и сказал: «Ребята, да вам не подвал, а дворец нужен!». И в каком-то смысле задал мне девиз. Кстати, и дом для экзотариума в результате нашел он же.

А я в тот момент впервые попал в «белый дом» - но другому вопросу. Меня вызвали, потому что из моей квартиры сбежала одна змея, и соседи пожаловались. Стою я ответчиком перед секретарем горисполкома, а она смотрит на меня непонимающе: «Сергей, вы же на вид совершенно нормальный человек. Зачем вы этой гадостью занимаетесь?»… Пришлось убеждать, что это не гадость, а очень интересное дело для города. И помощь по линии горисполкома мне в результате тоже оказали.

- Из вашей квартиры на Октябрьскую кто-то переехал?

- Все! А как же?! Первые животные перебрались из моей квартиры, из квартиры Володи Дмитриева, моего старшего товарища, и из дома-музея педагогического института. Все это легло в основу коллекции. Московский зоопарк сделал нам хороший подарок, и зоологический институт академии наук тоже подарил много ценных экземпляров. В день открытия у нас уже была весьма представительная коллекция.

- Вспоминается «Волшебное кольцо» Бориса Шергина: «Мать этой Скарапеи не залюбила…». Когда вы переселили своих змей из дома, родители вздохнули с облегчением?

- Вовсе не вздохнули. Потому, что меня с того момента перестали видеть вообще. Прежде я был при змеях, но хотя бы дома. А теперь меня приходилось искать, приходить покормить на всякий случай, чтобы, увлекшись, от голода не умер. В тот период дома я почти не ночевал, можно сказать, переехал вместе со змеями. Это было время энтузиазма…

- Гадостей от ваших гадов много пришлось стерпеть?

- Никакой обиды у меня на них нет. Во всех случавшихся со мной неприятностях виноват я сам. Все-таки, у меня мозг побольше змеиного, я мог бы всего этого избежать. А так, памятки остались… В общей сложности у меня 12 укусов. Это нехорошая характеристика, вынужден в этом сознаться. А самый серьезный из этих укусов стоил мне среднего пальца на руке. Пришлось потерять его, чтобы выжить.

Это было в 1994 году. Укус габонской гадюки – стопроцентно смертельный. Не было никаких вариантов, кроме отрубания пальца в течение 50 секунд. Только четкое и быстрое срабатывание спасло меня от проникновения яда в организм и сохранило жизнь.

Я тогда торопился домой, хотел уйти пораньше – не как обычно, за полночь, а примерно в половине десятого вечера. Проходя мимо террариума в экспозиции, вижу – эта змея линяет. А мы тогда шефствовали над лицеем, и учительница оттуда просила меня при случае дать им шкуру змеи для пособия. А дело в том, что обычно змеи линяют тонюсенькой шкуркой, и она выбрасывается без остатка, поскольку очень ломкая, хранится буквально несколько дней. А у этой змеи шкура толстенная, и, если ее аккуратно на картоночку наклеить, получится великолепное наглядное пособие «на века». Но линяет она всего два раза в год. Упустить этот момент было нельзя.

И вместо того, чтобы подняться на второй этаж, взять длинную «хваталку» и достать змею, я решил, что спокойно вытащу и так. Голова в дальнем углу, да и не кусалась эта змея никогда… Но спускалась ночь – время активности у змей, а эта гадюка была еще и голодна, они не питаются при линьке. Поэтому она меня восприняла – нет, не как врага или добычу, а как дающего еду. И бросилась на эту еду. Пока она метр летела на меня, я успел на 10 сантиметров отдернуть руку. Если бы укус пришелся в кисть, сделать бы уже было ничего нельзя, но змея достала только до пальца.

…Не придумываю: я в тот момент «вышел из себя», поднялся к потолку и смотрел на свое тело со стороны. А потом будто кто-то взял душу и тело, соединил обратно и сказал мне: «Руби палец!».

Тут вмешалось еще одно удивительное совпадение: сторож наш, уходя в отпуск, забрал с собой единственный топорик, который был в организации. Возвращения этого топорика мы не могли от него добиться больше недели, он все время забывал его дома. И именно в этот день на свое ночное дежурство он прихватил инструмент.

Я к нему: «Руби!», а он крови боится… Но отрубил идеально по суставу, так, что доктору потом ничего не пришлось делать, только зашить рану. Вызвали скорую, в токсикологии подтвердили: весь яд остался в пальце. Дело еще в том, что в этот самый палец за 10 лет до этого меня уже кусала «родственница» этой змеи – шумящая гадюка. Я тогда очень тяжело перенес, был на грани, но та змея куда менее ядовита. Я выжил.

Теперь же я знал, что разрезать это место и выдавить кровь с ядом было бы практически невозможно – капилляров там почти нет, значит, яд медленно, но всосется. Но у меня было в запасе не несколько секунд, а почти целая минута. Именно поэтому мы успели отрубить палец, и все закончилось хорошо.

- Не было после этого ощущения, что это – сигнал, и близкое общение со змеями пора прекращать?

- После этого я отдал всех ядовитых змей из экзотариума. Несколько лет подряд у меня не было ни одной ядовитой змеи. Потому что я тогда впервые подумал: «Случись что со мной, может погибнуть и организация, и все змеи. Поэтому лучше не рисковать».

После 1998 года мы потихоньку начали возвращать ядовитых рептилий в экспозицию. Появилась и габонская гадюка. Уже другая – та, что меня укусила, была отправлена «домой», в Швейцарию.

- А если развернуть медаль другой стороной? Какая самая памятная победа или неожиданная удача связана у вас со змеями?

- Я стараюсь адаптировать виды, с которыми до меня никто не работал. И когда удается понять, как змею кормить, как содержать, а особенно, когда змеи откладывают яйца или рождают детенышей – это для меня праздник души просто невероятный! Таких змей – которых я ввел в зоокультуру, на сегодняшний день около пятидесяти. Это один источник позитива.

Другая огромная радость – удачный поиск. Представьте, вы в экспедиции, видите змею и понимаете, что это – новый для науки вид, вообще не описанный никем! Это же фантастика. Потом ее, конечно, надо еще отловить, произвести множественные сравнения с материалами со всего мира, подтвердить уникальность… Но в этом отношении мне везло: практически все, что я обнаруживал, находило подтверждение. И сегодня я являюсь соавтором описания 6 новых для науки видов змей. Причем, это – не какие-то малюсенькие змейки, которых никто не видит, а представители центральных родов: полозы, куфии, ядовитые бойги… Это каждый раз – огромная профессиональная удача.

Ну, а самую большую человеческую радость змеи мне принесли, познакомив с моей – тогда еще будущей – женой. Она тоже занималась герпетологией, только у себя на родине, в Китае. Теперь наша семья продолжает изучение змей «интернациональным составом».

- Во все времена отношение общества к змеям примерно одно: их мало кто любит. Чем они близки вам?

- Не согласен. В разных религиях, в разных странах отношение к змеям совершенно разное. Скажем, в Камбодже, Таиланде змеи – элемент поклонения. Кобра, по легенде, защитила Будду, прикрыв от солнца своим капюшоном. Таких животных не могут не чтить. В Индии змей убивать нельзя, они священны. В свое время змеям поклонялись и в Южной Европе, и на Руси во времена язычества, и в эпосах народов Америки змеи изображаются положительными героями. Отрицательными они стали с установлением христианства, и в исламе их тоже не жалуют. Способствовала этому, прежде всего, ядовитость: мучения и смерти от укусов любви к змеям вызвать не могут. Но ведь и медицина во многом пошла от них же: змея, обвившая посох бога-врачевателя Асклепия, по сей день – неотъемлемый символ на эмблеме Всемирной организации здравоохранения.

Сейчас отношение к змеям в обществе, скорее, двойственное: и страшно, и интересно. Кстати, дети змей не боятся, об этом свидетельствуют многочисленные опыты.

Лично меня змеи когда-то привлекли с точки зрения научных открытий. Но при этом признаю – они мне и просто нравятся во всех отношениях, в том числе, своим характером. Есть у нас с ними какое-то взаимопонимание. Я их однажды почувствовал, и ощущаю, что они меня тоже по-своему понимают.

- Вы сами – хладнокровный человек? И насколько это слово, в том значении, в котором оно применяется к людям, подходит для характеристики змеиного темперамента?

- Тут все по-разному. Есть змеи очень спокойные, медлительные: есть невероятно импульсивные, прямо-таки бешеные. Тот, кто работает со змеями, знает, что некоторых, открывая террариум нужно готовиться ловить – они просто вылетают оттуда. Так что, я бы сказал: змеи – холоднокровные, но не хладнокровные.

- С тех пор, как вы уехали из Тулы, как часто здесь бываете, и что вас связывает с этим городом?

- В Москве я продолжаю, по сути, заниматься тем же, чем занимался в Туле. Работаю в зоопитомнике Московского зоопарка. Занимаюсь вопросами воспроизводства редких видов животных. Конечно, с Тулой меня продолжают связывать профессиональные интересы, я приезжаю сюда по несколько раз в год – для подготовки совместных публикаций, для обмена животными… Здесь остались мои коллеги, мои ученики. Конечно, мы с ними в постоянном контакте.

- А знакомые змеи у вас в Туле остались?

- Естественно. Многие мои знакомцы живы до сих пор, продолжают участвовать в экспозиции.

- В вашу честь названо несколько насекомых. Почему ни одна из описанных вами рептилий не носит ваше имя?

- Моим именем названа еще и лягушка. А кроме нее – два кузнечика и один таракан.

А змеи… Не могу же я и сам описать и при этом назвать своим именем! Как-то нескромно. Нужно, чтобы их описывал кто-то другой. Сейчас в моей коллекции живет 6 видов змей, еще не описанных учеными. Но, в силу новых требований, для «установления личности» змеи требуется огромное количество сравнительных анализов ДНК – минимум 50 для одного описания. Это очень дорого. Да и некому особо в России этим заниматься. В МГУ только могут сделать, там очень хорошие ученые и оборудование, но к ним «очередь». И мои змеи ждут своего часа. Когда-нибудь, надеюсь, дождутся.

- А сколько змей сейчас живет у вас дома?

- Ни одной! Я продал квартиру в Туле, купил на вырученные деньги змей и организовал новое подразделение Центра по разведению редких видов животных Московского зоопарка – экспериментальный отдел герпетологии. Там питомцев у меня куда больше, чем способна вместить квартира. Порядка тысячи.