Воля дорогая, да не вольная

В юности он убежал из дома. Пацана нашли в Пензе и вернули в родной Новомосковск. На носу была служба в армии, и Алексей пошел учиться на водителя в ДОСААФ. Теорию сдал без проблем, а вот с практикой вышла неувязочка. Парень уверенно чувствовал себя за рулем, правильно выжимал сцепление, с легкостью выбирал нужную передачу, но беда была в том, что все это делалось темной ночью, рядом сидел приятель, машина была в угоне, а сдаваться ребята не собирались…

 Людмила ИВАНОВА
 Геннадий ПОЛЯКОВ

В тот раз Алексея Кривова приговорили к трем с половиной годам тюрьмы. Парень отсидел от звонка до звонка, но горький урок впрок не пошел. Через два года молодой человек снова оказался в руках правосудия. И на этот раз отбывать пришлось за разбой. В общем итоге тюремный срок составил больше десятка лет. Но после освобождения уже столько же Алексей находится на воле.

Если не изменюсь – то лягу рядом
С 39-летним Алексеем Кривовым мы встретились в городе Донском, у храма Преображения Господня. И, расположившись за школьными партами в церковной библиотеке, с бывшим зеком и настоятелем отцом Александром (человеком неслучайным в жизни сидельца) проговорили два часа.
– Так получилось, что за две ходки я ни разу не покинул зону по УДО: хулиганил и там, – вспоминает Алексей. – Два раза встречал новогодние праздники в изоляторах: то самогонку гнал, то дисциплину нарушал. Официально я числился вязальщиком капроновых сеток, только за полтора года ни одной не связал – или выигрывал в карты, или у кого-то покупал. А потом заболел туберкулезом. Мой 25-летний подельник умер у меня на руках. «Что ж я так бестолково жизнь-то прожил?» – были его последние слова. Я понял, что если не изменюсь, то скоро и сам улягусь рядом. Стал чаще гулять, заваривал травы, занялся спортом, а главное – бросил курить и выпивать.
Последнее случилось во многом благодаря обществу анонимных алкоголиков, куда Алексея позвал приятель. Непривычную для режимного учреждения организацию возглавил предприниматель Юрий Чурилов. Он занимался пошивом обуви для заключенных и частенько приносил своим подопечным изданные за рубежом религиозные брошюрки. Алексей заинтересовался, стал забирать книжицы в отряд. Друг Кривова ходил в православную церковь. Он увидел американские прокламации и предложил почитать духовную литературу, более близкую нашему человеку, – книгу про архимандрита Серафима Тяпочкина, который тоже прошел нелегкий путь арестанта.
Алексей увлекся, сначала глотал художественные произведения, потом перешел на жития святых и, наконец, познакомился с православным священником отцом Александром, который окормлял паству исправительной колонии. В итоге у Алексея появились сразу два наставника. Но Бог из американских брошюр больше походил на приятеля, а Кривова тянуло к отцовской мудрости и защите – наверное, потому, что его родители давно уже перестали общаться с сыном.
К решению принять православное крещение Алексей пришел своим умом. К тому времени и в тюрьме, и на воле многие его друзья спились и скололись, смерть ходила по пятам, и совсем не хотелось умирать подзаборной собакой.

С перевернутым сердцем
По словам отца Александра, православная община в донской колонии начиналась как раз с Алексея и его друзей. Тогда церковь была домовая, прямо в отряде, на первом этаже двухэтажного помещения. В комнатке проходила служба, рядом была библиотека. Тогда же задумали построить храм на плацу. И желавших потрудиться было достаточно, ведь пятнадцать лет назад все попадавшие за решетку имели хоть какую-то специальность, размышляли о будущем. Сегодняшние их ровесники – совсем другие, инфантильные. 70 процентов заключенных сидят за наркотики – приходят со школьной скамьи, живут с пустой головой, не знают ничего и не умеют работать.
Вскоре Алексей стал библиотекарем, начал переписываться с верующими, адреса которых печатались в православных журналах. Познакомился с парнем из Владимира, который по молодости попал под поезд и лишился обеих ног и руки. Уже после освобождения ездил к нему в гости и вернулся с перевернутым сердцем – уж у него-то гораздо больше проблем, а инвалид не падает духом. И как-то отошли на второй план необщение с родителями и их неприезды, коротенькие встречи с друзьями, которых за год выходило не больше двух.
Именно тогда Алексей решил вернуться на свободу. Получил специальности слесаря-ремонтника, автослесаря и электромонтера. И когда пришло время покинуть зону, мужчина выходил с уверенностью, что все трудности ему по плечу. Но действительность оказалась куда суровее планов:
– На воле я уже десять лет, прихожу на завод, чтобы устроиться на работу, разговариваю с мастерами, рассказываю и показываю, что умею делать, они говорят, что им нужен такой специалист, звонят в отдел кадров, чтобы оформили, спешу туда – а у меня «трудовая» чистая. «И где же ты все это время гулял?» – спрашивают там. Отвечаю – сидел. Они звонят в отдел безопасности – и все. Тишина. А дело в том, что практически все безопасники – бывшие милиционеры, с которыми я по молодости пересекался. Тут недавно нашел работу через знакомых, тоже пошел «на проверку», открываю дверь, и… здрасьте, гражданин прокурор! «Алексей, – говорит, – ты работать собрался? Не будешь ты у нас работать!»… Пришел как-то на гипсовый комбинат – у меня там всю жизнь отец проработал, – тоже сперва нормально приняли, а как дошло до службы безопасности, так сказали, чтоб на пушечный выстрел не подходил.
Сиделец смолкает. Сегодня и вправду немного народу мечтает носиться с бывшими зэками. Но ведь возможность работать – это самый действенный пропуск в законопослушное общество…

Задвинь подальше свое «я»
И все-таки Алексей работу нашел. У того самого Юры, который предложил парню место сапожника. Встав на ноги, Кривов занялся установкой пластиковых окон. А потом закупил профессио­нальный инструмент, организовал бригаду и вот уже несколько лет делает ремонт в магазинах и офисных помещениях, проводит электрику, отопление и вентиляцию, устанавливает сантехнику и оборудование. При этом находится в хороших отношениях со своими прежними руководителями, которые нередко подкидывают работу.
Поселился Алексей в родительском доме. Достроил его и навел порядок, завел собаку, купил машину. Рядом с Алексеем – жена. Ее взрослая дочь проживает отдельно.
– С возрастом приходит понимание, что если снова получишь срок, то впереди тебя ждет только разбитое корыто. Сажают сейчас надолго, а после – ни здоровья, ни жилья, ни жизни, – размышляет Алексей. – Выходишь на волю – счастье через край и куча планов. А тут тебя – под надзор: с вечера до утра на улицу не выходи, за пределы района не выезжай. И уже не устроишься в охрану, не завербуешься на стройку. А на малой родине – никому не нужен. Потыкался месяц, другой – денег нет, работы нет. И надо очень сильно собрать волю в кулак и задвинуть подальше свое «я». Нужно смирение, иначе натворишь глупостей.
– Но такие проблемы – они у всех, – отец Александр знает не понаслышке. – Людей сокращают, с работой трудно. Всем тяжело. Но воровать – последнее дело.

Мужской разговор
– Наступает время, когда надо определяться, – рассуждает отец Александр. – Есть люди, которым без разницы – в тюрьме или на воле. Порой за решеткой даже привычнее: там расписание, трехразовая еда, медицинское обслуживание, теплая казарма, чистая постель, старые друзья, новый телевизор.
– А тут даже книжку некогда почитать, – улыбается Алексей. – Если не потопаешь, останешься без еды. А налоги плати, бензин покупай, родители старенькие – им помогай. Но свобода того стоит! Очень часто ездим с женой на рыбалку. Есть домик на берегу, есть своя лодка большая – четыре с половиной метра, сами сварили. Как-то на море ездили – отдыхать. Бываем у родственников…
– Если у человека есть внутренний стержень, он при любых обстоятельствах будет бороться, – уверен отец Александр. – Вместе с тобой сидел еще один Алексей, помнишь? Я периодически с ним созваниваюсь – он тоже долго искал работу. Потом устроился дальнобойщиком, а затем ушел в частный бизнес. Взял себе в жены женщину с ребенком, а теперь уже трое своих. А Романа помнишь? Работает отделочником. Из нашей общины практически никто не сел еще раз…
– Про дружков и друзей – отдельная тема, – сидя за школьной партой, размышляет Алексей. – Когда я устроился сапожником, ко мне зачастили сердобольные, просили переправить на зону наркотики и телефонные симки. Но я дал понять, что делать этого не буду. А вообще знакомых много. С кем вместе росли – конечно, общаемся. Тридцать лет из жизни не выкинешь. Поговорить, чайку попить – всегда пожалуйста. А дальше – извините. С одноклассниками? Встречаюсь. Часто собираемся в гаражах, и начинаются мужские разговоры: машина – дрянь, дом старый, баба пилит, дети неблагодарные, платят мало. Спрашивают: «Леш, у тебя как?» А у меня все хорошо. Я счастливый.