Владислав Белоусов: Есть оркестр — есть движение вперед

15 февраля в Тульской областной филармонии имени И. А. Михайловского состоится заключительный концерт программы «Вечера с Тульским симфоническим», где можно будет услышать шедевры мировой классики, симфоническую музыку великих композиторов прошлого.

В марте Тульский филармонический в программе «Симфони Neo» исполнит современную симфоническую музыку, а в апреле слушатели Тульской филармонии смогут побывать на заключительном в этом сезоне концерте «Юрий Симонов приглашает»: народный артист СССР, художественный руководитель и главный дирижёр Академического симфонического оркестра Московской филармонии уже несколько лет сотрудничает с Тульской областной филармонией. В программе концерта — произведения Бетховена и Грига.

Сегодня в гостях у «Тульских известий» главный дирижер симфонического оркестра Тульской областной филармонии имени И. А. Михайловского, выпускник Московской государственной консерватории им. П. И. Чайковского по специальности «виолончель», лауреат II Международного конкурса «Современное искусство и образование», обладатель Гран-При III Международного молодёжного фестиваля камерных ансамблей и фортепианных дуэтов имени Гнесиных Владислав Белоусов.

Говорить с маэстро мы будем о том, как создавался симфонический оркестр Тульской филармонии, как он развивается, и о жизненном и творческом пути его главного дирижёра.

 — Владислав Владимирович, 2024 год был богат музыкальными событиями для Тульской областной филармонии. Какие из них оказались для вас наиболее значимыми?

 — Концерт «Диалоги с виолончелью»: мне удалось «вспомнить» игру на моём любимом инструменте. Дело в том, что сейчас я прохожу ассистентуру-стажировку в Государственном музыкально-педагогическом институте имени М. М. Ипполитова-Иванова и через полгода буду дипломированным специалистом по дирижированию. Мой педагог профессор Юрий Иванович Симонов категорически против того, чтобы его ученики — будущие дирижёры — занимались игрой на музыкальных инструментах. Техника правой руки виолончелиста, держащего смычок, и техника руки дирижёра, держащего палочку, сильно отличаются. И каждый раз, когда я хотя бы немного играл на виолончели и потом приходил на урок, Юрий Иванович это замечал и бывал очень недоволен.

 — Это так заметно и настолько мешает работе?

 — Музыканту заметно. И действительно мешает: кисть во время дирижирования делает лишние движения. У виолончелиста при игре на инструменте она двигается вверх-вниз. У дирижёра — обязана не привлекать внимания вообще. Музыканты оркестра должны видеть дирижёрскую палочку, её кончик, и реагировать лишь на его движения. А движения кисти дирижёра, огромной по сравнению с кончиком дирижёрской палочки, её «взлёты» и «падения» они будут «читать», а значит и понимать, по-разному. И тут Юрий Иванович очень строг: на виолончели, сказал он мне, — не играть. И последнее время я играю всё меньше.

 — А «Диалоги с виолончелью» требовали продолжительных занятий с инструментом.

 — Да, частых и очень серьёзных примерно в течение месяца. Идея организовать такой концерт появилась у меня давно. Программа была составлена исключительно из произведений популярной музыки, не только крупных, но и «десертных», и длилась почти три часа. Играли мои друзья, ученики, приглашённые музыканты. Готовя концерт, я старался, чтобы виолончель выступала не только сольно, но и как ансамблевый инструмент — звучащий на равных со скрипкой, трубой, арфой, с голосом исполнителя. Это был именно диалог.

 — Что было в программе?

 — «Концерт для двух виолончелей» Антонио Вивальди, «Интродукция и вариации на тему из оперы Джоаккино Россини „Моисей в Египте“, написанная Никколо Паганини для исполнения на одной струне. Я играл эту пьесу в обработке французского виолончелиста XX века Пьера Фурнье. Исполняли „Лебедя“ Камиля Сен-Санса из сюиты „Карнавал животных“, „Гранд-танго“ Астора Пьяццоллы. Конечно, звучал Иоганн Себастьян Бах — мы с Яной Белоусовой играли арию „Помилуй, Боже мой“ из оратории „Страсти по Матфею“ в обработке для скрипки, виолончели и других струнных инструментов. В заключительной части концерта были исполнены эстрадные произведения и сочинения Эннио Морриконе, Рамина Джавади, Эдуарда Артемьева, написанные к кинофильмам. Артемьев, кстати, автор песен и мелодий ко многим кинофильмам Никиты Михалкова, Андрея Кончаловского, Андрея Тарковского… На этом концерте звучала музыка к кинофильму „Свой среди чужих, чужой среди своих“ Михалкова. Одним словом, я с большим трепетом готовил эту программу — составлял её сам и включил в неё наиболее любимые мною произведения — исполнявшиеся в предыдущие годы и выученные специально для этого концерта.

 — У филармонии есть ещё прекрасный проект — «Кремлёвская опера». В 2024 году в его рамках и в рамках другого большого проекта — «Музейное лето в Туле» — состоялся музыкальный фестиваль «Глинка-Гала», посвящённый 220-летию великого русского композитора.

 — Да, но для меня наиболее значимым было событие «Кремлёвской оперы» в 2023 году — премьера «Евгения Онегина» Петра Ильича Чайковского. Это одна из моих любимых опер. Мы готовили её с приглашёнными музыкантами — солистами Московского театра «Новая опера имени Е. В. Колобова» и других музыкальных театров России. Для полноценного звучания произведения большой исполнительский состав просто необходим. Генеральная репетиция — а мы оперу исполняли целиком — состоялась буквально за два дня до спектакля, когда собрались все артисты, и мы репетировали весь день. Для меня такая подготовка была своего рода вызовом. И получил я такой вызов впервые. Очень рад — знаю это по отзывам профессионалов — всё прозвучало на высоком уровне. Лет 13 назад я ставил силами оперной студии нашей филармонии «Русалку» Александра Сергеевича Даргомыжского, и это было непросто. А тут сразу — «Евгений Онегин». К слову, в августе этого года в рамках «Кремлёвской оперы» мы с режиссёром и солистами Большого театра России будем ставить «Пиковую даму» Чайковского.

 — Что особенно запомнилось из гастрольных выступлений?

 — И для оркестра, и для меня как главного дирижёра самым значительным гастрольным событием 2024 года стали декабрьские концерты в Китае. Мы выступали с двумя программами: первая состояла из сюит из балетов Чайковского «Спящая красавица» и «Лебединое озеро», вторая — из произведений «Венского новогоднего концерта», который мы традиционно даём в Туле в январе. Здесь всегда звучат вальсы Иоганна Штрауса, музыка русских и итальянских композиторов. За две недели гастрольного тура мы дали 16 концертов в 11 китайских городах, в том числе в Пекине, Шанхае, Гуанчжоу. Сейчас идут переговоры о новых гастролях — уже в этому году.

 — Как принимала вас китайская публика?

 — Нас и на Родине принимают везде прекрасно, и в Китае хорошо приняли. А когда мы в конце программы исполняли «Увертюру к весеннему фестивалю» Ли Хуаньчжи — это первая часть оркестровой сюиты, приуроченной к Китайскому Новому году и написанной в середине 1950-х годов на основе народных мелодий провинции Шэньси, в традициях Северного Китая, — в зале каждый раз бушевала буря восторга. Многие мои знакомые музыканты говорят, что это обычная реакция китайских слушателей на исполнение оркестрами из других стран национальных произведений Китая, особенно с народными мотивами.

 — Вы где-то исполняете эти программы потом? «Диалоги с виолончелью», например. Или «Бах при свечах» — концерт, который вы, это тоже стало традицией, играете в Колонном зале Дома Дворянского собрания в Рождественский сочельник.

 — Произведения из «Баха при свечах» — этой программе уже лет пять, и каждый год в ней звучит разная музыка композитора — мы исполняем в других концертах очень редко: это очень духовная музыка. Зато, как правило, в каждый Рождественский концерт мы включаем какую-то изюминку — известное, но редко исполняемое сочинение Баха. В этот раз это был «Концерт № 2 фа-мажор» из цикла «Бранденбургские концерты» (их всего шесть) — для трубы пикколо, очень редкого инструмента, на котором в России мало кто умеет играть. Для выступления мы пригласили первого трубача из Российского национального молодежного симфонического оркестра. Поэтому отвечу так — мы концертные программы не повторяем, но произведения из них включаем в другие выступления оркестра.

 — Тульскому филармоническому в августе исполнится восемь лет…

 — Наш симфонический оркестр формировался из музыкантов камерного оркестра, которым руководил Михаил Угримов, камерного оркестра Тульской областной филармонии «Bella-musica» под моим руководством, Губернаторского духового оркестра и других коллективов Тульской области. В его состав вошли музыканты и из некоторых областей России. В коллективе было 45 человек, и мы ожидали пригласить ещё примерно 20. Но — и это продолжает печалить и тревожить — набрать полный состав симфонического оркестра, при всех наших стараниях, пока не удаётся. Правда, такая проблема существует у всех филармонических оркестров страны. Поэтому мы довольно часто приглашаем для участия в подготовке больших концертов музыкантов из других, очень известных столичных коллективов. И даже видим сейчас в этом некоторый плюс: приглашённые исполнители зачастую укрепляют качество наших выступлений, помогают нам развиваться. Мы учимся не только друг у друга, но и у приезжающих музыкантов.

 — Вы говорили, что о создании филармонического оркестра в Туле вы мечтали очень долго.

 — Да, и к открытию 80-го сезона Тульской филармонии моя мечта осуществилась. Скажу, может быть громко, но, окончив Московскую консерваторию как виолончелист, я возвращался в Тулу с амбициозными планами — поднять культуру нашей области… Петербургская консерватория (сейчас Санкт-Петербургская консерватория имени Н. А. Римского-Корсакова) была открыта в 1862 году по инициативе пианиста, композитора и дирижёра Антона Рубинштейна. А в 1886 году по инициативе Николая Рубинштейна, брата Антона, была открыта Московская консерватория. Эти музыкальные учреждения братья Рубинштейны создавали не для того, чтобы образовывать питерских и московских музыкантов, а для того, чтобы дать достойное образование музыкантам из провинции, которые, окончив обучение в консерватории, уезжали опять в родные места и открывали центры музыки уже там. В 1912 году открылась консерватория в Саратове, в 1913-м — в Одессе… Я смотрел на своих сокурсников и не понимал — получив образование в России, многие из них уезжали за рубеж. Обидно и вопиюще несправедливо, на мой взгляд. На Западе никто никого ничему бесплатно учить не будет, а такую подготовку, как у нас, — ещё поискать. Правда, объективности ради не могу не сказать: рыба ищет, где глубже. Только смысл создания братьями Рубинштейнами консерваторий в России в такой ситуации потерялся. Я не отвлёкся. Так вот каждый раз, приезжая в течение пяти лет обучения в консерватории в Тулу, а я приезжал ежемесячно, я навещал своего педагога-виолончелиста Нину Алексеевну Казачкову и видел, насколько большая разница в возможностях обучения у нас и в Москве — а расстояние-то всего 200 км — насколько по-разному мы музыкально образованны. В Тулу симфонический оркестр раньше если приезжал, то всего раз в год. На открытие сезона. Хорошо — был камерный оркестр Михаила Угримова — мы о нём говорили, но к филармонии он не имел никакого отношения. Да и концертов этот коллектив давал мало. Где дети могли получить тот импульс, который им просто необходим для музыкального развития?..

 — Но сейчас…

 — А сейчас — пусть уезжают те, кто уезжает, — у нас и Центр одаренных детей, и симфонический оркестр, который с детьми из этого центра играет два раза в год. Сейчас приходите в филармонию — не надо далеко ехать — и слушайте. В том числе симфоническую музыку. В исполнении своего, «живого» оркестра. А ведь наш коллектив — это коллектив очень высокого исполнительского мастерства. Иначе Юрий Симонов, 16 лет проработавший в Большом театре главным дирижером, наизусть знающий все оперы, не давал бы с нами два концерта в год. А он сотрудничает сейчас только с нашим оркестром. Поэтому, возвращаясь к вопросу о моей мечте, мне и хотелось (у братьев Рубинштейн одно, у нас — другое, но служащее той же цели — развитию музыкального образования) создать филармонический симфонический оркестр. Есть оркестр — есть движение вперёд.

 — Главным дирижером коллектива вы стали через пять лет после его создания.

 — Да. Первым главным дирижёром и художественным руководителем нашего оркестра был Владислав Лаврик, талантливый трубач. Именно с ним без всякой раскачки, с разгона была взята высокая исполнительская планка. С момента окончания консерватории в 2007 году и до создания оркестра в 2017 году я занимался в основном преподавательской деятельностью. В 2011−2013 годах проходил стажировку как дирижёр в Московской государственной консерватории имени П. И. Чайковского. Не из всех музыкантов, даже великих, получаются дирижёры. Святослав Рихтер, гениальный пианист, пробовал дирижировать, но у него не сложилось, и он к дирижёрскому пульту в дальнейшем не подходил. А в меня мой педагог, заслуженный артист России, профессор Анатолий Абрамович Левин, вселил уверенность — он долго и настойчиво этим занимался, — что у меня получится. С началом специальной военной операции Лаврик решил уехать из страны, и я занял место главного дирижёра нашего оркестра. Это был стресс. Он уехал, не предупредив нас, буквально за два дня до концерта — мы открывали новый сезон выступлением со скрипачом, народным артистом России Вадимом Репиным. Но всё обошлось. Репин выступать с нами без Лаврика не отказался и даже на генеральной репетиции и после концерта сказал, что наш оркестр и дирижёр ему понравились.

 — Первое своё выступление как дирижёра помните?

 — Начинал я дирижёрскую деятельность в Тульском колледже искусств имени А. С. Даргомыжского. Руководил студенческим оркестром, и первый мой концерт как дирижёра состоялся именно в колледже. В первом отделении мы исполняли симфонию Йозефа Гайдна «Лондонская, 92-я», а во втором — «Времена года» Антонио Вивальди. Я делал большие программы. Для студенческого оркестра, может быть, даже чересчур «взрослые». Мы потом давали по два полноценных концерта каждые полгода. Когда был создан оркестр в филармонии, я понял, что нужно выбирать. Но моя главная задача по возвращении в Тулу была в том числе и в обучении музыке детей. Я об этом всегда помнил. Как было оставить учеников? Спас положение в прямом смысле слова Сергей Имашбаев — дирижёр, который принял у меня студенческий симфонический оркестр.

 — И, наконец, о ещё одном вашем выборе — выборе инструмента, виолончели.

 — Как-то мама, преподаватель игры на фортепиано, привела меня в музыкальную школу, мы тогда жили в Новомосковске, и отправила на время своих занятий с детьми «прогуляться» по классам. Первой аудиторией, в которую я вошёл, был класс виолончели. Послушал, но не скажу, что инструмент меня захватил — он мне просто понравился. Как я потом понял, мне понравились его размеры, близкие к человеческим; его можно было, как друга, обнять и играть — всё очень естественно. И диапазон звучания этого инструмента потрясающий: он охватывает полный спектр человеческих голосов — от самых низких, мужских, до самых высоких, женских. И потом всегда, пока ждал окончания маминой работы, заходил в разные классы — баяна, позже пробовал играть и на нём, ударных инструментов — на них тоже немного играл. Но выбрал всё-таки виолончель и спустя два-три года как исполнитель победил в областном конкурсе. Заниматься становилось интереснее и интереснее. Скоро моя семья переехала в Тулу, и здесь я, поступив в музыкальный лицей при Тульском музыкальном училище (теперь колледже) имени А. С. Даргомыжского, а позже и в само училище, окунулся в занятия с головой. Вскоре начал давать сольные концерты, иногда два раза в год. Виолончель меня захватила. Дальнейшее вы уже знаете.