Посмертное путешествие: все включено?

 Екатерина ГАРБУЗОВА
 Андрей ЛЫЖЕНКОВ,
Геннадий ПОЛЯКОВ

В Древней Греции, чтобы перевезти душу в футляре через реку Стикс в печальное царство Аида, Харону платили одну драхму, которую закладывали за щеку покойного…
Девальвация рубля в сравнении с греческой драхмой буквально поражает: сегодня доставка трупа в бюро судебно-медицинской экспертизы или в морг лечебного учреждения транспортом ритуальной конторы доходит до 10 тысяч рублей (в зависимости от километража). Если учесть, что оттуда покойного еще придется забрать в храм для отпевания, а потом везти к месту захоронения, расходы на все посмертное «путешествие» выливаются в сумму, которая способна разорить родственников. Их негодование подогревается тем, что на самом деле дорогу на вскрытие и обратно оплачивать они не обязаны. По сути дела, вскрытие им вообще не нужно. Но без этого узаконенного надругательства над покойным не получишь медицинское свидетельство о смерти, а значит – на кладбище его не отнесешь…
Как в таких условиях поступают 99 процентов наших сограждан? Правильно: покорно оплачивают гробовых дел мастерам любые транспортные услуги.

Трупорезы
Внимание властей и общества на существующую проблему обращает судмедэксперт из Дубны Виктор Агеев. Помимо нашей газеты Виктор Николаевич обращался в региональное министерство здравоохранения и лично к губернатору Владимиру Груздеву.
Агеева особенно возмущает, что на патолого-анатомическое или судебно-медицинское вскрытие направляют всех без разбору, даже почивших в кругу домашних 99-летних старцев. Объем производимых, по мнению Агеева, бессмысленных вскрытий сегодня настолько велик, что судмедэксперт задает риторический вопрос: «Какую же материальную выгоду имеют с этого дорогие моему сердцу коллеги?»
– По окончании мединститута я был направлен в город Весьегонск судмедэкспертом и должен был обслуживать четыре района Калининской области, причем один район был труднодосягаем. Мог бы я справиться с таким массивом работы, если бы все умершие направлялись на вскрытие? Конечно, нет! – рассказывает Виктор Николаевич. – Основную работу делали патологоанатомы, а думающие врачи выдавали свидетельства на основании опроса родственников и медицинских документов. Сегодня же инспектор полиции, прибывший по вызову, мельком взглянув на труп, пишет на бланке: «Признаков насильственной смерти не обнаружено», и все равно направляет на судебно-медицинское вскрытие, даже если речь идет о много лет лежавшем в параличе древнем старике. Всех умерших в интернате, где есть врачи и средний медперсонал, тоже зачем-то везут на вскрытие. Просто удивительно, почему мои коллеги принимают эти формально направленные трупы, превращаясь в банальных трупорезов… А ведь судмедэксперты – это элита медицины. Они отвечают на вопросы, на которые больше никто не ответит.
Значительное увеличение числа вскрытий подтверждает и начальник регионального бюро судебно-медицинской экспертизы Денис Желтков:
– Рост объема выполняемых нами работ с 1970 года по всем видам исследований составляет от 400 до 500 процентов. В бюро работают 147 человек, 46 из них врачи. Кроме высокой ответственности и тяжелой психоэмоциональной составляющей работы, надо отметить чрезвычайно высокую загруженность, а также крайне низкую, абсолютно несопоставимую с трудозатратами заработную плату.

«Завещаю меня не вскрывать!»
Действующее законодательство позволяет избежать вскрытия, сославшись на религиозные мотивы или на прижизненное волеизъявление покойного. Каждый бы ссылался, тем более что проверить, какому богу молился покойный, практически невозможно… Однако приказ Мин­здрава РФ о порядке проведения патолого-анатомических вскрытий перечисляет случаи, когда никакие уловки не помогут. В первую очередь – это подозрение на насильственную смерть. И тут уж обращать внимание на преклонный возраст покойного или его многолетний паралич бессмысленно. Кроме того, религиозные мотивы не учитываются при невозможности установления заключительного клинического диагноза, приведшего к смерти, при подозрении на передозировку лекарственных препаратов, в случае смерти от инфекционного, онкологического заболеваний, болезни, связанной с последствиями экологической катастрофы, если умерла беременная, роженица и так далее. А самое главное – раз уж полиция или следственный комитет дали направление на судебно-медицинское исследование, отделаться от вскрытия абсолютно невозможно. И везти покойного в бюро на улице Дрейера или в один из его 14 районных филиалов придется по-любому.
Согласно закону в роли Харона должна выступать организация, которая дала направление на судмедэкспертизу. Но по свидетельству Желткова, в регионе все отдано на откуп коммерческим структурам, к услугам которых вынужденно прибегают родственники. В 95 процентах случаев транспортом ритуальных контор в бюро привозят умерших с направлением, выданным полицией, в 5 процентах это направление выдавал следственный комитет.
– Это уникальный случай, чтобы труп привезли к нам сами органы правопорядка. Видимо, им иногда просто не удается найти родственников умершего или заинтересованного в ситуации человека, на которого можно свалить свои обязанности, – говорит Денис Александрович.
Как человек искушенный, Желтков недоумевает, почему у нас принято непременно вызывать полицию к умершему. И советует такую схему поведения родственников: а) вызвать «скорую» для констатации смерти; б) не звонить, а именно – идти в лечебное учреждение по месту жительства с имеющейся медицинской документацией для получения справки о смерти.
Исход такой инициативы в большинстве своем предсказуем: если человек наблюдался в ЛПУ, у него был серьезный диагноз и лечащий врач видел, что все идет к концу, справку о смерти выдадут незамедлительно. В противном случае лечащий врач, заручившись подписью заведующего отделением, выдаст справку на патолого-анатомическое вскрытие в морге больницы, куда тело привезут больничным же транспортом.
Такой подход не помешает следственным органам, которые всегда высказывают опасения: человек умер на дому, вдруг имеет место насильственная смерть?
– Если у патологоанатома возникнут подозрения, что не исключен криминал, вскрытие прекращается, и труп направляется на судебно-медицинскую экспертизу. Это может быть кровь в полостях тела, ушиб мозга, остатки таблеток в желудке, следы инъекции и много еще чего. Судмедэксперт либо приезжает в больничный морг для проведения экспертизы, либо лечебное учреждение везет тело на исследование в наше бюро или в ближайший филиал. При такой схеме родственники в перевозке уже не участвуют, а значит, и не тратятся на нее.

Теснота с бородой
У государственного учреждения здравоохранения Тульской области «Бюро судебно-медицинской экспертизы» свои проблемы. Главная – отсутствие возможности создания новых рабочих мест. Учреждение занимает остатки усадьбы Акинфия Демидова, которые можно считать первыми гражданскими каменными строениями в Туле. Под производственные процессы здесь приспособлен каждый уголок, но задач много, а площадей мало. При острейшем кадровом дефиците (32 процента от необходимого) новому члену коллектива даже стол рабочий поставить негде.
Проблема нехватки помещений давно обросла бородой, но вряд ли ее удастся скоро решить. Если строить бюро в соответствии с современными стандартами, перво-наперво нужен участок земли не менее гектара – с учетом парковки и размещения мобильных средств для работы при возникновении чрезвычайных ситуаций, связанных с массовой гибелью людей. А найти такой участок в городской черте крайне проблематично…
В бюро имеются две холодильные камеры для хранения 30 трупов. В прошлом году приобретена современная гистологическая лаборатория.
Одними вскрытиями работа сотрудников, естественно, не ограничивается, тем более что в бюро проходят освидетельствование и вполне себе живые люди.
Судмедэксперт химического отделения Юлия Савкина показывает нашей репортерской группе, как выделять из биологических жидкостей организма наркотики, сильнодействующие вещества, высшие спирты, технические жидкости. Сотрудники криминалистического отделения демонстрируют «бедного Йорика», которого следственные органы эксгумировали для проведения посмертной экспертизы, и не зря: череп оказался проломлен. А инженер Евгений Аксенов показал свою рабочую каморку, где приходится чинить многочисленные приборы учреждения.