Шахты в судьбе генерала, или Что прибавляет седых волос

Подготовил ­Сергей МИТРОФАНОВ
Фото: пресс-служба УФСИН России по Тульской области

Он еще служил срочную и прикидывал, кем станет на «гражданке». Решил пойти в дипломаты, приехал с документами в МГИМО – был уверен, что поступит: ведь много читал, много знал. В вуз так и вошел: в сапогах, гимнастерке. На лестнице повстречался неизвестный и спросил: «Сынок, а ты зачем приехал сюда? А кто у тебя отец и мать? Шахтер и домохозяйка? Не теряй времени – разворачивайся и езжай дослуживать». Солдат так и сделал – и не пожалел потом. Как он сам говорит, судьба вела его, а он только слушался добрых советов тех, кто ему что-то вовремя подсказывал. Сам никогда не стремился выдвинуться и сделать карьеру. Предлагали новую должность – соглашался. Стремился всегда хорошо делать свое дело – на этом и рос. И дорос до генерал-майора внутренней службы! В год празднования 145-летия уголовно-исполнительной системы России мы беседуем с одним из ее ветеранов, с одной стороны, хорошо известных тулякам, а с другой – как много всего нового вы узнаете о нем, Анатолии Полбенникове, сейчас.

«Сынок, а может, в колонию?»

– Родился я в Донском 20 мая 1946 года. Нас было четверо детей в семье: три брата и сестра. Отец, дед, дяди, тети работали на шахте – в те времена было много шахтерских поселков, – вспоминает Анатолий Григорьевич. – После семилетки поступил в Скопинский горный техникум, пришлось уже с 14 лет привыкать к самостоятельной жизни: готовить, стирать… В 1963-м
по распределению был направлен на строительство шахт, но не тех, где уголь добывают, а шахт ракетных полигонов – в Калужской области. Из моего выпуска туда попало 10 человек. Нас строго проверяли – стройка-то особо важная, секретная, она была приличных масштабов. В диаметре порядка 70 километров. И никаких тебе развлечений – лес же. А потом – армия.

И вот ведь ирония судьбы: оказался наш собеседник в… ракетных войсках стратегического назначения! Жизнь покидала по стране: первый год службы – в учебном центре в Переславле-Залесском. Затем воина отправили на центральный узел связи ракетных войск в Подмосковье. В 1968-м демобилизовался. Вернулся к родителям. Стал размышлять, куда трудоустраиваться. Был вариант податься на Колыму, к старшему брату. Но мать протестовала: «Нам сейчас тяжеловато материально – сам видишь, и с продуктами не ахти, так что, сынок, годик хотя бы с нами поживи и поработай». – «А куда ж идти-то?» Мать предложила: «Может, попробуешь в колонию?» Толик стал отказываться. Но потом решил попробовать – мол, мать плохого не посоветует. Пришел в колонию, начальник ввел в курс дел. И предложил должность инженера производственно-диспетчерской части.

Руками осужденных: от сетки-рабицы до гвоздей

– Возложил на меня начальник руководство участком по производству воздуховодов – это вентиляционные трубы, патрубки и прочее. Системы воздуховодов делали мы и для всей Тульской области, и для Москвы. Как сказал мне потом начальник, он меня решил испытать, бросив сразу на такой большой и ответственный участок, – продолжает собеседник. – А у меня уже были определенные навыки, в том числе командирские, – я в армии дослужился до командира взвода. Первое, что увидел: мужики, раздетые до пояса, молотками долбят по железу. Как сейчас помню, бригадир был по фамилии Зыков – судим за двойное убийство. И тут я встречаюсь вот с таким контингентом. Поначалу становилось не по себе, когда входил на территорию колонии; покидаешь стены – легче сразу. На участке трудилось порядка 50 человек. Постепенно привыкал к ним: такие же люди, как и везде, многие из них были заинтересованы в труде – за это же платили. Я выходил в основном в ночные смены. Работали по 12 часов. Моя задача – обеспечить работой, проконтролировать, принять, сдать ОТК. И мне нравилось.

Разве догадывался он в ту пору, что 18 лет станет руководить уголовно-исполнительной системой Тульской области, что всего УИС посвятит без малого 40 лет, что дважды (!) за службу будет награжден именным оружием?

Но это – впереди, а пока вернемся к такой вехе, как вызов Полбенникова к начальнику колонии, который объявил: «Поедем в Орел на сталепрокатный завод – есть мысль на базе нашей колонии создать филиал предприятия». В общем, после того визита стали в Тульской области строить цех. И возвели его – 14 тысяч квадратных метров. Говорят, он и сейчас стоит.

– Орловцы нам поставили оборудование для производства сеновязальной проволоки, сетки-рабицы (ее в те годы выпускали астрономическое количество – около 7 млн квадратных метров), гвоздей… Проволоки для армирования железобетона мы производили около 250 тонн в сутки, – перечисляет Анатолий Григорьевич трудовые рекорды колонии эпохи развитого социализма. – Был участок по производству цепей для привязи крупного рогатого скота. В 1973-м я решил аттестоваться – надеть лейтенантские погоны. А потом назначили меня директором предприятия. По объемам производства и по деньгам наша колония вышла на первое место. Продукция шла и для БАМа, и для объектов Олимпиады-80. Людей даже не хватало, чтобы справляться с заказами, и нам привезли однажды 300 осужденных узбеков. Они до этого только с хлопком умели обращаться, промышленного оборудования совсем не знали – в руках держали разве что кетмень. И менталитет, обычаи иные – свинину не едят; куски мяса, получаемого на обед, прятали за батарею. Но постепенно научились и они работать как следует.

Полбенников вспоминает: что только не выпускали тульские колонии! «Шестерка» производила 6 миллионов велозвонков, поставляя в Польшу, Чехословакию. «Семерка» делала велосипед «Тулячок» – трехколесный, комбинированный: одно колесо могло сниматься – и велик становился двухколесным. Товар отправляли в Афганистан, Иран. Но это, по словам ветерана УИС, была чересчур нежная продукция – много проблем с качеством возникало. Случался возврат: два вагона отгружают – а три вагона приходит возврата. Бывало, браковали партию даже за плохую упаковку.

«Вызывайте ТВ – или зарежем заложниц!»

В биографии Полбенникова был и такой эпизод, как освобождение заложников. Однажды в Плавской колонии два рецидивиста захватили женщину-продавца в магазине и девушку-бухгалтера, поставили под огромные ножи, которыми масло режут.

– Я выехал на место. Долго их уговаривали отпустить людей, тем более одна женщина была беременной. Мы привезли родственников осужденных из Кимовского и Киреевского районов – родня плачет, просит не доводить до греха. Но ни на какие уговоры преступники не шли: требовали центральное ТВ, оружие, деньги, – рассказывает Анатолий Григорьевич. – Был тогда в Плавске священник, отец Василий, его доставили на место. Он предложил себя взять в заложники, а женщин отпустить. Этот священник, кстати, прежде служил во внутренних войсках в Грузии, общался с подобной категорией лиц. Те опять не идут на уговоры. И тогда священник спрашивает меня: «У вас пистолет с собой? Давайте я зайду для разговора и перестреляю их». Все началось, помнится, около 16 часов, а к 6 утра захватчики совсем озверели: «Если не выполните наши требования, мы их порежем, нам жизнь не дорога». И мы начали операцию по освобождению: один из преступников получил пулю в лоб, второго ранили из автомата. Женщин освободили. Зона не спала, а это полторы тысячи осужденных, они начали орать, и тогда один из офицеров дал очередь из автомата над крышей – все сразу угомонились. Эта ночь мне, конечно, прибавила седых волос.