Эмбрионы в лесу

Средства массовой информации сейчас активно обсуждают более чем странный случай в Свердловской области. В овраге у трассы «Екатеринбург — Нижний Тагил» были обнаружены четыре 50-литровые бочки с человеческими эмбрионами. Выброшенными на лоно природы оказались останки 248 неродившихся детей, большинство из которых были в возрасте пяти недель от момента зачатия. Имелись бирки с фамилиями и цифрами, которые, по всей видимости, означали номера палат из четырех разных клиник. Естественно, специалисты предположили, что в бочках находятся жертвы абортов.

Но кем и, главное, с какой целью было собрано 200 литров операционного материала, который должен быть утилизирован в строгом соответствии с приказами Минздравсоцразвития? Неужели бренные останки человеческих зародышей являются предметом торга, некоего подпольного бизнеса, и в нем принимают участие учреждения акушерско-гинекологической службы? Не секрет, что подобный материал подчас используется в фармакологии, косметологии, при выращивании стволовых клеток. Какую проблему отечественного здравоохранения может вскрыть страшная находка в уральском лесу? Наш корреспондент попытался выяснить это у специалистов нескольких профильных организаций.
Главный акушер-гинеколог Тульской области Нина Гранатович:
– Очень давно, еще в советское время, учреждения родовспоможения действительно отправляли биоматериалы во Францию, где из них изготавливали косметический крем. Существовало совместное предприятие с офисом в Москве, откуда в роддома раз в месяц приезжали специалисты и забирали эти биоматериалы. Однако иностранцев интересовали не эмбрионы, а исключительно последы, детское место. Плацента содержит большое количество гормонов, и, вероятно, крем получался эффективным. Это СП существовало многие годы, оно даже поставило в родильные отделения очень хорошие низкотемпературные морозильные камеры специально для хранения биоматериала. Лет двадцать назад вся эта система развалилась, предприятие прекратило существование и напоследок вывезло свои морозильники…
С тех пор учреждения родовспоможения и плаценту, и абортивный материал, которым, на моей памяти, никогда ни одна организация не интересовалась, захоранивают на кладбище в специальном месте в специальных ящиках. Вернее, не сами медработники выступают в роли могильщиков, а у каждого учреждения есть договор на такие работы с похоронным бюро.
– Так что же, по-вашему, может означать свердловская находка?
– Что эмбрионы собраны в бочки не государственным учреждением, я могу сказать точно. Системы их сбора просто не существует, они не востребованы.
– Но разве из них не выделяют стволовые клетки?
– Стволовые клетки сейчас производят иным способом. В этом мы как раз иногда участвуем – собираем кровь из пуповины в момент рождения ребенка. Есть такая технология, она вполне легальна, осуществляется по договорам. Из московской клиники привозят пробирки родственники, чтобы мы собрали пуповинную кровь для конкретного пациента. В течение двух часов кровь отвозится в Москву, где из нее и выращивают стволовые клетки, необходимые для лечения лейкоза, например.
Кроме того, в государственной медицине идут постоянные проверки, и где-то содержать четыре бочки операционного материала в тайне от всех просто нереально.
– А не может это быть продуктом экстракорпорального оплодотворения? Вдруг в уральских бочках гомункулы?
– При экстракорпоральном оплодотворении могут быть невостребованные эмбрионы. Когда в пробирке при соединении яйцеклетки и мужского семени возникают, допустим, пять зародышей, женщине подсаживают только два из них. Остальные иногда замораживаются на тот случай, если она захочет забеременеть еще раз. Теоретически можно представить себе особу, которая придет забрать эти эмбрионы даже тогда, когда необходимость их использования отпадет. Но практически, полагаю, этого никто не делает. Как утилизируются такие остатки, лучше узнать в Центре новых медицинских технологий, который занимается в нашем регионе оплодотворением в пробирке.
Руководитель центра Владислав Ившин заверил, что, по крайней мере, его сотрудники всегда действуют в рамках закона и ведомственных инструкций.
– Находка в уральском лесу не может иметь никакого отношения к экстракорпоральному оплодотворению, – считает он. – Используемый нами зародыш состоит всего лишь из 4–16 клеток, это третьи или четвертые сутки культивации, вес его ничтожно мал. Чтобы собрать двести литров таких эмбрионов, нужно огромное производство, которого, насколько я знаю, в нашей стране нет. Да и в СМИ сообщалось об эмбрионах в возрасте пяти недель, так что это точно абортивный материал.
Если государственные учреждения не собирают для продажи абортивный материал, то, может быть, этим занимается частный медицинский сектор? Его деятельность в этом отношении постоянно наращивает обороты. Набрав в любом поисковике «аборт в день обращения», вы увидите два десятка предложений на любой вкус и кошелек. Наверное, от желающих ими воспользоваться отбою нет. Ведь в госучреждении вас еще будут долго мурыжить: то 48 часов дадут на размышление, то, если позволяют сроки, вообще «неделю тишины»… Просматривая такие объявления в Интернете, начинаешь понимать, почему государственная медицина имеет возможность рапортовать о том, что, благодаря профилактической работе количество искусственных прерываний беременности, например, в нашей области за последние пять лет уменьшилось на 30 процентов. Их производство просто перешло в частные руки, где статистика не ведется…
Начальник отдела по лицензированию и контролю качества медицинской помощи департамента здравоохранения Сергей Добровольский утешать не стал:
– Точно не знаю, как обстоят дела в Свердловской области, но в нашем регионе достаточно много частных медицинских организаций, имеющих лицензию на акушерско-гинекологическую помощь, в которую не может не входить искусственное прерывание беременности. Все эти организации обязаны соблюдать тот же порядок оказания услуг, что существует в госучреждениях. А вот соблюдают они его или нет, это другой вопрос…
Екатерина ГАРБУЗОВА
Когда верстался номер, пресс-служба ГУ МВД Свердловской области сообщила, что бочки выбросила компания, отвечающая за вывоз и утилизацию биоматериалов из медучреждений. Руководство фирмы это категорически отвергает.