Благодарность от Политбюро

Новогодней ночью не то 1928-го, не то 1929 года писателю Малашкину позвонил Молотов: «Сергей Иванович, не будешь возражать, если мы заедем к тебе и отметим праздник вместе?» Через полчаса у него появились Сталин, Молотов, Буденный с гармошкой и Ворошилов. Гости принесли плетенку грузинской чачи, бочонок соленых арбузов, вина, всевозможную закуску. Сначала выпили за Новый год, за новые успехи Отечества. Потом вспомнили прежние спевки, многоголосие. Словом, ночь буквально пролетела. Разъехались часов в пять утра.  
На следующий день Малашкина по жалобе соседей потребовал к себе домо­управ, в кабинете которого был участковый милиционер, и ему выписали штраф за новогоднюю гулянку с церковными песнями. Еще через день писателя вызвали на партсобрание домового комитета для проработки. Он не отвечал на многие вопросы и прежде всего не говорил, кто же был в гостях. В итоге Малашкину вынесли выговор с предупреждением, что в случае повторения подобного будет поставлен вопрос о его исключении из партии большевиков…
Этот эпизод, рассказанный Сергеем Ивановичем через десятилетия, вошел в книгу «История советской литературы» (М., 2008) критика Бориса Леонова. Он пишет, что на своем веку «многое повидал и пережил этот добрый человек с седым зачесом, серыми, выцветшими глазами и застенчивой улыбкой». Слово «век» следует понимать в буквальном смысле – уроженец деревни Хомяково Авдуловской волости Ефремовского уезда Тульской губернии Сергей Иванович Малашкин (1888–1998) совсем немного не дожил до своего 100-летия, а 15 июля исполнилось 125 лет со дня рождения писателя.
Выходец из бедной крестьянской семьи с малых лет батрачил, был на побегушках в купеческой лавке. После церковно-приходской школы отправился искать лучшей доли в Москве. Работал мойщиком молочных бутылок, грузчиком. Загоревшись революционными идеями, вступил в партию, участвовал в Московском вооруженном восстании 1905 года, был сослан. Вел партийную работу среди железнодорожников и городских служащих в Ефремове, окончил народный университет Шанявского – изучал французский язык, пробовал переводить Верлена. «Тут война, меня взяли на фронт, – вспоминал Сергей Иванович. – После ранения оказался в Нижнем Новгороде – «лес заготовлял». По партийным делам был знаком с Лениным, Сталиным и другими лидерами партии, но особенно близко сошелся с Молотовым и дружил с ним многие десятилетия до смерти Вячеслава Михайловича в 1986 году.  
Писать Малашкин начал еще до революции. «В 1915 году мы поехали с Есениным искать славы, – приводит рассказ Сергея Ивановича писатель Феликс Чуев в книге «Молотов. Полудержавный властелин». – Учились вместе в университете Шанявского, он писал о деревне, я – о городе. Поехали в Питер к Блоку, остановились у Клюева. Я спал на диване, а они вместе с Клюевым на кровати. Потом к Мережковскому отправились. Мы с Клюевым через парадный ход, а Есенин надел на себя коробок – там мыло, гребешки, – пошел через черный ход, узнал, что горничная – рязанская, и говорит: «Я тоже рязанский, стихи пишу…» В 1916 году в «Нижегородском листке» было опубликовано первое стихотворение Малашкина, а в 1918 и 1920 годах в Нижнем вышли две книги стихов и поэм. Однако с поэзии он вскоре перешел на прозу.
«Литературная деятельность М. (Малашкина. – Ред.) – показательный пример кричащего разрыва между содержанием творчества художника и его общеполитической позицией. Предмет творчества М. – изображение революционной эпохи, но это изображение дается с позиций повышенного и болезненного интереса М. ко всякого рода темным сторонам и извращениям бытового порядка. В этом плане чрезвычайно показательна его повесть «Луна с правой стороны». Расписывая половую распущенность героини повести, комсомолки Тани – «жены 22 мужей», М. не смог поставить вопроса о социальных причинах этой распущенности. В результате получились необоснованные, огульные обвинения коммунистической молодежи в распущенности», – писала о первой повести Малашкина (1926) довоенная «Литературная энциклопедия», умалчивая, что это произведение выдержало восемь изданий, было переведено на другие языки и вызвало большой интерес у читающей публики. Так же отрицательно восприняла советская критика «Записки Анания Жмуркина» («одностороннее, мелкобуржуазное представление о войне как о трагедии убийства и кровопролития, страх смерти делают «Записки» ремаркистской книгой»), романы «За жизнью» и «Сочинения Евлампия Завалишина о народном комиссаре и о нашем времени». Очевидно, что «наше время» в реальности сильно отличалось от идеалов старого большевика: Сергей Иванович в 1930-х годах надолго прекратил писать и вернулся к творчеству лишь через два с лишним десятка лет. К этим произведениям советская критика уже не предъявляла претензий в идеологическом плане, но широкого успеха они не имели.
Во время творческого «простоя» Малашкин по-прежнему вращался в литературной среде. Пользуясь дружбой с Молотовым, пытался помогать репрессированным писателям – например, Льву Гумилеву или поэту Павлу Васильеву. «Когда его в очередной раз арестовали, я пошел к Сталину. Попросил опять за Павла, – приводит слова Малашкина Феликс Чуев. – Сталин сказал: «Хулиган ваш Павел». Снял трубку и велел отпустить… А вот в последний раз я не смог его выручить. Его снова арестовали, а я был в отпуске. Потом он погиб».
Сергей Иванович был чутким к чужой беде человеком, добрым к людям и всегда стоял за справедливость – такую, как он ее понимал. В 1957 году не подписал письмо старых большевиков об «антипартийной группе Маленкова, Кагановича, Молотова и примкнувшего к ним Шепилова». «Мне из Союза писателей был звонок, – рассказывал Малашкин. – ”Сергей Иванович, надо подписать”. Я сказал, что уезжаю на дачу. – ”Тогда мы поставим вашу фамилию”. – ”Не хочу”. – ”Тогда мы вас на бюро поставим”». Зато в 1969-м подписал известное «Письмо одиннадцати», после которого последовал разгром возглавляемого Твардовским журнала «Новый мир», и это была его искренняя позиция – позиция человека, своими руками делавшего революцию и спустя многие десятилетия видящего: в стране происходит что-то не то. «Через десять лет у нас будет совершенно другой пролетариат, – рассуждал Малашкин в 1970-х годах. – Чтобы при этом быть поэтом, писателем, надо стать выше, иначе никто читать не станет. Точно так же наши современные руководители, они очень примитивные, и от собраний ждать нечего. Были бы они умные, они б сказали: «Мы уходим». Из двухсот тридцати миллионов нельзя выбрать талантливых людей?»
…После новогодней ночи с церковными песнями Малашкин, встретившись с Молотовым на Ивановской площади Кремля, рассказывал старому товарищу о ее последствиях. Молотов искренне смеялся над сценами, которые мастерски воспроизводил Сергей Иванович. В это время в Кремль въехал эскорт автомашин. Одна из них остановилась, из нее вышел Сталин: «Над чем такие великие большевики заразительно смеются?» – «Коба, ты послушай, что Сергей рассказывает». Малашкин в сокращенном варианте повторил Сталину и про домоуправа с милиционером, и про партийное собрание. Тот улыбнулся: «Спасибо, дорогой, что не выдал нас. А то бы и нас с Вячеславом могли вызвать на партсобрание и даже исключить из партии». И добавил, обращаясь к Молотову: «Ты не возражаешь, если мы от имени Политбюро выразим благодарность товарищу Малашкину за товарищеское поведение и неразглашение состава участников сходки с пением церковных песен?»
Кто знает, может, эта самая благодарность и помогла Сергею Ивановичу уцелеть в суровые 1930-е, несмотря на его крамольные повести и романы…
Валерий РУДЕНКО