Последнее кружево

В Белеве плетением кружева, которое принято называть брендом и достоянием, занимаются сейчас всего три немолодые женщины. Старинный промысел, можно считать, уже угас.

 Юлия ГРЕЧЕНКОВА
 Елена КУЗНЕЦОВА

Никому не нужно?
– У меня все хорошо, – говорит мастерица Антонина Ежова. – За исключением того, что касается кружев, конечно.
Девять лет она вела кружок в местном Доме творчества. Почему-то регламент занятий диктовал, чтобы ученики ходили на них год-два. Но воспитанницы в нарушение всех правил учебу продолжали на протяжении семи лет. Пришли совсем детьми – ушли взрослыми девушками.
Все что осталось от этого этапа ее жизни – пухлый альбом, куда вклеены фотографии, кружевные мотивы и вырезки из газет.
– Стоило мне принести эту «книгу жизни». На занятия, как вся работа застопоривалась. Девочки откладывали свое творчество и могли бесконечно рассматривать страницы, – вспоминает плетельщица.
В кружок к ней просился даже мальчик, но мастерица не взяла его, решив, что будущему мужчине такой навык ни к чему. Но парнишка не сдавался и вскоре добился того, что его стала обучать одна из подопечных Ежовой. Впрочем, и та относилась к нему с опаской – мальчик был знатным хулиганом.
Она все ждала, что на волне всеобщего интереса к малым городам и исконным промыслам, которые даже стали называть брендами, кружевниц заметят, поддержат, предложат хоть какую-то программу развития, организуют экспедицию по поиску старинных образчиков. Но годы шли, а ничего подобного не происходило, и Антонина сдалась. В сердцах решила, что с нее хватит, и бросила преподавание в кружке. Уже десять лет работает учителем математики в школе и весь день дело имеет с беспристрастными цифрами, только по вечерам, в свои свободные минуты она плетет кружево.
– Я больше не хочу преподавать кружевоплетение, у меня опустились руки, – признается она. – Для развития промысла делали что могли: участвовали в конкурсах и все на что-то надеялись. Но, как видно, белевское кружево никому не нужно. Хоть оно изящнее и воздушнее вологодского и елецкого, но куда менее известно сейчас. Мои воспитанницы выросли и разъехались кто куда, обзавелись семьями. Учеба и домашние дела, конечно, на время отвлекли их от рукоделия, но все чаще я слышу о том, что та или иная ученица, окончательно наладив быт, просит прислать ей подушку для плетения. Моя бабушка занималась кружевом, но навык мне передала не она. Мне этим мастерством удалось овладеть только после 30 лет. Моей учительницей стала Ирина Мудрова, и я была единственной взрослой в детской группе, что ничуть меня не смущало. С тех пор я плету постоянно, и если этого не делаю, то начинают болеть руки…

Их остается только трое
История белевского кружева как промысла зародилась в XVII веке. Тогда его из золотых и серебряных нитей плели монахини женского Крестовоздвиженского монастыря. Применялось оно исключительно для отделки туалетов высокопоставленной знати и праздничных одежд духовенства. Столетием позже трудоемкому искусству стали обучать крепостных девочек, а в XIX веке кружевоплетение стало делом массовым. Торговля и промышленность тогда переживали упадок, мужчины зарабатывали все меньше, а женщины стали торговать в Москве, Санкт-Петербурге и Нижнем Новгороде изящным товаром. В это время кружевоплетением занималось практически все женское население Белева.
– Бабушка рассказывала, что уже 7–8-летнюю девочку сажали за работу и никто не спрашивал, хочет она того или нет. Это было естественно возможное положение вещей, – вспоминает Антонина Александровна.
В 80-е годы XIX века в городе насчитывалось с десяток образовательных заведений, где из 656 школяров было лишь 132 девочки, все как одна – из зажиточных слоев населения. Рядовым белевцам было не по карману отдать дочку в школу, ведь та, занимаясь плетением, становилась добытчицей и весомым подспорьем.
В то время кружево уже не было простой отделочной тесьмой, под стук коклюшек появлялись на свет шарфы и пелерины, косынки, вуали, кокетки, покрывала для подушек и даже целые полотна, из которых шили потом платья и постельное белье. Товар стали поставлять на курорты Крыма и Кавказа, и даже за границу – в Турцию, Польшу, европейские страны. Говорят, в Париже скромное, исполненное тонкого вкуса кружево зачастую принимали за свое, французское.
Угасание промысла наметилось в начале прошлого века, когда из-за бурного развития промышленности народ стал уезжать из маленького городка в поисках высокой зарплаты и хорошей жизни. Тогда плетельщиц объединили в артель «Красный производственник», и это было хоть какой-то гарантией сохранения промысла. В 70-х годах кружево плели лишь 5–6 мастериц.
Сейчас в Белеве, считая Ежову, их осталось три, причем одна не рисует сколки.

Истлевшая история
Сколок – это лист бумаги, где узор обозначен булавками, – отсюда и название. Ориентируясь по одним только дырочкам, опытная мастерица может сплести кружево. Для больших и сложных работ схему дополняют, прорисовывая, какими мотивами ее заполнять. На выполнение такого сколка у Ежовой может уйти целый год.
По сохранившимся свидетельствам, уже в позапрошлом веке в Белеве составляли сколки для большинства мастериц всего две женщины. Сами кружевницы только исполняли готовые рисунки и в творческом развитии заинтересованы не были.
Традиционное белевское кружево – черное или белое. Но Антонина Александровна, выбирая цвет нитки, ориентируется не на правила, а на свое настроение и работает сейчас над ажурным шарфом зеленого цвета.
Когда, спустя годы, она решила наведаться в гости на бывшее место работы, оказалось, что многочисленные кружевные экспонаты, которыми были увешаны стены комнатки, где занимался кружок, куда-то исчезли. На месте осталось лишь то, что Ежова когда-то посадила на клей.
Даже в фондах краеведческого музея образцов старинного кружева насчитывается немного, и все они порядком потрепанные временем, истлевшие. Такая история о промысле долго не проживет.