Академик Павлов: лягушки, собаки и мировое признание

Сергей ГУСЕВ
Фото: Михаил ЛЕОНТЬЕВ и из архива автора

Вредный, упертый старик Иван Павлов, имя которого носит одна из улиц Центрального района Тулы, мечтал дожить до ста лет. Но даже во имя этой цели не склонялся никогда ни перед какими обстоятельствами. Главным в его жизни всегда оставались родина и служение науке! Таких бы людей побольше сейчас! 

Как лучше организовать общество

В Туле когда-то был памятник Павлову, очень похожий на тот, что убрали недавно в Киеве, посчитав символом имперской истории. Правда, по невероятной советской логике наш памятник установили перед зданием больницы им. Семашко, и многие за Семашко же его и считали. Со временем памятник стал разрушаться, и его убрали.

Вообще академик Павлов был в шаге от того, чтобы стать релокантом. После 1917 года ему приходилось очень трудно. В доме Павлова проходили обыски, отобрали полученные им золотые медали, в том числе и Нобелевскую, изъяли остатки Нобелевской премии. Чтобы как-то выжить, он сам выращивал овощи, и за счет этого пережил трудную зиму 1919–1920 годов. В 1919 году великий ученый переболел пневмонией, но не это самое страшное. Один сын погиб, уехав за продуктами в Ростов к тетке. Другой, офицер, остался за границей. Тяжело все это пережить.

Позже Павлов с негодованием отверг спецпаек. Ему нужно большее. Он требовал признания работы ученого как одной из высших форм служения народу, требовал не считать ученых эксплуататорами. Доведенный до отчаяния, Павлов попросил о перемещении лаборатории за рубеж и о выезде из России.

Но!

«Когда передо мной стал вопрос: быть или не быть родине, — только тогда я почувствовал, до какой степени вся моя деятельность связана с достоинством и интересами родины. Я потерял основной смысл своей научной деятельности при мысли, что родина погибла. Для кого же я тогда стараюсь?» — напишет он поз­же в своем «Завещании».

Своей жесткой, непримиримой позицией Иван Павлов фактически спас тогда русскую науку. В августе 1920-го ему возвратили конфискованные шесть золотых медалей. А 24 января 1921 года вышло постановление Совнаркома об обеспечении Павлова всем необходимым в научной деятельности, о предоставлении ему и его семье жилья.

Это в то время в Петрограде родился анекдот: «Встретился Павлов с одним из своих бывших коллег. Коллега начинает жаловаться:

— Все плохо, есть нечего, работать негде, возьмите, Иван Петрович, меня на работу.

— Да кем же я вас возьму? — удивляется тот.

— Все равно кем. Хоть даже собачкой».

Кстати, о собачках. Рефлексы Павлова, собака Павлова — все эти понятия стали настолько нарицательными, что мало у кого вызывает сомнения ответ на вопрос, за что же Ивану Петровичу дали в свое время Нобелевскую премию. Конечно же, за работы в области физиологии, он же физиолог. Между тем это совсем не так.

Будущий отец понятия «собака Павлова» вообще родился во времена лягушек. Именно они стали в середине девятнадцатого столетия возмутителями спокойствия. «Гениальный взмах сеченовской мысли», по выражению Павлова, — работа И. М. Сеченова «Рефлексы головного мозга» была написана на основе исследований, посвященных так называемому центральному торможению — особым механизмам в головном мозге лягушки, подавляющим или угнетающим рефлексы. Утверждение, что вся сложная психическая жизнь человека, его поведение зависят от внешних раздражителей, а не от некоей загадочной «души», вызвало немало возмущения. Против автора «Рефлексов» было возбуждено судебное преследование. А на предложения друзей нанять опытного адвоката Сеченов беспечно отвечал: «Зачем мне адвокат? Я возьму в суд лягушку и проделаю перед судьями все мои опыты: пускай тогда прокурор опровергает меня».

Другим его кумиром того времени был Писарев, с которого Тургенев писал своего Базарова в «Отцах и детях». О роли Писарева и Сеченова в судьбе будущего Нобелевского лауреата автору рассказывал когда-то директор научно-исследовательского института нормальной физиологии имени П. К. Анохина РАМН, заведующий кафедрой нормальной физиологии Московской медицинской академии имени И. М. Сеченова, профессор, академик Российской академии медицинских наук К. В. Судаков.

«Писарев призывал молодежь активно учиться естествознанию и вообще оказал большое влияние на свое поколение — того же Павлова. Если бы не было Писарева, наверное, Павлов меньше интересовался Сеченовым. Ведь Писарев говорил так: „Обратитесь к распластанной лягушке, и вы в ней найдете ответ, как лучше организовать общество“. Современники смеялись над этими словами, а сейчас мы видим, что в живых организмах природа отработала такие закономерности, что если б они не были адекватными происходящим вокруг изменениям, этих живых существ давно бы вымела эволюция. Сеченов осуществил крутой поворот научной мысли. Если б не было его, не было бы и Павлова. Ведь молодой Павлов прочитал в светелке на втором этаже своего домика в Рязани книгу Сеченова „Рефлексы головного мозга“, уже когда готов был поддаться влиянию отца и стать священником. После чего и заболел новой идеей. Он отказался пойти по линии духовной и поступил в Петербургский университет, стал физиологом, занимался экспериментальной работой».

Он, наверное, социалист

Попасть на естественное отделение физико-математического отделения Петербургского университета, несмотря на явное к тому желание, оказалось непросто. Семинаристы были ограничены в выборе, Павлов смог поступить лишь на юридический факультет и только позже перевелся на физико-математический. Однако золотая медаль за научные исследования, степень кандидата естественных наук вовсе не гарантировали прекрасной карь­еры. В России дела у Павлова не очень ладились. Даже первое выдвижение на Нобелевскую премию в 1901 году фактически было заблокировано его же коллегами и учителями.

Исследования Павлова по физиологии желудка были революционны для того времени и не всеми принимались, поскольку им начисто отрицалось существование секреторных нервов для желудочных желез. Павлов же доказал это благодаря опыту, на тех самых собаках.

«Разломав штукатурку и сделав из нее пористую подстилку, собака подсказала экспериментатору прием, благодаря которому истекающий из искусственного отверстия поджелудочный сок не разъедает брюха. И. П.», — такая надпись значится на памятнике собаке Павлова, одном из памятников животным, заслужившим такую признательность человечества.

Результатом исследования стали «Лекции о работе главных пищеварительных желез», опубликованные в 1897 г., после которых Иван Павлов приобрел всемирную известность.

В 1904 году за работы в области медицины, а точнее — пищеварения, Павлов наконец становится первым русским лауреатом Нобелевской премии. Лауреатов принято приветствовать на их родном языке, и король Швеции старательно учил фразу на русском «Как ваше здоровье, Иван Петрович?» Однако относился к этому странному русскому с нескрываемой опаской, о чем позже честно сказал Нобелю: «Я боюсь вашего Павлова — он не носит никаких орденов. Он, наверное, социалист».

Но уже при вручении Нобелевской премии Павлов озвучивает решение о резкой перемене сферы научной деятельности и говорит, что собирается заняться психической деятельностью человека, открывая впоследствии новую совершенно страницу в науке — условных рефлексов, учение о высшей нервной деятельности и механизмах мозга, обеспечивающих высшие проявления психической деятельности животных. Павловское физиологическое учение стало революционной работой. Все явления в организме оно трактует как постоянно изменяющиеся и развивающиеся, все процессы рассматриваются в их взаимосвязи; организм изучается как часть природы, находящаяся в непрерывном взаимодействии с окружающей средой. Возникновение качественно новых явлений в организме понимается как результат развития, накапливания качественных изменений.

Наблюдательность и наблюдательность

Учеником Павлова был знаменитый тульский врач, первый главврач советского периода больницы им. Семашко, ныне Ваныкинской, заслуженный врач РСФСР Владимир Федорович Дагаев. Под руководством Павлова он работал в Петербурге в институте экспериментальной медицины в 1910–1911 годах. Ставил вместе с ним опыты на животных, писал докторскую диссертацию. А потом успешно ее защитил, хотя оппонентом на защите был сам Павлов, который никогда и никому не делал поблажек.

В 1923 году в Колтушах, пригороде Санкт-Петербурга, которые вскоре будут названы столицей условных рефлексов, открылся питомник для собак, ставший позже базой биологической станции Института экспериментальной медицины. Писатель Герберт Уэллс, увидев во время визита в Россию, в каких условиях проводит Павлов «поразительные по своему размаху и виртуозности исследования высшей нервной деятельности животных…», воскликнет: «Наука им дороже хлеба!»

Но знал бы великий фантаст, какой ценой это дается. Павлов все такой же непримиримый в отношениях с новой властью. Он может позволить себе гневно бросить коллегам: «Это лакейство!», в ответ на принятую резолюцию о необходимости внедрения партийного руководства научной работой, и демонстративно уйти из академии наук, чтобы больше не появиться ни на одном собрании. Он протестует против увольнения из своего института сотрудников непролетарского происхождения. Открыто называет требование вести научную деятельность на платформе марксизма насилием над научной мыслью и средневековой инквизицией, отвергает большевистские методы «укрепления трудовой дисциплины», заявляя, что «нельзя третировать умственный труд … по шаблону физического», возражает против отмены защиты докторских диссертаций.

В связи со столетием И. М. Сеченова в 1929 году Павлов опять говорит слова, не совсем вписывающиеся в официальную идеологию: «Без Иванов Михайловичей с их чувством собственного достоинства и долга всякое государство обречено на гибель изнутри, несмотря ни на какие Днепрострои и Волховстрои».

Однако авторитет его по-прежнему непререкаем. В 1934 году Совнарком, при содействии хорошо нам, тулякам, знакомого Григория Каминского, отпускает миллион руб­лей на содержание биологической станции в Колтушах. «Умный большевик, с ним все охотно сотрудничают», — так отозвался о Григории Каминском, который тогда был наркомом здравоохранения, Павлов.

Известно письмо Павлова Каминскому в ответ на поздравление ученого с 85-летием. Оно подписано так: «Преданный Вам Ив. Павлов». А под письмами к председателю правительства Вячеславу Молотову, например, стоит более сухой автограф: «Академик Ив. Павлов».

Научный городок в Колтушах строился с 1933-го по 1936 год. Для того времени это было совершенно уникальное научное учреждение. Это и теперь один из крупнейших научных центров. На фасаде лаборатории значится «Экспериментальная генетика высшей нервной деятельности». Рядом, на небольшой башенке, — «Наблюдательность и наблюдательность», один из научных принципов Павлова.

Он вообще был человеком принципов. Никогда не курил и не пил алкоголя. Даже в праздники и для гостей на его столе не было алкогольных напитков. Считал, что не существует безвредных доз, и мечтал найти средство от алкогольной зависимости. В 1908 году Павлов был искренне возмущен созданием на средства минфина экспериментально-клинического института по изучению алкоголизма при Институте Бехтерева, увидев в этом попытку научно обосновать безвредность алкоголя.

Павлов жил по строгому распорядку дня, даже самые интересные беседы и споры не могли его заставить задержаться еще на часок. Вставал очень рано, любил купаться в открытых водоемах в любую погоду. Всю жизнь тренировал себя на «условный рефлекс на время — ритм соразмерности, умение сменять занятия». Постоянно сверял свои часы с полуденным выстрелом пушки Петропавловской крепости и обладал потрясающим чувством времени.

Первую победу над собой он одержал еще в детстве, когда по настоянию крестного, игумена Троицкого монастыря, будучи левшой, развил в себе способность одинаково владеть и правой, и левой рукой. Любил физические нагрузки и игру в городки. Не ходил, а летал, по выражению его учеников. Даже когда в пожилом возрасте получил тяжелый перелом, заставил себя вернуть легкость походки. А после тяжелого осложнения, вызванного простудой, физическими нагрузками восстановил работу сердца. Павлов никогда не кутался в теплую одежду, с детства привык к аскетизму и считал, что надо согреваться движением.

Эта привычка все-таки стала для него роковой. Он возвращался на машине домой, в Колтуши, и она неожиданно сломалась. По привычке решил пройти оставшуюся часть пути пешком. Была промозглая погода, дул сильный ветер, снег набивался в ботинки. Уже дома почувствовал себя плохо. Первоначальный диагноз — грипп. Но ему становилось все хуже. Это было уже третье за последнее время воспаление легких. Считается, что если б медицине того времени были известны антибиотики, академик победил бы и эту болезнь, исполнив свою мечту — дожить до ста лет. Но не победил.

Павлов умер на 87-м году жизни от тяжелой двусторонней пневмонии.

Помимо научного наследия, Павлов успел завершить еще одно большое дело, воспитав целую плеяду выдающихся ученых, которые стали продолжателями его научной школы. Он подготовил более 250 известных российских физиологов!