Друзья и пулемет меня не подводили

Михаила Ипатова призвали в армию, когда его мать уже получила две похоронки. Отец, отправленный на фронт в первые дни войны, погиб в боях за Калинин, а старший брат сложил голову в Калуге. Михаилу на тот момент до 17 лет не хватало 11 дней, но это уже было несущественно. Парень простился с родственниками, оставив в доме «бабий батальон» – мать и трех сестер, и ушел сражаться за Родину.
Размер
не имеет значения
Сначала вместе с ровесниками из Москвы, Рязани, Орла и Липецка Ипатов попал в учебку, затерявшуюся в непроходимых лесах Марийской АССР, и восемь месяцев осваивал науку убивать и выживать. Осваивал, видимо, неплохо, потому что, прибыв на Прибалтийский фронт, уже в первых сражениях получил медаль «За боевые заслуги». Впрочем, по признанию самого ветерана, если на войне не будешь героем, то сразу схлопочешь пулю в лоб.
Поначалу Михаил Прокофьевич, как и его безусые однополчане, немцев побаивался:
– Первые фрицы, с которыми пришлось встретиться в жизни, нагнали на нас страху: поднялись из траншеи, все высокие, в длинных шинелях. А у нас почти все соединение состояло из татар: мы небольшого роста, а они еще ниже. Но, как потом выяснилось, на фронте – не рост главное. В моем пулеметном расчете было три человека – я и два татарина. Мансур хорошо говорил по-русски, его земляк, наоборот, не знал ни одного слова, но мы друг друга с полувзгляда понимали и всегда на выручку шли, горой стояли друг за друга. Ну, конечно, и станковый пулемет Дегтярева нас не подводил: надежный был, не раз спасал от смерти…
Еще Михаил Прокофьевич с огромным уважением вспоминает своего командира:
– Солдаты без него – что стадо без пастуха: растеряются, если ранен или приболеет. С командиром же им любые беды нипочем…
А вот жителей прибалтийских республик Ипатов не жалует.
– Освободим, бывало, какой-нибудь населенный пункт в Эстонии, парней в армию призовем, а они ночью в лес сбегут, а потом нам в спину стреляют. Латыши тоже хороши. Придем на хутор молока попросить, а хозяева отвечают: «Nesaprotu», – не понимают, мол, по-русски. Звучит это как «несопрут». А наши бойцы им в ответ: «Не сопрем, так свистнем!» А что делать? В соединении практически одна молодежь была, есть хотелось днем и ночью. Может, кто-то и осудит меня за то, что об этом рассказываю, но ведь душой-то я не кривлю... Попроще были только литовцы. Они никогда ни в чем не отказывали: ни в провианте, ни в помощи.
Бок о бок с Ипатовым воевали и украинцы.
– Один хохол меня очень любил, всегда заботился, я ему, видно, сына напоминал, – рассказывает Михаил Прокофьевич. – Как-то раз решили солдаты вшей погонять. Разожгли костер, трясут над огнем одежду, насекомые падают – треск стоит, будто сучья ломаются. А я застеснялся: нету, говорю, у меня вшей. Ну хохол с меня сам гимнастерку стянул, махнул ею над пламенем, они и затрещали. А украинец смеется: «Как же ж вошей нема?»
Старшина после этого случая раздобыл где-то дуст, велел всем бойцам сшить под него маленькие мешочки и прикрепить к исподней рубашке. Насекомые сразу пропали, но солдаты стали болеть. Медики, когда узнали что к чему, доложили командованию, и старшину наказали…
Победу праздновали в… трамваях!
На подступах к Вильнюсу наш герой был тяжело ранен. Осколки пробили обе ноги. С одним из них Михаил Прокофьевич живет до сих пор, давно смирившись с тростью и с тем, что одна нога стала короче другой на десять сантиметров.
Шесть месяцев Ипатов провел в госпиталях. Сначала лечился в Двинской крепости, потом в Марьиной роще, потом в Клину. В больничной палате его нашла медаль «За отвагу». Оказалось, что тяжелый бой, в котором участвовал Михаил Прокофьевич, закончился полным разгромом вражеской группировки, и Ипатов тоже приложил к этому руку.
Весть о Победе Михаил Прокофьевич встретил в госпитале.
– Два пятиэтажных здания, в которых мы лечились, были обнесены забором, – вспоминает фронтовик. – Но как только по радио прозвучали слова о безоговорочной капитуляции, кто на коленях, кто на локтях выползли на улицу, в город. Утром «пациентов» можно было найти даже в трамваях! А к обеду все собрались в госпитале, главврач приказал налить по сто граммов, принес откуда-то печенья и конфеты…
В конце мая 1945 года, получив еще одну награду – орден Отечественной войны I степени, Ипатов вернулся домой, в село Чернава. Оказалось, что война, обошедшая стороной Рязанскую область, выкосила половину его малой родины.
Последний фронтовик
Земле не хватало мужских рук, и Ипатов, несмотря на тяжелые раны, не раздумывая пошел в трактористы. А впереди у паренька была целая жизнь, ведь победной весной ему исполнилось восемнадцать с половиной…
Уже на следующий год Михаил Прокофьевич стал бригадиром комсомольско-молодежной тракторной бригады, участвовал в пленумах обкома ВЛКСМ.
С течением времени переселился в Тульскую область, в деревню Барыково Ленинского района, построил большой дом. Не обошло его стороной и семейное счастье. Женился на красавице-соседке Анне, с которой душа в душу прожили 45 лет. В семье родились пять сыновей.
Сегодня, к сожалению, жены уже нет. Детей осталось двое, да и они уже немолоды. Но Михаил Прокофьевич полон оптимизма. До последнего времени он водил машину и, если бы не поломки, до сих пор садился б за руль.
– Государство дало мне пять машин: «Москвич», три «Запорожца» и «Оку». На последней я ездил 14 лет – не такой уж и большой срок, – говорит Ипатов.
Но когда ветеран прикатил на автомобиле в сервис и его работники увидели на спидометре 89 тысяч километров, в один голос сказали, что ремонту он не подлежит.
– Я прожил большую жизнь, скоро буду отмечать 87-й день рождения, – сказал на прощание нам Ипатов. – Жаль только, что вспомнить о прошлом уже не с кем. Фронтовиков в деревне совсем не осталось. На всю округу – я последний…
Людмила ИВАНОВА
Геннадий ПОЛЯКОВ