Как в 1942-м в Тульской области задержали диверсанта Стальгорова

Мы, опираясь на материалы пресс-службы Управления ФСБ России по Тульской области, продолжаем рассказ о выпускниках Орловской школы диверсантов, летом 1942-го заброшенных по воздуху в наш регион, – в частности, в Арсеньевский район. Среди них был Анатолий Флорентьевич Стальгоров.

Лето 1942-го: взрыв в Арсеньевском районе

В июле 1942-го капитан немецкой армии Тун, общаясь в Орле с курсантами школы диверсантов Стальгоровым и красноармейцем Чиншем, отдал им приказ устраивать после приземления на парашютах в советском тылу диверсии на «железке» и вести разведку. Стальгоров и Чинш согласились выполнять озвученные Туном задания, «изменив при этом Родине и советскому народу» (как признался в этом сам же Стальгоров). Обоим выдали командировочные удостоверения со штампом и гербовыми печатями отдела кадров 61-й армии, аттестат на продовольствие № 347, изготовленные на имя Стальгорова и Чинша. «Больше не единым документом наша посылка в тыл Советского Союза не оформлялась, – пояснил Анатолий Флорентьевич на допросе 11 июля 1942 г. старшему оперуполномоченному контрразведывательного отдела УНКВД по Тульской области. – Я лично капитану Туну при получении от него задания никакого обязательства или подписки не давал, в моем присутствии красноармеец Чинш подписки также не давал». Что происходило с нашими соотечественниками после общения с Туном? Германские инструкторы – по парашютному и по подрывному делу – с 3 по 6 июля 1942 г. стали готовить будущих диверсантов-разведчиков. Когда последние все усвоили, вечером 6 июля их вместе с курсантами Степановым и Жилиным на грузовике отвезли на Орловский аэродром. Там пересели в самолет-двухмоторник. В сопровождении инструктора по парашютному делу взмыли в воздух и взяли курс в сторону советского тыла. Перед посадкой на борт они получили взрывчатые материалы (4 кило), револьверы системы Нагана, советские гранаты РГД-33, продукты. В ночь на 7 июля вся группа диверсантов была выброшена на парашютах. В советский тыл полетели Стальгоров, Чинш, Степанов, Жилин, 4 красноармейца из Орловского лагеря военнопленных – их фамилий Стальгоров не знал, т.к. разговаривал с ними всего один день. Шпионско-диверсионная группа должна была действовать на расстоянии от 40 до 120 км от линии фронта. Стальгорова и Чинша выбросили северо-восточнее колхоза «Красный пахарь». Степанов и Жилин отделились от самолета, как предположил Стальгоров, в районе станции Горбачево («но точно утверждать не могу»). Куда десантировалась остальная группа, Стальгоров пояснить не смог, сославшись на то, что она уехала на аэродром раньше и была выброшена первым авиарейсом: «Судя по заготовленному одинаково для всех количеству взрывматериалов и боеприпасов, я склонен думать, что вся наша группа имела аналогичное со мной задание. Хочу заметить, что, выбросившись из самолета и приземлившись, я не смог найти своего напарника Чинша, и какова его судьба в настоящее время – для меня неизвестно».

Итак, 7 июля 1942 года – Стальгоров приземлился. Он уже твердо знал, что будет выполнять задачу, поставленную перед ним немецкими разведорганами. Взял направление на колхоз «Красный пахарь». Оттуда, продвигаясь на юг, к вечеру вышел к железнодорожному полотну. Это было примерно в 3 км западнее станции Арсеньево. Переночевал в лесу, а на утро 8 июля заложил у рельса толовую шашку. Отошел на запад еще на 1,5-2 км и заложил оставшуюся шашку. Результатов диверсии дожидаться не стал – опасался задержания. И проследовал к линии фронта для выполнения второй части задания: хотел осмотреть передовые части РККА и быстрее вернуться в Орел для доклада капитану Туну. Но, «не доходя деревни, названия которой я сейчас не помню, я был задержан красноармейцем, потребовавшим у меня пропуск; не зная устного пропуска, я был задержан и направлен в штаб расположенной в селе воинской части».

– Чем вы должны были руководствоваться при переходе линии фронта немецких войск, возвращаясь из советского тыла? – задал вопрос старший оперуполномоченный.

Анатолий Флорентьевич пояснил: Тун перед заброской диверсантов сообщил им, что при возвращении в Орел при подходе к немецкой передовой он, Стальгоров, должен был выкрикнуть на немецком языке пароль «Паулецвай» (правильно «Пауль цвай»; Стальгоров указал, что значения слов пароля он не знал. – Прим. ред.). «Этого было достаточно, чтобы я был пропущен через оборонительную линию немецких войск».

Из лагеря военнопленных – в отпуск

А 12 июля 1942-го сотрудники советских спецслужб потребовали от Стальгорова рассказать об обстоятельствах предоставления ему краткосрочного отпуска во время пребывания в Смоленском лагере военнопленных. С его слов, лагерь был расположен в 10-12 км от деревни Петричино Кацунского района Смоленщины. Там проживали его родственники: 60-летний дядя Иван Петрович Кочуков, работавший у немцев дорожным мастером, и его 55-летняя жена Акулина Родионовна, домохозяйка. «Будучи так близко от своих родственников, я решил испросить разрешения на краткосрочный отпуск, на что управляющим лагеря Сергеем Ивановичем Обуховым по наведении всевозможных справок о моем поведении в лагере и целого ряда предупреждений о своевременном приходе в лагерь я был им отпущен сроком на три дня, выдал мне на дорогу трехдневный запас продуктов и пропуск, – рассказал Стальгоров. – В лагерь я возвратился своевременно, после чего приступил к хозяйственным работам по лагерю. Хочу заметить, что мой отпуск к родственникам не является каким-либо исключением, т.к. практика отпусков была. Кроме того, при ручательстве родственников некоторых военнопленных отпускали из лагерей вовсе».

Деньги на дорогу

Тут же чекисты сообщили Стальгорову: у них есть сведения, что он за время пребывания в плену неоднократно (!) перебрасывался гитлеровцами на советскую территорию со шпионско-диверсионными заданиями. «За мое шестимесячное пребывание в немецком плену на советскую территорию по заданию фашистских разведорганов я перебрасывался единственный раз в ночь на 7 июля и больше я не перебрасывался. И подобного предложения мне нигде на оккупированной территории не делали. Мне также абсолютно ничего неизвестно о переброске других военнопленных, находившихся со мной в лагере», – ответил он. Впрочем, кое-что все-таки вспомнил. По словам Стальгорова, Смоленский лагерь (там для пленников организовали учебу, их кормили лучше, чем в других местах) являлся промежуточным лагерем, где готовили контингент для Орловского лагеря военнопленных. Однажды в Смоленский лагерь ночью на машине привезли группу наших военнопленных (20 человек), которые возвращались после выполнения задания в советском тылу. «В нашем лагере они долго не задерживались, а, получив продукты, тут же уехали в неизвестном для меня направлении». Следующий вопрос касался денежного вознаграждения, получаемого диверсантами в Орле от капитана Туна. Стальгоров поведал следующее: при получении документов и продуктов на дорогу немец-переводчик, снаряжавший диверсантов, положил пачку советских знаков – 440 рублей. Никакой расписки за них не потребовал. В случае успешного выполнения задания Анатолий Стальгоров линию фронта должен был перейти в районе деревни Золотарево – там, где находились оборонительные рубежи советской 61-й армии, «выискивая для перехода промежутки между частями, либо при наступлении с той или с другой стороны. Переход линии фронта на оккупированную территорию администрацией лагеря в лице капитана Туна возлагался персонально на каждого, ориентируясь по обстановке».

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.

Подготовил Сергей МИТРОФАНОВ

На фото: удостоверение личности Анатолия Стальгорова, изъятое у него при задержании летом 1942 года