Война своих солдат не отпускает

Людмила Николаевна Дюкова – самая молодая из советских узников фашистских конц­лагерей. Она родилась 23 марта 1945 года. Появление младенцев в немецком Нойхаусе не приветствовалось: узнав о малыше, надзиратели расправлялись с ним до ужаса просто – за ноги и об стенку. К счастью, нашу героиню эта участь миновала. Через два дня войска союзников освободили заключенных. «Майне либе медхен!» – плакала о ней старая немка, провожая русскую семью в Советский Союз. А много лет спустя, снова возвращаясь на родину, Людмила слышала вслед искренние слова на ломаном русском: «Береги себя, хируля-ханум!» Это афганцы, спотыкаясь о сочетание «хирургическая медсестра», желали ей счастья…

И бабушка, и ангел
– Моя мама попала в концлагерь в четырнадцать лет, – рассказывает Людмила Николаевна. – Она воспитывалась в детдоме, жила в Западной Украине, поэтому очутилась в Германии в первые дни войны. А отец был родом из Орловской области. Еще до нападения гитлеровцев он служил на флоте, но простудился, заболел менингитом, и командование велело родственникам забрать его домой. Мать выходила сына, а тут пришли немцы. Слабых и немощных, старых и малых погрузили в вагоны для скота и отправили на Запад.
Вся деревня, вывезенная с Орловщины, в том числе мои многочисленные родственники, оказалась в одном бараке. Это не был лагерь смерти – эта было что-то вроде немецкой каторги. Родителей послали работать на электроламповый завод, а бабушку – к местной жительнице…
Удивительно, но между женщинами быстро наладился контакт. Бабушка выучила язык. Немка встречала ее у ворот концлагеря, вела в дом, а там часто расспрашивала о жизни, о семье, давала продукты, варила кашу родившейся девочке. А когда увидела малышку – светловолосую и голубоглазую, долго уговаривала оставить ей. Но бабушка не согласилась.
Фрау расстроилась, но своего хорошего отношения к русским не изменила. Провожая их на родину, она подарила девочке красивую коляску. Впрочем, прослужила она недолго. Однажды в небе показались немецкие самолеты и стали бомбить бывших заключенных. Люди бросились врассыпную, юная мама с перепугу тоже кинулась спасаться, и малышка в коляске осталась на дороге. Бабушка увидела происходящее, ринулась к внучке, схватила ее и, едва скатившись в свежую воронку, услышала взрыв… От коляски не осталось и следа.

Гены – вещь упрямая
Пройдя фильтрацию, семья вернулась в Советский Союз только через полгода.
– Мы поселились в Белевском районе, – говорит Людмила Дюкова. – Соседка и ее муж, увидев мои белые кудри, сразу понесли по деревне, что я немецкая дочка. Отец долго терпеть не стал, зашел к ним с топором и пригрозил: еще одно слово – и зарубит обоих. Соседи прикусили языки, а когда у меня появились трое братьев, один к одному голубоглазые и светловолосые – пришли просить прощения. Удивительно, но наши гены оказались очень стойкими. Сегодня в Америке живут две мои племянницы, отец которых – араб. Поначалу девочки были смуглые и кудрявые, а потом превратились в светлокожих блондинок.

Афган так Афган
Личное лагерное прошлое хоть и составляло всего два дня, не могло не аукнуться Людмиле Николаевне. В начале восьмидесятых, когда она, 37-летняя медсестра медсанчасти № 7, ютилась в общежитии и собралась подзаработать денег в Германской Демократической Республике, ей показали от ворот поворот. Людмила Николаевна искренне удивилась, а военком отвел ее в сторонку и негромким голосом объяснил, что точно так же, как ГДР, ей не светит и ЧССР. Дорога открыта только в Афганистан. Дюкова раздумывать не стала. Семьи нет, мама умерла, братьев она вырастила. Афган так Афган.
Поезд быстро домчал ее до Ташкента. Оттуда улетали в Кабул. А работать пришлось в Баграме.
Самые тяжелые раненые поступали в их медсанбат: в то время шла одна из битв в Пандшерском ущелье. Полгода, выходя из операционной, Людмила плакала. Раненые поступали нескончаемым потоком, многие умирали. Из депрессии ее вывел нагоняй от командира дивизии: «Ты сюда спасать приехала? Вот и спасай. Рыдать мы все мастаки, а вот ты, к примеру, песни петь умеешь? Тогда слушай мою команду: собери девчат и создай художественную самодеятельность. Вам будет отдушина, а народу – радость».
Приказ был выполнен. Концерты давали и своим, и афганцам. Людмила и ее подруги постепенно привыкли к жестокой действительности и в минуты затишья даже умудрялись загорать на пустых гробах, сложенных у морга неподалеку от хирургического отделения.

Война как зеркало души
– Приехав в отпуск в первый раз, я целую неделю отсыпалась, – вспоминает Людмила Николаевна. – А потом потянуло обратно. Оказалось, что я отвыкла от лицемерия и фальши, которыми была насквозь пропитана наша страна. На войне люди раскрываются быстро. Там сразу видно, кто ты. К примеру, если офицер сволочь, в бою его могли и пристрелить…
Основные ранения, с которыми поступали солдаты, – минно-взрывные. Привезли как-то в медсанбат парня, у которого мина застряла в животе. Обезвреживать ее пришлось саперам и хирургу. Рвануть могло в любую минуту. При этом медики ехали в Афганистан как вольнонаемные, в боевых действиях вроде как не участвовали, а улететь домой в цинковом гробу могли запросто…
Сколько солдат прошло через их медсанбат, Людмила Николаевна не считала. Запомнить кого-то было трудно: все худые, несчастные. Но один парнишка с раскосыми глазами запал в душу. Лицо его было сильно обезображено, врачи долго вытягивали  солдата с того света. А много лет спустя хирургическая медсестра встретила его в Туле на проспекте Ленина:
– Идет мне навстречу мужчина – красивый, в черном костюме, на груди – Красная Звезда. И вдруг кричит: «Люда!» – хватает меня на руки и начинает кружить. Прохожие остановились, смотрят на нас. Через мгновенье и я его узнала: «Саша!» И так рада была, что он вернулся к жизни, что у него все хорошо… Потом я не раз встречала и других своих пациентов, но это уже было на каких-нибудь памятных мероприятиях.

Хоть там Аллах – за каждым камнем    
За два года, проведенных в «проклятом горном диком краю», Людмила Николаевна только раз видела дождь. Привычная картина была другой. Камни, пекло, песок. А еще казалось, что в Афганистан слетелись все мухи мира. Еда тоже была однообразной: тушенка, сгущенка и минтай в масле. Как-то привезли кур, но те оказались 36-го года рождения. Такой вот привет из НЗ.  
За неделю до отъезда в Советский Союз Людмила Николаевна и ее украинская подруга отравились. Подвели те самые консервы из минтая, постоявшие на жаре (в холодильниках хранили только кровозаменители и трупы). Девчат хотели положить в инфекционный госпиталь, но они заняли глухую оборону, понимая, что гепатит и малярия там им точно будут обеспечены. К счастью, отделались легким испугом, но на самолет опоздали. А его, как потом выяснилось, сбили душманы. Погибло человек сорок: медики, строители, электрики, офицеры, солдаты. В Афганистане, конечно, Аллах за каждым камнем, но ангел-хранитель, много лет назад спасший девчонку от авиабомбы в Германии, не дремал и здесь.
– Возвращаясь на родину, мы попросили летчиков сказать, когда пересечем границу. Те согласились, но сразу предупредили, чтобы не прыгали от радости, а то машину не удержат. Летели долго – а внизу ущелья, вспышки выстрелов. И тут: «Все, девочки, Союз!» Мы сразу расплакались, обниматься стали, кричать. А когда приземлились и вышли из самолета, первым делом на землю упали, чтобы поцеловать ее.

На выбор: алкаш и сумасшедшая
Людмила Николаевна оказалась единственной из тулячек, получивших за работу в Афганистане обещанную государством квартиру. Впрочем, и за нее пришлось повоевать. В военкомате женщине предложили не ждать понапрасну, а найти мужа с жильем. Дюкова показала комбинацию из трех пальцев и пошла в «белый дом». Пузатый чиновник за дубовым столом таинственно намекнул, что обещанного можно прождать тридцать три года. Людмила Николаевна схватила с его стола увесистую пепельницу и отрезала: «Мой отец чуть соседей не зарубил, а я тебе голову проломлю – мало не покажется. Мне терять нечего, я контуженная».
Поняв, что в родном городе ей в любой организации скажут привычное: «Мы тебя туда не посылали», Людмила Николаевна по совету друзей написала письмо в партийную комиссию ЦК КПСС. Через месяц из Москвы пришло распоряжение обеспечить медсестру жильем. Дюковой предложили на выбор две комнаты с подселением: в одной – непробудный алкоголик, в другой – сумасшедшая старушка. Людмила Николаевна отвесила чиновникам поклон и пообещала, что больше не будет писать писем в столицу, а поедет туда сама. Через два дня перед нашей героиней лежали ключи и ордер на квартиру…

Долгое эхо
…Война своих солдат не отпускает. Долгие месяцы Людмила Николаевна не могла уснуть, пока на тульском полигоне не раздадутся выстрелы. А заслышав в ночи самолет, вскакивала и будила мужа: «Раненых привезли!» Со временем афганское эхо утихло. Но бередить старое  все равно больно…
 
Людмила ИВАНОВА
 Геннадий ПОЛЯКОВ