Выжать последнюю кровь

Екатерина ГАРБУЗОВА
Геннадий ПОЛЯКОВ

Наталья, жена Григория Мелехова из «Тихого Дона», после криминального аборта пришла домой в тяжелой от крови юбке, выжала подол, как выжимают белье, легла на лавку – вверх бело-голубым лицом и – умерла… Неужели шолоховская героиня не будет являться в ночных кошмарах депутатам Госдумы, которые предлагают вывести производство абортов из системы обязательного медицинского страхования?

Соответствующий законопроект пока не обсуждался даже в первом чтении, он только готовится. Но в сопроводительных бумагах целесообразность взимания денег за прерывание жизни уже доказана экономически: платные аборты принесут России около 5 миллиардов рублей в год. Предполагается, что бесплатным останется только искусственное прерывание беременности по медицинским и социальным показаниям, а это капля в море – 3 процента в общей массе абортов. И вообще – пусть женщины рожают.
Но давайте взглянем правде в глаза: те женщины, которые могут оплатить данное вмешательство, уже давно его оплачивают. Большинство абортов из государственного медицинского сектора перекочевали в частные клиники, где отношение медперсонала поласковее. В результате госмедицина получила возможность рапортовать о неуклонном, год от года ускоряющемся снижении числа абортов, объясняя это широкой разъяснительной работой. Частнопрактикующие гинекологи не отчитываются за произведенные аборты, зато родильные дома с удовольствием отчитываются за НЕпроизведенные. К примеру: с 2008 по 2012 год количество абортов в Тульской области снизилось на 29 процентов, а за 2013–2014 годы – на 36 процентов.
В условиях, когда прерывать беременность в госмедицину и так уже идут не многие, было бы абсурдным просто взимать плату с ее оставшихся привержениц. А потому наши депутаты предлагают тем же законом запретить частным клиникам отбирать хлеб у государства: производство абортов становится госмонополией, а значит, все 5 миллиардов должны попасть в закрома родины. Разве не рационально?
Безусловно, те, кто сегодня платит частникам, после принятия закона будут платить роддомам. Остальные разделятся на две части. Кто-то из женщин станет хуже кормить уже имеющихся детей, чтобы на сэкономленные деньги избавиться от нерожденного. А кто-то сделает бесплатный аборт дома или дешевый – в подпольном абортарии. Вот и выйдет, что вывод искусственного прерывания беременности из системы ОМС будет направлен на выжимание последней крови из российской женщины – то в переносном, то в прямом смысле…
Доцент кафедры акушерства и гинекологии медицинского института ТулГУ Нина Гранатович, долгие годы работавшая областным акушером-гинекологом, помнит разные времена. После разрешения производства абортов в СССР в 1956 году далеко не все женщины и далеко не сразу стали делать их в медицинских учреждениях. Еще долго желающие прервать беременность предпочитали прокалывать плод вязальной спицей, вводить в матку раствор хозяйственного мыла, поднимать мешки с картошкой, прыгать со стола и обращаться за помощью к надомнице со штопором и заточенной столовой ложкой вместо скребка.
– Пять-шесть женщин в год мы хоронили обязательно. Они попадали в лечебные учреждения Тульской области после тяжелейших криминальных абортов в состояниях, когда уже ничто не могло им помочь. Другим удавалось сохранить жизнь, но какой ценой! Ампутация матки – исход совсем не редкий. К 2000 году подпольные аборты сошли на нет, но один дикий случай все-таки проскочил. Медсестра, 32 года, медикаментозно сама себе прервала беременность. Поступила в областной роддом с массированным неуправляемым кровотечением, и вопреки всем усилиям умерла. Двое деток осиротели. В нашей стране создавать предпосылки для возрождения такого варварского занятия, как самодеятельные аборты, крайне опасно, – говорит Нина Николаевна.
Самое удивительное, что идея перевода искусственного прерывания беременности на платные рельсы прозвучала как раз в то время, когда в стране наконец-то создана система понуждения женщины на отказ от аборта. Решившуюся на смертный грех уже не имеют права незамысловато послать сдать анализы перед приглашением в абортарий. Параллельно в обязательном порядке ее должны проконсультировать психолог, юрист, социальный работник. По возможности должна быть оказана помощь в трудоустройстве, не исключена материальная поддержка, по ее желанию может быть привлечен священнослужитель. А потом женщине предоставляется «неделя тишины» – время, когда она сама взвесит все за и против и примет окончательное решение – прервать беременность или нет.
Опыт подсказывает, что если сроки позволяют женщине собрать разные мнения и их обдумать, она нередко забирает назад свое заявление о производстве аборта, становится на учет в женской консультации и в конце концов – рожает…
Основную роль здесь играют повсеместно открытые кабинеты кризисной беременности, в Тульской области их уже 26. За прошлый год в них обратилось более 9,5 тысячи женщин, 578 пришедших на аборт отказались от своих намерений. Почти в полную силу заработал и кризисный центр.
Но ведь на все это надо деньги тратить, в то время как их можно незамысловато взимать с самих женщин. И чем больше будет абортов, тем больше денег можно заработать на их производстве…
Нина Гранатович только что вернулась из Сочи с форума «Мать и дитя». Все сообщество акушеров-гинекологов выступало против исключения абортов из программы госгарантий. Уж к чему-чему, а к повышению рождаемости это точно не приведет. Когда безработица растет и населению приходится затягивать пояса, это поставит часть женщин в еще более безвыходное положение.