Непридуманная история одного ковида

Поскольку отношение к ковиду в обществе неоднозначное, а он продолжается, и очень агрессивно, хочу надеяться, что, может быть, это поможет кому-то принять правильное решение и спасти себя, и близких, и окружающих. Написал честно, как это было со мной. Очень не хочу, чтобы с кем-нибудь это могло повториться. Имена, кроме моего, вымышленные.

24.12, четверг

08:05. «Подстыли, Юрий Васильевич?» Наш руководитель персонала Татьяна Юрьевна ежедневно строго бдит за сотрудниками, а в условиях пандемии – организует контроль температуры, наличия масок и дезинфекции. «С утра было нормально, а пока до работы дошел – что-то загундосил. На всякий случай пойду домой, поработаю на удаленке – время сейчас неспокойное».

13:20. Температура 37,0. Самочувствие удовлетворительное.

20:10. Температура 37,5. Ломает.

25.12, пятница

Рабочий день на удаленке. Температура 37. Ломает сильнее.

20:45. Температура 38,5.

26.12, суббота

8:00. Температура 37,4. Поликлиника на Мира. Очередь к терапевту. Тест на ковид. Двадцать минут ожидания. Положительный. Электронный больничный, самоизоляция, постельный режим, назначили парацетамол при 39 градусах, таблетки, ингаляции. Вести дневник состояния.

27.12, воскресенье

Температура 38-40. Все принимаю по предписанию. Самочувствие так себе.

30.12, среда

Температура 39-40. Заметная одышка, кашель, температура перестает сбиваться парацетамолом, сильно ломает.

31.12, четверг

06:30. Кашель, одышка нарастают, парацетамол от температуры больше не помогает, дышать стало тяжелее. Все как описывают в интернете. Видимо, пора вызывать скорую.

08:10. Приехали две девушки в защитных костюмах. Измерили давление, температуру, пульс, сатурацию, сняли ЭКГ. Подтвердили необходимость госпитализации. Связались с диспетчерской: где есть свободные места? В «Светофоре». «Где это – «Светофор»?». – «Детская областная больница». Скорая помощь, дали подышать кислородом.

09:35. Разноцветный корпус детской областной. Все стены в мультяшках – готовили для детей. Палата на три человека, две кислородные маски. Удобства при палате. Весь персонал красной зоны в «космических» костюмах. Выходить из палаты строго запрещено. Лежать только на животе.

11:20. Посмотрел врач, назначили анализы, таблетки. Подключили кислород, с ним как-то веселее. Температура 39,8. Сделали укол. После укола приходится переодеваться, вся одежда насквозь мокрая от пота. Но от жара помогает.

16:50. Сосед по палате, молодой парень, после антибиотиков сорван желудок, льет как из ведра, памперсы не спасают. Сам из:за состояния поменять не может. Кнопка вызова есть, но то ли не работает, то ли все заняты. Страдает.

23:30. Не очень радостный Новый год. Tемпература 39,6. Укол. Маску снимать уже не хочется. Поздравил домашних. У них тоже не веселый Новый год.

01.01, пятница

03:15. Проснулся от того, что тяжело дышать, во сне сбилась маска. Главное, не паниковать и дышать потихоньку. Отдышался.

10:20. Осмотр. Куча таблеток и капельница. Поговорил с Лялей, дела тоже неважно, все прибаливают.

12:50. Температура 39,8. Укол. Хорошо, что есть где сушить одежду. Полегчало.

16:15 Плохое самочувствие, не понятно даже, что болит, просто очень плохо. Сосед страдает, санитар для переодевания приходит крайне редко.

19:50. Поговорил с Лялей и Машей, все болеют, настроение никакое.

22:40. Надо укладываться, самочувствие отвратительное, дышать плоховато. Лягу в полусидячем положении, маску пристрою, так легче дышать.

День первый

Около 2:30. Яркий свет по глазам. «Мужик, ты далеко собрался? Eще не время! Дыши!». Ничего не понимаю. Голова уплывает, сердце колотится, тело ватное. «Дыши!» Около меня «космонавты», маска с баллоном. «Дыши!» «Ребята, зачем вы меня по лицу бьете?» «Дыши!» «Что вы делаете? Крест, часы, трусы?» «Дыши!» «Не справляется!» Каталка, длинные коридоры. Все как в кино, «космонавты» бегут, двери хлопают и распахиваются, кислородная маска на лице, и как-то даже хорошо.

Яркий свет, небольшая комната, много аппаратуры, четыре или пять «космонавтов», и все надо мной. Куда-то лечу, дух захватывает, будто прыгаешь с вышки, огромная труба с изгибами, и когда пролетаю очередной изгиб, впереди большое отверстие, как экран, а в нем ослепительно голубое небо, белоснежные облака и цветущая розовая сакура…

Реанимация. День. Блок на два человека. Голый, лежу на животе с раскинутыми руками. Никаких личных вещей. На голове скафандр, дышится хорошо. Трубки к аппаратам и капельницам от рук, шеи, скафандра. Шевелиться сложно. Тела не чувствую.

Ночь. Мысли, мысли, мысли. Не спится. Или просто не замечаю состояния.

Дни следующие

Времени нет. День не сильно отличается от ночи. Только днем приносят еду и чаще ходят врачи. Сильный кашель. Через нос, через рот из меня выходит какая-то кровавая гадость. Неудобно, противно и каждый раз очень больно. Тело как после разгрузки баржи с мешками песка. Болит постоянно. Врачи приходят, спрашивают про самочувствие, назначают препараты, делают уколы, капельницы меняют одну за другой. Лиц не вижу, различаю только по голосу.

Вывозят уже второго соседа, мне даже не видно, кто это был. «Космонавты» бились над ним часа три. Зафиксировали время, накрыли. Санитарка прибирает койку, плачет сквозь маску: «Никак не могу привыкнуть».

Постоянная поза на животе достает, все затекает, а шевелиться из-за капельниц практически невозможно. К собственному скафандру почти привык, но врачи периодически пробуют уменьшать дозу кислорода – начинаю задыхаться. Прибавляют.

Говорят, что семью информируют о состоянии больного, а в обратную сторону никакой информации. Как там мои?

«Владимир Владимирович, что будем со Щукиным делать? Седьмые сутки, а кислорода в легких нет». «Продолжаем лечить! Меняем все препараты!».

Совершенно не хочется есть, только пить через трубочку. Санитары ругаются, пытаются кормить с ложки. На мозги еще давит и сложность гигиены.

Из легких выходит кровь вперемешку с гноем. Все тело зудит. Дышать лучше не стало.

Уже нет никаких сил лежать в этой дурацкой позе, скафандр осточертел, но перевернуться невозможно – сразу начинает пищать аппарат. Кашель бьет, грудь болит, кажется, что даже сильнее, чем раньше. Уколы на какое-то время помогают.

«Доктор, как мои дела? Какая перспектива?». «Пока нужно полечиться, еще не все хорошо».

«Не все хорошо...» Дышать-то совсем не могу, и уже давно. Живу на кислороде из аппарата. Сколько же дряни выходит из моих легких! Салфеток не хватает.

Капельницы только успевают менять. В меня за две недели вкачали химии в разы больше, чем за всю предыдущую жизнь. От этого, наверное, сны цветные, красочные, фантастичные. Без них было бы совсем тоскливо. И я их не забываю. Иногда сны путаются с реальностью.

Тяжко. Кислорода в легких по-прежнему нет. И доктора отмалчиваются, на вопросы – отводят глаза и ничего даже не обещают.

Что-то совсем плохо. Лежать так больше невозможно. Все время отхаркиваюсь огромными сгустками крови. Сколько уже вышло? Сколько еще? Почему постоянно все так сильно болит? Сил совсем нет! Неужели и шансов тоже нет?

А может, уже хватит? А как же мои? Пацан совсем маленький!

Уколы на время помогают.

Сон… Из темноты близко серо-голубые глаза через маску. «Щукин, миленький, ты потерпи. Ты столько уже перенес, что сдаваться теперь никак нельзя. Я хорошо умею лечить, и, как только можно будет, я тебя заберу отсюда и обязательно вылечу, обязательно. За тебя очень просят реаниматологи, ты для них как талисман. Но они все, что могли, уже сделали, теперь только от тебя все зависит, справится ли твой организм, твои легкие, ты сам должен выдержать. Сейчас тебе никто, кроме тебя, помочь не может. Ты потерпи и выдержи…»

Ночь. Сон не идет. Мысли, мысли, мысли...

Соседняя койка опять освободилась.

День четырнадцатый

Легкие начали дышать. Скафандр заменили на маску. Капельниц заметно меньше. Повеселевшие реаниматологи обсуждают перевод в обычную палату.

День шестнадцатый

Солнечный январский день. Четвертый этаж «Светофора». «Здравствуйте, я Татьяна Александровна, лечащий врач, как самочувствие?» Где-то я уже видел эти серо-голубые глаза под маской.

Уколы, капельницы, таблетки, анализы, четыре раза в день контроль сахара, температуры, сатурации, давления, обязательный укол в живот антикоагулянта, дезинфекция. Рабочий день в «Светофоре» начинается в четыре утра. «Лежать на животе!».

Реаниматологи заходят проведать почти каждый день. Кажется, что они сами не верят, что меня вытащили.

Сестричек различаем по фигурам в костюмах, голосу и умению колоть. «Лежать на животе!» Руки синие от капельниц, постоянных заборов крови. Живот – от уколов антикоагулянтов. Мягкое место в шишках от уколов. Но все это не страшно. Состояние не быстро, но заметно улучшается. Соседи часто меняются, но отсюда уходят только домой. И это очень радует. Телефонная связь с домом, носят передачи. Так жить можно. Кислород требуется все меньше и меньше.

День сороковой

Сегодня перевозят в пульмонологию областной больницы. Еду в коляске, но уже без маски. Дышать меня в «Светофоре» научили.

В больнице – вкусная еда, персонал без защитных костюмов, и если можешь, разрешают вечером ходить по коридору. Учусь. Хожу. «Щукин, не злоупотребляйте ходьбой, нужно долечиться». «Спасибо за заботу, Ольга Михайловна, но мне нужно подниматься, залежался».

Кашель постепенно проходит, капельница всего раз в день. С каждым днем хожу больше: 300, 450, 600, 850... шагов. Ходить меня научили.

День пятьдесят пятый

Дом. Никогда не знал, сколько ступенек до двери подъезда. Оказывается, шесть. Целых шесть. Не догадался потренироваться в больнице.

«Здравствуйте, Юрий Васильевич, – соседка около лифта, – рады вас видеть», – а у самой глаза жалостливые, и рот ладонью прикрывает, наверное видок-то у меня не очень.

Дома веселится один Максим, скачет вокруг, обнимает, смеется. Остальные ревут в три ручья.

А дальше: два месяца на домашней койке под ежедневным дистанционным контролем районного пульмонолога Анастасии, еженедельные анализы, походы в поликлинику, восстановительная гимнастика и еще целая куча препаратов.

Всех, кто меня спас, до конца не знаю. Точно спас тот неизвестный медбрат, который ночью заметил рухнувшую сатурацию и вызвал реанимацию. Точно спасли ребята-реаниматологи, которые откачали и не дали уйти. Точно – те врачи и медсестры, сами все переболевшие ковидом, которые вылечили, выходили, научили заново дышать и ходить. Точно – все медики, от министра до санитарки, которые организовали и обеспечили систему противодействия ковиду, этому новому злу. Точно – спасли те, кто любит и молился за меня, все, кто помогал и хлопотал за меня. Спасибо большое.

А еще, наверное, тот, о ком нам не дано знать и о ком можно только догадываться. Тогда остается другой вопрос – для чего? Может быть, я чего-то не успел еще в этой жизни сделать, и мне дали еще один шанс? Часто думаю об этом и пока не нахожу ответа.

Зато знаю точно: самому дышать – это счастье, самому ходить – это счастье, каждый день видеть своих близких – это счастье, делать по утрам зарядку с Максом, а вечером выжигать с ним картинки и собирать фанерный вертолетик – это счастье, ходить на работу и с товарищами делать нужное дело для людей – это счастье.

А остальное – нужно стараться делать добро для людей, стремиться сделать окружающий мир лучше, и очень ценить и беречь свой собственный хрупкий мир, который, как оказывается, так легко может быть разрушен.