Ремесла стальная нить

Народный мастер РФ, тульский художник ­Сергей Горбунов – один из немногих, кто владеет сейчас искусством тульской всечки. И знает свою родословную до XVI века.

Лилия РОМАНОВА
Елена КУЗНЕЦОВА

Потомок златоискусников
Он начинал с чеканки, увлекся ею совсем еще в нежном возрасте – восьми лет. Когда открылся молодежный центр «Гайдаровец», возглавил там кружок и учил детей этому искусству. Уже тогда о Горбунове стали писать газеты, но не как о мастере, а скорее как педагоге, у которого прекрасно получается отвадить подростков от «улицы», увлечь настоящим делом.
К 1970-м чеканные картины поднялись на пик популярности. Они, без преувеличения, украшали стены каждой квартиры. Но это было уже совсем не то искусство, которое так любил ­Сергей. Барельефы стали чеканить под прессом. Это разом обесценило ручной труд, благодаря которому каждая работа получалась непохожей на другую.
Тогда Горбунов обратился к тульской всечке, которую, к счастью, никто не пытался механизировать.
– Занялся ею в том числе потому, что это чуть ли не единственное, чего не делает мой папа, – поясняет мастер. – А он, между прочим, создал самое первое общество по развитию тульских ремесел, называлось оно «Сирин».
Отец ­Сергея Виталий Горбунов – преподаватель «политеха», всю жизнь занимался возрождением утерянных технологий, а еще – знаний о собственной семье. В течение 12 лет он составлял родословную, доказавшую, что Горбуновы – старинная мастеровая династия.
Корни мощного фамильного древа, составленного в итоге, берут начало в 1581 году. С одной стороны, это выходцы из Персии Юртаевы, которых, вероятно, прозвали так за то, что жили в юртах. С другой – потомки графа Ртищева – Горбуновы.
– Среди наших предков, как удалось выяснить, имелся Гаврила Горбунов, которому в 1744 году царица Елизавета Петровна за услуги и добродетель даровала родовой герб, – рассказывает художник. – На нем – щит с крылатым шлемом, три стерляди на голубом поле, в зеленом поле – змий в короне, четыре злака, а в золотом поле – пес, стоящий на задних лапах. Значит, по законам геральдики, в роду были священники, медики, мастера по металлу и златоискусники. Изготовленные Гаврилой канделябры хранятся сейчас в Эрмитаже.

Тульские «алмазы»
Горбунов рассказывает: все исконные тульские ремесла выросли из оружейного дела – самоварами занялись мастера, работавшие с металлом, пряничные доски стали делать те, кто резал приклады ружей, работа над их украшением дала начало всечке.
Всечка – это когда на деревянной плоскости создают искусный рисунок, вживляя в нее тонкую проволоку. Технологию называют «тульская», потому что у наших мастеров свой, особый почерк. Несмотря на то что такой способ инкрустации дерева изначально был позаимствован у азиатских и европейских коллег, на Тульской земле довольно быстро сложился особенный, не имеющий аналогов стиль.
Сергей показывает глянцевые журналы, на их страницах – хранящиеся в Эрмитаже образцы ружей, сделанных в Туле в XVII веке, когда приклады еще оформлялись в традициях подражательства и их отличали изобилие литых металлических фигурок и «жидкие» завитушки кое-где. Для чуть более поздних экземпляров характерен густой узор, вьющийся повиликой. За что тульскую всечку прозвали «кудрявой».
– В Туле не добывали самоцветных камней, и золото рекой не лилось, так что разукрасить свое оружие богато, по примеру заморского, местные мастера не могли, – поясняет ­Сергей. – Потому и стали брать умением, ловкостью рук. За неимением драгоценных камней приноровились делать «алмазную грань» – граненые шарики из стали сияли не хуже камня, давшего им название. Ими инкрустировали не только оружие, но и вполне мирные вещи, как, например, подсвечники или шкатулки. Даже платья великосветских дам расшивали, точно бисером…
Как их делали тогда, сейчас никому доподлинно неизвестно: может, шлифовали, может, молотком обковывали. В тайниках старинных домов эти стальные шарики до сих пор, бывает, находят, причем целыми ведрами. Значит, технология была довольно простой, раз позволяла производить такие объемы. Но все, что приходит на ум современным мастерам, тяжело и трудоемко, и, видимо, секрет они так и не разгадали.
– Чреда революций и войн привели в упадок ремесла, – говорит художник. – Прервалась преемственность между мастерами и учениками. И лишь в 1980-х знания о всечке стали собирать по крупицам – в частности, занимались ею на оружейном заводе.

Мастер при галстуке
Как раз в эти годы творческой оттепели отец ­Сергея привез из Прибалтики галстук-боло – в ковбойской стилистике. Сын загорелся идеей и сделал серию таких же, но украшенных всечкой, – их раскупили влет. Оригинальные деревянные галстуки он делает до сих пор, и они все так же пользуются популярностью. Кроме того, мастерит очаровательные украшения, чехлы для ножей, даже картины – все в старинной тульской технике. В работах использует только металлы и различные породы деревьев, ничего не улучшает и не подкрашивает, но выходит цветисто.
В своей мастерской на базе Объединения центров развития искусства, народной культуры и туризма он демонстрирует материалы, с которыми работает. Показывает просмоленный корень сосны. Если смотреть на просвет, он оказывается глубокого и чистого красного цвета. У африканского тропического дерева венге, напротив, очень темная древесина.
– А самшит растет ужасно медленно – по миллиметру в год, так что, считай, это золотой материал, – продолжает он экскурс. – Вот немного кости мамонта, им точно несколько сотен лет. Вот какие я серьги из этого мамонта сделал…
Мастеров, которые занимаются тульской всечкой, говорит ­Сергей, можно сосчитать по пальцам одной руки. Но все же это искусство удалось спасти от забвения, к которому оно было так близко.
– Вручную, как это делают туляки, кажется, уже никто и нигде не работает, – продолжает он. – Всюду заводские технологии умаляют ценность живости человеческого ума, выдумки, проворности рук.
К счастью, процесс изготовления кудрявой всечки механизировать никак нельзя. Это искусство живет в своей исконной, старинной форме, и те, кто действительно захочет, всегда смогут прочесть в ее завитках историю мастеровой Тулы.