На ратный бой

Валерий РУДЕНКО

«Погулял с детьми. В 6 1/2 поехали ко всенощной. По возвращении оттуда узнали, что Германия нам объявила войну. Обедали: Ольга А[лександровна], Дмитрий и Иоанн (деж.)», – записал Николай II в дневнике 19 июля 1914 года – 1 августа по новому стилю.
А вот запись от 2 августа: «Хороший день, в особенности в смысле подъема духа… Подписал манифест об объявлении войны. Из Малахитовой прошли выходом в Николаевскую залу, посреди кот. был прочитан маниф. и затем отслужен молебен. Вся зала пела «Спаси, Господи» и «Многая лета». Сказал несколько слов. При возвращении дамы бросились целовать руки и немного потрепали Аликс и меня. Затем мы вышли на балкон на Александровскую площадь и кланялись огромной массе народа. Около 6 час. вышли на набережную и прошли к катеру через большую толпу из офицеров и публики. Вернулись в Петергоф в 7 1/4. Вечер провели спокойно».
Более эмоционален в дневниковых записях великий князь Андрей Владимирович, младший сын великого князя Владимира Александровича – брата императора Александра III, двоюродный брат императора Николая II: «Когда певчие запели «Спаси, Господи», все запели хором и почти у всех на глазах заблистали слезы. Речь Государя еще больше подняла настроение. В его простых словах звучали, как у Апостола, силы с неба; казалось, что Господь всемогущий через него говорил с нами, и когда он сказал: «Благословляю вас на ратный бой», все встали на колени. Особенно сильно было сказано: «Я здесь перед вами торжественно заявляю: доколе хоть один неприятель останется на земле русской, я не заключу мира». Эти слова были покрыты таким «ура», которого никто никогда не слышал. В этом несмолкаемом звуке как будто звучал ответ Создателю на Его призыв стать всем на защиту Родины, Царя и попранных прав нашей великой Родины. Из Николаевского зала Государь прошел на балкон, выходящий на Александровскую площадь. Вся она была заполнена сплошь народом – от дворца вплоть до зданий штабов. При появлении Государя все стали на колени. В эти короткие минуты Россия переродилась. Самосознание воскресло у всех, чувство долга стало на первое место, и вся мобилизация прошла при таком блестящем порядке, которого никто не ожидал… Наплыв запасных у воинских начальников превышал предполагаемую норму. Число охотников росло с каждым днем. Железные дороги работали выше всякой похвалы. Ни одного пьяного. Все трезвые».
Патриотический подъем был действительно чрезвычайно высок. В народе эту войну называли тогда Великой, Большой, Второй Отечественной. Царю и правительству хлынул поток верноподданнических посланий от дворянских собраний, земств и частных лиц. Необычайную престижность обрела военная форма, в армию охотно шли рабочие, крестьяне, интеллигенты и дворяне. Сын небогатого священнослужителя много лет спустя признавался: «Я мечтал, окончив семинарию, поработать года три учителем в какой-нибудь сельской школе и, скопив небольшую сумму денег, поступить затем в агрономическое учебное заведение. Но теперь, после объявления войны, меня обуревали патриотические чувства. Лозунги о защите Отечества захватили меня. Поэтому я, неожиданно для себя и для родных, стал военным». Таких примеров было множество.
На военный лад перестраивались и те, кто оставался дома. Например, самоварная фабрика Капырзиных в Туле получила срочный заказ на изготовление двух миллионов корпусов ручных гранат и 500 тысяч жестяных респираторных коробок для противогазов. Значительно прибавилось работы другим фабрикам и заводам. А когда в Туле объявили мобилизацию «самодвижущихся машин» для нужд фронта, то на отборочную комиссию владельцы пригнали два десятка автомобилей и вдвое больше мотоциклетов. Желание помочь фронту было столь велико, что один горожанин даже «привез неисправную машину, привязав к ней лошадь, так как мотор вышел из строя» – эту цитату из местной газеты приводит в книге «Тула. ХХ век: подробности» краевед Ирина Парамонова. Своеобразным символом всеобщего патриотического порыва стала почтовая карточка «В единении сила», выпущенная веневским издательством, князя Алексея Шаховского – последнего предводителя уездного дворянства в 1910 – 1917 годах. До нашего времени дошло всего три экземпляра этих карточек – подобные открытки, отмечает краевед Денис Махель, выпускались с целью сбора пожертвований на нужды армии, раненых и беженцев.
Через неделю после начала войны в Тулу пришел первый эшелон с ранеными, а в октябре их принимали уже 22 лазарета на тысячу мест. Развертывалась сеть госпиталей, организатором создания которой выступил Всероссийский земский союз помощи больным и раненым воинам под председательством бывшего депутата I Государственной думы от Тульской губернии князя Георгия Львова, имя которого тесно связано с городом Алексином. Лазареты военного ведомства, общественные и частные, создавались в уездных городах и деревнях, где имелась железная дорога. Так, только в Веневском уезде насчитывалось 16 лечебных заведений, а в целом по Тульской губернии их число перевалило за полторы сотни, единовременно в них находились около 8500 раненых. За годы войны через губернские лазареты прошло более 100 тысяч солдат и офицеров. В ноябре 1914-го расположенный в здании Дворянского собрания госпиталь посетил Николай II. На виртуальной выставке документов из фондов Государственного архива Тульской области (tulagosarchive.ru) представлен групповой портрет, в центре которого самодержец запечатлен в окружении раненых офицеров, врачей и медиков.
Впрочем, трогательное единение правящей верхушки с народом дало трещины уже зимой 1914 – 1915 годов, а вскоре и вовсе разрушилось, патриотический пыл угас. Тот самый сын священника вспоминал, как в запасный батальон, куда его направили после ускоренного выпуска из военного училища, пришло распоряжение об отправке на фронт маршевой роты. «Надо было из желающих отправиться на фронт назначить ротного командира, – рассказывал он. – Предложили высказаться добровольцам. Я был уверен, что немедленно поднимется лес рук… К великому моему удивлению, ничего подобного не произошло, хотя командир батальона несколько раз повторил обращение к «господам офицерам»… Тогда комбат приказал адъютанту приступить к отбору командира роты путем жребия. Мне было очень стыдно за всех находившихся в зале офицеров. Я очень хотел поскорее попасть на фронт, но не решался вызваться добровольно, так как считал пост командира роты для себя очень высоким. Так же, наверное, думали и другие прапорщики. Однако, видя, что никто из более старших не выражает желания сопровождать отправлявшуюся на фронт роту, я и еще несколько прапорщиков заявили о своей готовности. Меня поразило, что заявление было воспринято другими с явным удовлетворением».
Этот прапорщик – Александр Михайлович Василевский. Он храбро воевал на Первой мировой, был несколько раз награжден, а после октября 1917-го военное дело стало его судьбой – на Тульской земле сын священника ушел добровольцем в Красную армию и вырос до крупного военачальника, Маршала Советского Союза, руководителя Генерального штаба в самые тяжелые годы Великой Отечественной войны. Как и для него, Первая мировая была поворотным этапом в жизни тысяч наших земляков, миллионов наших соотечественников, в биографии всей России. Но это уже совсем другая история…