Шпоры, куры и коварные сумерки

Нелли ЧУКАНОВА

Смотрели мы на них как на диковинку. Смуглые ребята и девчонки были очень колоритными и одевались совсем не так, как мы, – носили кроссовки, разноцветные нейлоновые куртки, спортивные костюмы, футболки и толстовки самых невозможных раскрасок, к тому же с замысловатыми принтами. Мы обо всем этом могли лишь мечтать.
С целью укрепления со­ветско-кубинской дружбы кураторы устраивали для нас различные совместные мероприятия. Студенты с острова Свободы интересно и эмоционально рассказывали о своей далекой родине. А когда кто-то поинтересовался, какое впечатление на них произвели мы, одна из кубинок, слегка замявшись, ответила:
– Нам показалось, что всех вас немного… постирали!

Тонкости
интерна­цио­наль­ной
дружбы
Сдружить нас пытались не только при помощи мероприятий. Какая-то «светлая» голова придумала селить вместе кубинских и советских студентов в одном общежитии, да еще в одной комнате. По схеме – двое русских и двое кубинцев. Темпераменты, воспитание, привычки и обычаи настолько разнились, что это как раз очень мало способствовало сближению.
Однажды наши девочки пришли на консультацию перед экзаменом совершенно не выспавшимися.
Оказалось, накануне, 1 января, смуглые островитяне решили с размахом отметить великий праздник – День кубинской революции.
Мало того что мероприятие, затянувшееся далеко за полночь, сопровождалось оглушительной музыкой, громкими песнями и зажигательными плясками, так они еще придумали устроить танцы на воде. Пол в общежитской кухне был кафельный, на него бросили шланг и пустили воду.
Перелившись через плинтуса, по деревянным перекрытиям водица ледяным душем обрушилась на помещения нижних этажей и пытавшихся выспаться в своих комнатах студентов.
Всю ночь эти бедолаги спасали свои нехитрые пожитки, курсовые работы, записи лекций и библиотечные учебники от совсем не живительной влаги. А потом, на все корки кляня кубинскую революцию, поплелись кто на экзамены, кто на консультации, ведь сессия начиналась прямо со 2 января.
Голод не тетка
Кубинские студенты находились на полном гособеспечении. Стипендии у них были намного выше, а еще им бесплатно выдавали теплую обувь и пальто.
Причем пальто были все одинаковые, пошитые на тульской фабрике «Чайка», а в целях экономии закупали детские модели – в аляповатую клетку, с двумя рядами здоровенных деревянных пуговиц, отороченные по капюшону лохматыми песцовыми хвостами.
Очень было забавно видеть девиц весьма аппетитных форм, затянутых в эти пальтишки, и особенно – их смуглые лица в обрамлении белых песьих хвостов…
И все же нашим студентам выживать было проще, поскольку даже в дальнюю тульскую деревню съездить к маме подкормиться все-таки легче, нежели на Кубу.
Одна из подруг, проживавших в общежитии, рассказала такую историю.
– Дала мне мама с собой домашнюю курочку. Я распланировала, что на бульоне суп сварю, а тушку разделаю на кусочки, вывешу за окно (дело было зимой) и буду есть на ужин с картошкой или макаронами, на неделю должно хватить.
Бульон практически сварился, я уже планировала, что съем сегодня – крылышко или ножку. И надо же такому случиться, что именно в этот момент дежурная позвала меня к телефону на первый этаж.
Возвращаясь, увидела, что со стороны кухни несется здоровенная кубинка, высоко несущая над головой куриную тушку на вилке. От неожиданности отскочила в сторону… На кухню шла, терзаемая смутными сомненьями, и они подтвердились – кастрюля была пуста. Упорхнула моя птичка!
Пока сообразила, что делать, уточнила, в какой комнате живет похитительница моих ужинов, время ушло. Да и дверь ее оказалась заперта. А когда все же открылась, на клеенке лежала лишь кучка до блеска обглоданных костей…
Сначала я была готова эту кубинку убить, но потом поняла, что на отчаянный поступок девчонку толкнул голод, и мы помирились.

Загляни в окошко…
Самый первый экзамен самой первой нашей сессии был по зарубежной литературе. Принимал его Виктор Семенович Камышев.
Поначалу все шло гладко – девчонки поголовно выпархивали в коридор с пятерками. Дополнительных вопросов преподаватель не задавал.
Но после обеда настроение у него вдруг резко переменилось. Буквально выворачивая студенток наизнанку, Виктор Семенович принялся лепить всем подряд тройки и двойки. Мы не могли понять, что так разгневало нашего интеллигентнейшего препода…
Ответ оказался прост. Во всем были виноваты ранние зимние сумерки!
Экзамен проходил в «курятнике». Так назывались маленькие комнатки на верхнем этаже старинного корпуса на Менделеевской. Полукруглые оконца располагаются вплотную к столам, и в них с наступлением темноты как в зеркале отразилась вся неприглядная картина подготовки студенток к ответу по билетам. Усевшись к преподавателю полубоком и лицом к окошку, они смело задирали юбки и скатывали информацию кто с лекций, кто прямо из учебников.
Видя это, Камышев не сделал ни одного замечания, но больше ни одна юная нахалка не получила у него незаслуженной пятерки!

По доброте душевной
Профессор Орлов преподавал языкознание. Был он уже стар и очень болен. Его сильно утомляли и лекции, и экзамены. Он практически не слушал, что там лепетали студенты, ни о чем их не спрашивал, а в зачетку вписывал такую же оценку, что поставили его коллеги на предыдущем экзамене.
Поскольку у Камышева половина группы нахватала «удов» и «неудов», девчонки рисковали автоматически схлопотать то же самое и у Орлова. А это уже опасная тенденция и риск все студенческие годы прожить без стипухи! Ведь известно: как сдашь первую сессию, так потом и пойдет.
Хитрые старшекурсницы подучили нас «забыть» дома зачетки, дабы не подавать Орлову плохой пример. Каково же было его изу­мление, когда на экзамен явилась целая толпа студенток с направлениями из деканата вместо зачеток. Поначалу от растерянности он завис, а затем по доброте душевной понаставил всем пятерок!