Грустный праздник

 Юлия Греченкова
 Елена Кузнецова

Международный день цыган, изначально связанный с самоопределением нации, гимном и флагом, в плехановском таборе не отмечают весело и широко. Здесь его понимают как грустный повод вспомнить усопших родственников, главным образом тех, кто погиб на войне.

Кто их помнит?
– Дети войны и фронтовики – их много жило у нас в поселке, но все уже умерли, – наперебой рассказывают обитатели табора.
Говорят, среди местных были те, кому по праву выплачивали потом компенсации, но сейчас о них уже никто не знает.
– Мой отец буквально на бомбе родился. – Емкую фразу цыганка нашла, чтобы дать понять, что он был «ребенком войны».
Память о тех, кто воевал, в таборе сильна, но зачастую фрагментарна. Все знают, что участником войны был прошлый барон Григорий Михай. Многие рассказывают о родственниках, которые в годы Великой Отечественной партизанили. Не то быль, не то легенда – сюжет у нее всегда один, разнятся подробности:
– Немцы выследили партизан, и цыган среди них было много, и русских. Всех повалили в глубокую яму-могилу и засыпали заживо. Три дня земля «дышала» над этим местом.
– Это печальный день, не до радости сегодня. К нему близка по значению Красная горка, когда также поминаем своих усопших, и в этот день в таборе никого не найдете, кроме деток и молодок, – все прочие уедут на кладбище. Также и у меня в семье были те, кто партизанил в войну и был убит, – говорит цыганка баба Люба.

Приемный сын
Небогатый деревянный дом бабы Любы стоит у окраины табора. Ее седые косы – в тон выцветшим на солнце доскам, лицо – смуглое. Она приехала сюда из Сербии 48 лет назад. Женщина рассказывает, как хорошо у жителей табора шли дела, когда еще был востребован их традиционный промысел – лужение котлов, от которого они и получили название котляры; как с появлением нержавеющей стали сошла на нет потребность в этом ремесле, как выкрутились, начав создавать кооперативы и делать изгороди и кормушки для скота, и как местный завод «Электропривод» помог ее семье взять стенку в кредит.
Пять лет назад умер после тяжелой болезни ее муж.
– Тяжело без хозяина в доме, он хоть и не ходил в последние годы, но все равно был сильным плечом, – вспоминает она с влажными глазами.
У цыганки пятеро детей, 37 внуков и 9 правнуков. Большие семьи – норма для табора. Из двух ее сыновей один – приемный. Она усыновила русского мальчика Володю, от которого отказалась мать, жительница соседнего поселка.
– Спросите у медсестер и врачей из Ленинской больницы, каким больным, изможденным он был, – говорит баба Люба. – Я его выходила, и в какого прекрасного парня он вырос, о лучшем сыне и мечтать нельзя – всегда поможет по хозяйству. Цыгане любят детей, никогда не бросают – они наше счастье…

Был ранен в Польше
Снег только стаял, и грязь хлюпает под ногами. В этом месиве намертво увязла машина, и вокруг нее суетится больше десятка нарядно, не к месту одетых мужчин: тянут, толкают, подкладывают под колеса доски.
На крыльцо выходит цыганка, солнце слепит, она щурится, смотрит на эти напрасные хлопоты.
– Были у меня фронтовики в семье, а как же. Но я рассказывать не хочу, все равно все по-своему напишите, – бросает она.
Спустя пару минут, видимо смягчившись, догоняет – ей приходится опасно балансировать на доске, перекинутой через лужу:
– Вам к Соне Чомповне нужно, отец у нее служил, она расскажет.
Чтобы попасть в дом к Соне, надо пройти через весь табор, прохожие, давая инструкции, говорят, что она живет «у болота».
Хозяйка сидит на незастекленной веранде – оконные проемы затянуты тюлем, который бросает кружевную тень на пол. Живописная, как любая цыганская женщина: юбка в пол, крупное кольцо на пальце.
– Наш отец воевал и чуть-чуть не дошел до Берлина. Ранение настигло его в Польше, под Краковом, – припоминает она. – Ему раздробило ногу осколком. И он долго лежал в госпитале. На фронт его призвали из Смоленска. И туда же он уехал на закате своей жизни, когда понял, что скоро умрет, – так была сильна его связь с этим местом. Он умер 29 декабря 1989 года, два дня недотянув до начала нового года…
Она выросла в Узловой, в Плеханове вышла замуж, осела в поселке. Женщина вспоминает, как на ее глазах от года в год менялась жизнь. Раньше на большие праздники готовили всегда на костре, на больших мангалах, что выносили во двор, – и вся еда тонко пахла дымом. Как женщины шили не только одежду на себя, но и приданое дочерям – пышные пуховые перины, и как потом их вытеснили худенькие подушки и матрасики из магазинов. Правда, пока еще не сдалась под напором цивилизации традиция требовать за невесту выкуп. И все так же, по цыганским законам, жених может украсть суженую, если не получит разрешения на брак. Родня повозмущается немного, но в итоге смирится и примет молодых.
– Пасха, которую совсем недавно отметили, для нас важный праздник. В первый день старшие принимали в гостях молодежь, а на второй – ходили к крестникам. Мужчины сидели при этом за своим столом, женщины – за своим, – говорит Соня Чомповна.