Кресты и крест Ивана Меркулова

Ивана Крылова и до оккупации, и во время пребывания фашистов в Чернском районе хорошо знал Иван Меркулов. Крылов трудился в ТОСПО. А местом работы Меркулова стало "Заготзерно" (Всесоюзная контора по заготовке и сбыту зерна). По работе они и встречались.

ДОСЬЕ

Иван Стефанович Меркулов. Родился в 1896 году в деревне Кресты Крестовского сельсовета Чернского района, проживал там же. Из крестьян-середняков. Малограмотный. С 1915 по 1917 год служил в царской армии рядовым, был награжден крестом IV степени. Рабочий. В ВКП(б) не состоял. Был женат на Евдокии Меркуловой, воспитывал 4 детей. Во время оккупации - старшина Крестовского сельсовета, также он именовал себя старостой этого сельсовета. "Я был назначен старостой германскими оккупационными властями г. Чернь".

Однажды в ноябре 1941-го, со слов Меркулова, к нему днем прибыл Крылов и вручил приказ сельхозкомендатуры.

- Крестовский сельсовет немедленно должен выслать в распоряжение сельхозкомендатуры Черни 19 подвод, это надо сделать завтра к 8 часам, - заявил Крылов старосте Меркулову (об этом, собственно, и шла речь в приказе).

Меркулов же выслал только 2 подводы, "а больше <никто>не поехал". Крылов дал Меркулову приказ, чтобы тот расписался на нем ("что мне сообщено о назначении подвод"), и после этого забрал бумагу с собой. Крылов тогда сказал старосте, что работает в Чернской сельхозкомендатуре.

- Мои сообщения и передача разных приказов - закон для тебя, - произнес Иван Крылов. И больше к Меркулову за время оккупации района не приезжал.

Еще один уникальный документ

И снова мы готовы удивить читателей дошедшими до наших дней уникальными документами периода оккупации Чернского района. На этот раз перед нами - два листочка в клеточку, исписанные чернильной ручкой; вероятно, из школьной тетрадки. Но какие это листочки! Это - то самое "Обращение", о котором мы писали в наших предыдущих публикациях. Да-да, оно сохранилось. По сути, это яркий пример лживой нацистской пропаганды в Тульской области, направленной на оболванивание советского населения, на вытравливание у граждан желания сопротивляться гитлеровцам. За порой очень убедительными фразами оккупантов и их ставленников - на самом деле откровенная брехня. Судите сами.

Обращение к сельскому населению Чернского района

Большевики бежали. Теперь вы находитесь под защитой командования Германской Действующей Армии. Мы пришли к Вам, чтобы освободить Вас от большевистского ига, мы пришли как друзья, а не как враги. Мы несем Вам новый порядок жизни без большевиков. Временно органы управления в районе остаются те же, что и до войны. Каждый колхоз и сельсовет подчиняется назначенному Армией агроному и выполняет его указания. В наших собственных интересах создать такой порядок, чтобы все с[ельско]/х[озяйственные] работы протекали своевременно и спокойно. Кто будет мешать работе нашей и назначенному армией агроному, тот несет самое суровое наказание.

Строго воспрещается самовольное расхищение скота и имущества, принадлежащего колхозам и совхозам. Временно лошади, принадлежащие колхозу, остаются в распоряжении колхоза, так же и коровы. Разобранные населением лошади и коровы должны быть немедленно возвращены. На старост колхозов возлагается обязанность собрать обратно весь разобранный скот и содержать его в полном порядке.

Когда война будет закончена, в России будет установлен новый порядок, особенно благоприятный для крестьянства. Крестьяне получат свою землю на правах единоличного хозяйства, колхозы будут распущены.

Те, кто в настоящее переходное время честно будет работать с Германской Армией, получат большие преимущества.

Немолоченный хлеб должен быть в кратчайший срок обмолочен. Нормы зернопоставок остаются прежние. Цены на сдаваемый хлеб утверждены значительно более высокие, чем при большевистском управлении.

Каждый сдатчик зерна, мяса, молока и других продуктов получает при сдаче немедленно расчетные квитанции, которые оплачиваются районными агрономами.

За работу в колхозе все работающие члены семьи колхозников оплачиваются по 125 грамм ржи на трудодень. Староста выдает членам колхоза приказ на размол зерна. За помол с помольщиков удерживается 10% зерна, каковые сдаются городской мельнице гор. Черни для продовольствия городского населения и военнопленных.

Убранный картофель должен быть обеспечен хранением и находиться под ответственностью старосты колхоза.

Отпуск зерна, картофеля и скота производится только по ордерам с[ельско]/х[озяйственной]. комендатуры.

На старост колхозов возлагается полная ответственность за своевременное обеспечение яровых посевов семенным материалом.

Каждый председатель с[ель]/совета и староста колхоза получает от комендатуры надлежащее полномочие и письменное удостоверение.

А под документом - приписка (вероятно, сделанная рукой Николая Борзенкова): "Этот документ я переписывал с данного мне Кельвесом подлинника".

"Колхозники начали плакать"

Кузьма Левичев. Этот человек также во время оккупации встречался с инструктором Чернской сельхозкомендатуры Иваном Крыловым. При каких же обстоятельствах это произошло?

ДОСЬЕ

Кузьма Михеевич Левичев. Родился в 1887 году в деревне Калиновка Старухинского сельсовета Чернского района, проживал там же, в том числе в период оккупации. Из крестьян-бедняков. Образование 3 класса. В ВКП(б) не состоял. Председатель колхоза "Калиновка". Был женат на Клавдии Левичевой (1892 г.р.), воспитывал 4 детей. Левичев хорошо знал Крылова как работника ТОСПО на станции Чернь.

По словам Левичева, Крылов приезжал в Калиновку - один раз, 20, 21 или 22 декабря 1941 года, тогда он привез приказ Чернской сельхозкомендатуры об эвакуации всего скота из Калиновки в сельскохозяйственную комендатуры Черни, а также об эвакуации всего намолоченного хлеба. "Приказ был следующего содержания:

1. В течение 24-х часов по распоряжению сельхозкомендатуры г. Чернь приказано сдать весь скот (коров, лошадей, телят, овец, коз, курей), а также и весь хлеб до единого грамма.

2. Скот и хлеб направить в сельхозкомендатуру г. Чернь Тульской области.

3. За невыполнение данного приказа расстрел", - напомнил в разговоре с сотрудником госбезопасности, состоявшемся 10 марта 1942 года (еще один разговор состоялся 23 марта), Кузьма Левичев. Он уточнил: вначале Крылов посетил квартиру Левичева, вынул из кармана приказ о сдаче хлеба, коров, свиней... И зачитал в присутствии 7-8 человек (по словам Крылова, 5-7; Крылов потом уточнил, что Левичев не мог сам прочитать приказ, поэтому пришлось зачитывать Крылову, дело было примерно 21-22 декабря 1941-го). Затем Левичев сказал Крылову, что все остальные люди в это время молотят хлеб.

Крылов поехал туда, к риге (постройка с печью для сушки снопового хлеба и льна; иногда ригой называют обычный сарай. - Прим. ред.), где жители Калиновки и молотили хлеб для колхозников, и прочитал вслух приказ присутствовавшим колхозникам. Собралось тогда около 30 селян. Сам Крылов в тот день прикатил к риге, как говорится, с шиком - на машине. Колхозники остановили его автомобиль, собрались и стали слушать докладчика, который "особенно подчеркнул те слова, где говорилось: за несдачу скота и хлеба расстрел". Кто скроет свой скот, тот тоже погибнет от немецких пуль.

Колхозники стали задавать вопросы визитеру.

- Я выполняю приказ сельхозкомендатуры немецких властей, мое дело зачитать, а ваше дело выполнять, - отреагировал Иван Крылов.

Крылов положил приказ себе в карман и уехал в Чернь (по другим данным, ушел или уехал в направлении д. Старухино). А перед этим предупредил Кузьму Михеевича: "Надо подчиняться приказу. Если не будешь подчиняться, тебя расстреляют". Левичев сказал, что ему нужен этот приказ, на что Крылов ответил: "Для вас достаточно того, что я зачитал".

Со слов Левичева, после прочтения Крыловым приказа "колхозники начали плакать, расстроились и работа была прекращена, получали намолоченную рожь и расходились по своим домам", "я приказ не выполнил, скот и хлеб не сдал", "скот никто не отогнал, но немцы, когда зашли, сами забрали 6 коров, 21 овцу и 4 лошади". "Скот не отогнали потому, что наша Красная Армия наступала, а немцы бежали, поэтому скот уцелел". А намолоченного хлеба, как пояснил Кузьма Левичев, в колхозе не было и его немцам и их ставленникам, соответственно, не сдали ни одного килограмма.

Рейхсмарки, рубли и помазок

А мы пока вернемся к Владимиру Кельвесу. 30 декабря 1941-го. Кто-то в этот день думал, как отпраздновать Новый год; да, шла война, соотечественники кто воевал, кто трудился в тылу, но и на войне многим людям хотелось праздника, отдушины, тепла, уюта, хотелось съесть что-то вкусненькое, подольше поспать. Кто-то представлял, каким он будет, следующий год: удастся ли в 1942-м советскому народу разгромить ненавистных оккупантов и их пособников? Вот к одному из таких врагов советской власти, проживавших в Черни на улице Советской (вот уж гримаса истории), 30 декабря домой и пришли, это были сотрудники госбезопасности с ордером на арест и обыск.

Из постановления на арест Владимира Густавовича Кельвеса от 30.12.1941 г.: "Кельвес, будучи враждебно <настроен> к советской власти, в период оккупации Чернского района немецкими войсками активно помогал немецкому командованию в установлении фашистского режима. Работая агрономом в немецкой сельскохозяйственной комендатуре, издавал приказы за своей подписью о сборе скота и обмолоте хлебов для германской армии, то есть работал в пользу германского фашизма". 

Во время обыска у агронома Чернского райзо нашли не только паспорт, выданный, к слову, 19 июня 1941 года (за несколько дней до войны); военный билет и билет профсоюза земельных работников (в общем-то, согласитесь, стандартный безобидный набор для советских граждан), но и три отношения, написанные колхозам на русском языке, и три распоряжения, написанные на немецком. А также переписанное от руки обращение немецкого командования к населению, германская листовка с пропуском, 2050 рейхсмарок. Кстати, 12 марта 1942-го германские деньги были сданы в Госбанк. Нашли у Кельвеса и советские деньги - 2887 (по другим данным, 2888) рублей 17 копеек. Кроме того, агроном хранил 8 разных документов, касающихся земельного отпуска, расписку о принятии оружия, карманные часы, масленку, бритву-безопаску с помазком, старый брезентовый бумажник...

8 января 1942 года в разговоре с сотрудником госбезопасности Кельвес поведал немало любопытных подробностей периода оккупации Чернского района. Назвал фамилию сельхозкоменданта Черни - Маас (с ним и с бургомистром Черни Алексем Александровичем Слаутинским (Славутинским) Владимир Кельвес беседовал, когда его вызвали в ноябре 1941-го в сельхозкомендатуру. "Меня допросили и после этого мне Славутинский сказал, что я буду работать районным агрономом", "я согласился и с 23-го приступил к работе". Припомнил человека, который работал в полицейской комендатуре полицейским, это был Михаил Шаев. Сказал, что лично он, Кельвес, принял на работу инструкторами в Чернскую сельскохозяйственную комендатуру Касатикова и Бойченко. Они подали заявление о приеме и были приняты. Кельвес знал Касатикова еще до войны, примерно с 1939 года. Касатикова в период оккупации направляли для конфискации всего скота, имевшегося в колхозах района и у колхозников. Часть задания он выполнил, но сколько голов скота собрал, этого Кельвес не помнил. Знал Кельвес и Ивана Ивановича Пичухарова, который работал от городской комендатуры. Как-то Владимир Густавович встретил его на улице, он вез куда-то сдавать резину и другой утиль. И однажды Пичухаров пришел к Кельвесу с запиской от бургомистра Слаутинского (Славутинского), в которой говорилось: гражданину Пичухарову И.И. предоставить корм для лошади. Ему Кельвес выписал примерно 3 воза сена, которое Пичухаров взял со станции Чернь - кстати, имеющимся там сеном распоряжался упомянутый выше инструктор сельхозкомендатуры Бойченко. Также Кельвес сообщил, что кожевенные и овчинные склады в Черни находились в ведении городской комендатуры, этими складами ведал Иван Иванович Ягунов.

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ

На фото: фрагмент "Обращения"

Благодарим пресс-службу УФСБ России по Тульской области за предоставленные материалы