Настоящий гвардеец, настоящий мужик

Правнук командира мортирного дивизиона артиллерийского полка Его императорского величества, внук пластуна в Империалистическую и командира кавэскадрона Первой конной в Гражданскую, сын танкиста и медицинской сестры, отец сына-суворовца и двух дочек, одна из которых служила в погранвойсках, а другая – в десанте. Настоящий полковник-гвардеец, который умел воевать и беречь солдат. Настоящий мужчина, у которого слова не расходятся с делом.


Людмила ИВАНОВА
Елена КУЗНЕЦОВА

Многие помнят его как командира 51-го десантного полка, председателя ре­гио­наль­ного отделения ­ДОСААФ, лидера тульских ветеранов-десантников. А кто не слышал о нем ни разу – знакомьтесь: Юрий Георгиевич Левченко.

А на войне я не был...
Усадив журналистов на уютной кухне перед большим окном, за которым стоят раскидистая яблоня, мангал и турник, хозяин угощает нас чаем с мятой и душистым медом…
– Вот этой фотографии 76 лет, это мои мама и папа, на дворе 1943 год, и им только-только выданы погоны. А я родился после войны, в Минске в январе 1951 года. Часто переезжали с места на место: Минск, Пинск, Ильинск, Вильнюс. А потом я поступил в Калининское суворовское училище.
– С детства хотели быть воен­ным?
– Я ничего другого и не знал. Жили мы в землянке, потом – в казарме, из игрушек были полевой телефон и деревянный автомат. Сначала думал, что буду танкистом. А потом в Суворовском прыгнул с парашютом – и потянуло в небо. В Рязанское десантное училище не попал, поступил в Московское общевойсковое, это то самое, откуда выходят кремлевские курсанты. А десантные войска нашли меня сами – в то время ВДВ были в четыре раза крупнее нынешних, и Рязань их не могла обеспечить в одиночку: набирали в десант из других училищ, прежде всего тех, кто прыгал. И с 1973 года я на полвека попал в ВДВ.
– Какие солдаты были сильнее – советские или российские? Тут уж вам все карты в руки: «военные – красивые, здоровенные» – это же про десантников…
– Могу сказать, что в ВДВ брали всяких. И разного роста. Служил со мной в роте солдат, он был чуть выше моего плеча. А во мне 180. Но он был такой телеграфист, так работал на ключе! Его переманивал батальон связи – не пошел! В Югославии в наш контингент входили военные 23 стран, в том числе США. Я попал в самый первый набор. По физическим данным никто с нами и рядом не стоял. В любом спортивном состязании нам не было равных.
– А моральный дух?
– Когда в Осетии началась заварушка и грузинская танковая бригада – а там были американские инструкторы – пошла колонной в сторону нашего поста, один из наших десантников вышел на дорогу с пулеметом, встал в стойку (пацан молодой!) – колонна остановилась…
– Военные оседло жить не могут. Они по жизни то в одном городе, то в другом. И по службе то здесь, то там…
– Как говорил один мой знакомый: какая разница, куда переезжать? Полки всегда везде одинаковые – КПП, забор, казарма. Что в Кировабаде, что в Болграде, что в Туле, с такими же солдатами и парашютной вышкой. То же и с домом, где я живу: приехал, поспал, уехал. Кровать есть – уже хорошо. Я 15 лет прослужил в Туле, а вышел на пенсию, шагнул за ворота и понял, что знаю здесь три улицы: два проспекта и одну центральную. Конечно, часть из этих 15 лет я был в командировках, но это все равно дела не меняет.
– Где вы были на войне?
– Я на войне не был. Я выполнял интерна­цио­наль­ный долг, участвовал в антитеррористических операциях, восстанавливал конституционный порядок, выполнял миротворческую миссию. Нигде не написано, что я был на войне! За исключением удостоверения – отец громко тогда хохотал, увидев эту красную книжицу со словами «Участник Великой Отечественной войны». Этих книжечек было много в СССР, девать было некуда – и после Афганистана их стали выдавать нам. Отец говорил: «Ну как так-то? Ты через шесть лет после войны родился!» Их поменяли на «корочку» участника боевых действий, когда я уже был на пенсии… А что-то вспоминать о вой­не я не буду. Мой отец этого тоже не любил. Он говорил: «Мужики больше всего врут после войны и перед свадьбой». Вот между солдатскими окопами по уставу 6–8 метров: 8–12 шагов. То, что солдат видит из этого окопа, солдат из другого может не увидеть. Один начнет рассказывать, а второй скажет, что такого не было. И оба будут правы.

За что полковник
может дать пинка
– Кто решил, что ваш сын Артем пойдет в Суворовское?
– Сам. Он с детства висел на турнике, спортом занимался...
– Кем же хочет стать ваш сын?
– Когда в училище приехал губернатор Дюмин и познакомился с ребятами, Артем стал перед выбором: пойти в ВДВ или в силы специальных операций. Но это все равно в Рязань.
– То есть вам не принципиально – ВДВ или нет? Или даже не военная, а гражданская специальность?
– Главное – чтобы стал настоящим мужиком. Чтобы мог свою семью содержать, чтобы мог за нее постоять, прокормить. Пусть идет куда хочет. Но он пойдет в военные.
– Ваши дети – это уже пятое поколение военных…
– Служба уже стала нашей судьбой. Прадед погиб в 1916-м. Родители познакомились в 1942-м. Старшая дочь в 1995 году получила похоронку на мужа. Он прикрывал чеченскую границу с маневренным патрулем, машину обстреляли, бойцы сгорели, троих нашли, а его труп – нет. Оказалось, что был тяжело ранен, его спасли, и моя дочка нашла его только в Минводах, в госпитале, – рванула к нему из Забайкалья. Он ей навстречу вышел перекособоченный, с двумя пулями в спине. Но все обошлось. Во всяком случае, сделать для меня второго внука это не помешало.
– Зять еще служит?
– Нет. Уже на пенсии. Старшему внуку скоро будет 28, младшему 22. И получается, что Артем – их дядька, 14-летний. Но ростом уже выше них! На 1 Мая мы всей семьей собираемся в Туле, под большой яблоней, разводим мангал, делаем шашлыки… У меня это второй брак. Первой жены уже нет.
– Легко военному на «гражданке»?
– Первые лет пять была совсем беда. Честно говоря, я побаивался уходить из армии, хотя и не из трусливых. Думал, что ничего не знаю и не умею. А когда пообщался с гражданскими, оказалось, что армия меня многому научила. Работая в администрации города, узнал, что обращения населения рассматривают по 30 рабочих дней! Сидят чиновники, зарывшись в бумагах! Я собрал своих подчиненных и сказал: если с выездом на место – рассматриваете 5 дней, если без выезда – 3. Те поворчали, но стали делать. Гляжу – и бумаги со столов исчезли. И мы проработали с ними душа в душу 11 лет. Вообще любым делом должен заниматься специалист. Бывает, что на серьезную должность идет очень хороший человек, только нет такой специальности – «хороший человек». Отсюда и все проблемы.
– Многие военные искренне удивляются, видя, какая разболтанность на «гражданке»…
– Да, безответственность, расхлябанность, все делается тяп-ляп, при этом оказывается, что женщины более организованные, чем мужчины. Более вдумчивые и въедливые. Более аккуратные. В основном. Но лучше всего, когда ничего не делаешь: вышел на пенсию и отдыхаешь, траву косишь, снег кидаешь, сейчас вот жене винегрет приготовлю (кивает на плиту) – картошку сварил, морковочку, с работы приедет, а тут обед!

Личный пример –
лучший воспитатель
– Чем вы занимаетесь в свободное время? На охоту ходите или по грибы?
– Боже сохрани! Я уже настрелялся! А грибы и ягоды продают на перекрестке. Главное увлечение – это сын! Как только появляются дети, все хобби надо откладывать в сторону. Иначе воспитанием займутся компьютеры и телефоны. К счастью, у Артема на них времени не было: у него до училища – по четыре тренировки в неделю, плюс мы вместе ходили в бассейн, осваивали большой теннис, шахматы, а по выходным он занимался английским.
– В день ВДВ вы купаетесь в фонтане?
– По-моему, это опасное представление подогревается только телевидением. Ни один нормальный десантник в фонтан не полезет. А пьяных дураков хватает везде, не только в ВДВ.
– То есть журналистов вы недолюбливаете?
– С журналистами беда. Особенно с телевизионщиками. Их же селить, кормить, охранять надо, а вдруг что случится? Как-то в Югославию к нам приехала одна известная на всю страну журналистка. Господи, думаю, за что мне это испытание? Посадил ее, велел бойцу принести бронежилеты, каски. Она спрашивает: «Это для чего?» «Ну как же, – отвечаю, – нам ведь идти на передний край, через час-полтора за нами подъедет танковая рота». А ни танков, ни роты, конечно, нет. Ее глаза уже наполнились ужасом: «Может, можно как-то по-другому?» «Можно, конечно! Вон там разрушенный дом, я вам даю прапорщика с холостыми патронами, он будет постреливать, а вы сюжет запишете». Так и сделали: она кричала в микрофон, что ведет репортаж с переднего края, а мы радовались, что избавились от геморроя. Единственный, кто остался до конца и понял, что не будет танковой роты, – Александр Невзоров. Он ходил, честно снимал. А вышло ли что – я не знаю. Советского телевидения в Югославии не было...
Рядом с нами за столом на кухне пристроилась домашняя любимица – кошка. Она внимательно следила за беседой и ждала, когда спросят про братьев меньших.
– А живность какая-то есть у вас? Кроме домашней кошки?
– Собака была. Звали Танк, в соответствии с характером. Мы ее на помойке нашли. Сын на каникулы приехал – первым делом к ней в будку залез, настолько соскучился.
– Суворовское училище – хороший воспитатель?
– Суворовские училища имеют мощнейшие традиции. Они создавались, как только города освобождали от немцев. Воспитателями становились фронтовики-офицеры, которые водили за собой в атаку, которые умели учить и убеждать. Когда офицер-воспитатель в суворовском училище – старший лейтенант, не имеющий детей, как он может быть офицером-воспитателем? Как он может воспитывать моего сына, если у него нет своего? Что он ему может дать? Ничего.
– Кого легче воспитывать: девочек или мальчиков?
– Врать не буду, девочек я практически не воспитывал, этим занималась их мама. Я понял, что у меня дочка взрослая, когда она сказала, что замуж собралась. Приехал на свадьбу – там курсант. Говорю ей: ты ж понимаешь, что он не генералом выйдет из училища? Что две звездочки – это лейтенант? Что жену под мышку вместе с чемоданом – и вперед, к месту службы? А она говорит: все понимаю, но очень люблю. Младшая потом к ней в гости съездила – на Дальний Восток, – вернулась обратно: нет, говорит, я за военного точно не пойду! А потом взяла и вышла.