Остановка «Тула». Все двери открываются

Ирина Мельханова

Фото: Геннадий Поляков, Елена Кузнецова, из архива Рустама Аллаярова

Русский язык, пожалуй, единственный, где правила без исключений практически немыслимы. В том числе поэтому он так сложно дается иностранцам: слишком много степеней свободы, которые невозможно просчитать, только почувствовать и не побояться применить.

С российской действительностью примерно так же. Очень многие переселенцы, впервые попадая сюда, заранее готовы подтверждать давно сложившиеся шаблоны и соответствовать стереотипам.

«Мигрант – человек бесправный, социально незащищенный, заведомо нелюбимый, неуважаемый и никому не нужный – чужой. Работа его – неквалифицированная, малооплачиваемая, сезонная. Быт неустроенный, интеграция в общество близка к нулю, перспективы чего-либо добиться – примерно на том же уровне». Во всем мире это общепринятые правила игры. Россия – исключение.

История Рустама Аллаярова настолько далека от стереотипной, насколько это вообще возможно.

В Россию он приехал не гонимый бедой, не на заработки, не к родным или соотечественникам, а просто – из любви к России.

Отец-одиночка с девятью классами образования и четырьмя на тот момент несовершеннолетними детьми. Без жилья и связей, без единого знакомого в Туле, которая три года назад была для него только точкой на карте.

Он до сих пор не может объяснить логически, почему решил ехать именно сюда. Говорит, Христос указал. И это – опять вразрез со всеми стереотипами: к христианству Рустам шел долго и осознанно, крещение принял в 25 лет еще в Ашхабаде, задолго до отъезда в Россию.

И весь его путь, проделанный будто по наитию, не уложить в рамки какой-либо закономерности, как ни старайся.

Приехав в Тульскую область в 2022 году, он уже заранее любил эту землю без претензий на ответные чувства. И, против всяких правил – рассудочных и рациональных, любовь оказалась взаимной. Сегодня у Рустама российское гражданство, полное среднее образование и планы по поступлению в вуз, стабильная высокооплачиваемая работа, просторная ипотечная квартира в центре Тулы и трогательная дружная семья – такое не подделать.

Жаль, все семейство разом трудно застать дома: то младшая дочка в детском саду, то сыновья со школьными друзьями в футбол гоняют в соседнем дворе, то старшая задержится с прогулки – кавалер провожает, надо понимать.

Ну а если отлучился папа, тут и вовсе уважительная причина – творчество и душевный покой. При всей мирской загруженности Рустам – прилежный прихожанин православного храма Петра и Павла, поет в церковном хоре, пишет стихи, выступает в «Субботней улитке» - тульском творческом троллейбусе, и не пропускает ни одного баттла у «открытого микрофона» - упорно идет к мечте стать известным стендап-комиком…

Должно быть, он просто не задумывался, что все это вместе – из разряда «так не бывает». Возможно, и не бывает. Но есть исключения. 

Приехав в Россию, Рустам попал на последний кастинг любимого телешоу, на этом передача приказала долго жить. Но увлечение стендапом осталась.

- А можно, когда мы с вами будет говорить, я подкаст запишу? Не могу упустить возможность, - обезоруживающе улыбается Рустам. - Я ведь блогер: соцсети, несколько каналов…

- И о чем же?

- О Родине.

Первый видеоблог появился еще в Ашхабаде, когда я только планировал переезжать в Россию. Документы нужно было собирать, решать множество мелких бытовых проблем, и я обо всем этом в сети стал рассказывать. И неожиданно оказалось, что многим это интересно. Люди следили за историей моего переезда, кто-то ободрял, кто-то осуждал, спорили, советы давали… Потом неоднократно была обратная связь – мой опыт много раз пригодился.

Я переезжал в трудный для России период. Весна 2022 года: только-только отступил коронавирус, недружественные страны пытались давить на Россию санкциями, началась специальная военная операция…

Некоторые российские артисты, за работой которых я тогда с удовольствием следил, вдруг стали чернить Родину и разбегаться, как крысы, считая, что «корабль» без них затонет.

И обычные люди, которые, как и я, собирались ехать в Россию, оказались дезориентированы. Это все было на моих глазах. Люди перестали понимать, как поступить, чтобы не навредить своей семье. Очень многие тогда изменили планы, решили выждать.

А для меня, наоборот, все стало просто и понятно: если Бог решил, что я должен ехать в непростое для России время, значит, я должен быть со своей страной именно сейчас. Это было для меня возвращением на Родину, где я никогда не был, но которая звала меня, сколько себя помню. Я и в стихах Россию все время называл Родиной, и ни от кого своего отношения не скрывал.

У меня российские корни, я учился в русской школе, венчался в православном храме, мои дети крещены в этой вере, да и в быту мы жили в русских обычаях.

До распада Советского Союза – мне тогда было пять лет, в Ашхабаде все это было вполне естественно – тогда там было много русских, на улице говорили в основном по-русски, а в магазинах был березовый сок…

Потом постепенно русские начали переезжать, с начала двухтысячных очень многие вернулись из бывших союзных республик на Родину. И до сих пор кто-то возвращается.

Когда я собрался лететь, из Ашхабада не было уже регулярных рейсов, но изредка выпускали самолет в один конец. Примерно раз в неделю чартер отправлялся, и каждый раз за это время набиралось достаточно желающих улететь в Россию без перспективы вернуться.

Сегодня у Аллаяровых в Туле – дом, друзья и душа.

- Вы сказали, у вас российские корни…

- Если совсем точно, то татарские. Но прадед и прабабушка жили в Пензенской области. У них была красивая, хоть и трудная история любви, именно с них начались в моей семье переезды.

Дело в том, что мой прадед жил для своего – предреволюционного времени достаточно богато: на всю деревню только у него была лошадь и повозка. Его семья выделывала и продавала кожи, все, что имели, заработали своим трудом, но тогда каждый, у кого было какое-никакое имущество, объявлялся кулаком…

А вот братья моей прабабушки, как один, были красноармейцами, и такой союз сестры был для них не просто позором, но и реальной опасностью. Прабабушку запирали в чулане, чтобы не сбежала с женихом. Да разве удержишь?

Они поженились против воли ее семьи, родили троих детей. Но жили в постоянном ожидании расправы. Пока родственники впрямую им не сказали: житья здесь не дадим, уезжайте, да чтобы и слуху о вас не было.

Они собрали вещи и уехали. Сначала в Самарканд, а оттуда уже в Ашхабад. Моя бабушка, мамина мама родилась в России. Ей было чуть больше года, когда семья приехала в Узбекистан. А мама моя родилась уже в Туркменистане, и я там же появился на свет.

Мама и сейчас живет в Ашхабаде, не захотела уезжать. Очень тяжело было расставаться, оставил с ней одну из своих дочерей.

- Так у вас пятеро детей?

- Пятеро. Девочка – мальчик – девочка – мальчик – и снова девочка.

 В Азии поддерживать бабушку осталась средняя дочь, которую я когда-то назвал в честь той самой «мятежной» прапрабабушки – Нафися. С татарским именем, конечно, крестить нельзя, и крестное имя у дочки – Анфиса. 

Дети у меня все крещеные.

- Как получилось, что в семье несколько поколений мусульмане, а вы обратились в христианство?

- По материнской линии все мои родственники – татары, воспитаны в традициях ислама. Отец у меня азербайджанец, религия та же. Но ведь, когда мои родители поженились, они были, в первую очередь, советскими гражданами, никто тогда религиозность напоказ не выставлял, молитвы прилюдно не читал, традиций в открытую не придерживался. И, когда я родился, муллу никто в дом не звал.

Я жил без веры. Считалось как-то по умолчанию, что мусульманин, раз из мусульманской семьи. А по факту я не принимал ислам никогда, а креститься решил уже в зрелом возрасте, это было взвешенное решение, обдуманное. Я сам пришел к вере.

Понимаете, трудно жить, когда живешь без Бога. Куча мусора в душе, и нет радости.

Срочную службу я проходил в Ашхабаде. Недалеко от расположения нашей части была православная церковь – храм Александра Невского. И вот стоим мы в карауле – мальчишки лет по 18 лет, холодно, по дому скучаем, а совсем рядом вдруг колокола звонить начнут. И мне сразу становится легче, не знаю, как это объяснить…

Раз я тяжело заболел на службе, опухли ноги, меня уложили в санчасть, и тот храм оказался совсем рядом. Мне его до мелочей видно было: кирпичный, старый, еще в царской России построенный. Я тогда много о Боге думал, и Господь мне помог на ноги встать.

А храм этот до сих пор сохранился. Я в нем крестился, в нем венчался, и дети все мои там крещены.

И вот какое дело: в Туле я хожу в Петропавловский храм, так повелось с самого приезда. А когда взял в ипотеку квартиру, оказалось, что в нескольких минутах ходьбы от меня… храм Александра Невского. И его колокола мне теперь слышно.

- Откуда взялась мысль о переезде в Россию, вы же ее даже не видели никогда?

- На картинках видел. А потом – только не сочтите за наглость – я, все-таки, русский поэт. Чтобы писать стихи по-русски, нужно думать по-русски и по-русски любить.  

Скоро три моих стихотворения выйдут в сборнике тульских поэтов. И каждую первую субботу месяца, я читаю свои стихи вслух в «Субботней улитке».

«Субботняя улитка» везет стихи Рустама от «Южной» станции до «Северной».

Мне в Ашхабаде, все-таки, не хватало вдохновения, простора русского не хватало. Мой любимый поэт – Пушкин. Гениальная простота и сложнейшие приемы. «Онегинская строфа» - это вообще что-то невообразимое.

Есть у меня мечта когда-нибудь написать роман в стихах. Про ту историю моих прадеда и прабабки, про их любовь, которая была сильнее любых обстоятельств. Хочу непременно съездить в ту деревню, где все началось – напитаться… Я не боюсь мечтать, но и витать в облаках, ничем мечту не приближая – так я тоже не умею. Если бояться сделать шаг, дороги не осилить.

Так в Россию отправился когда-то. Думал: сначала надо бы осмотреться, поехал в администрацию города про документы хлопотать, и в очереди с кем-то завязался случайный разговор. Я говорю, хочу, мол, поехать на разведку, посмотреть, как будет, а если понравится, буду выправлять статус переселенца. И тут мне собеседник говорит: не жди, если ты хочешь статус, начинай делать сейчас. Когда «с разведки» вернешься, только-только выйдет время. Я так и сделал. Будто подогнал меня кто. А в итоге получилось так, что я чуть ли не последним стал, кто подал на этот статус, после того его закрыли вообще, а я успел.

И батюшка в храме мне тогда сказал: «Если уж надумал ехать, езжай сразу по программе переселения соотечественников, а если нет в тебе уверенности, тогда вообще не езди».

И дальше Господь меня будто на руках пронес. В программу переселения включили сразу, и в Туле мою заявку одобрили, хотя знающие люди мне говорили, что регионы вблизи Москвы с большим трудом одобряют.

- Почему Тульская область?

- Хотелось в центр России, где природа такая, что не наглядишься. Не знаю, как я в первую зиму в Туле не заболел. На улице мороз, борода в инее, а я стою, открыв рот, и любуюсь, как снег на ветках лежит.

Рязанщину еще рассматривал, родина Есенина, все-таки. Но, пусть не обидятся на меня рязанцы, в культурном развитии Тульскую область им не догнать.

- Как встретила Тула? Жалели когда-нибудь, что во всю эту авантюру ввязались?

- Никогда не жалел. Были, конечно, тяжелые моменты. Какое-то время, пока еще не выучился и не устроился на работу, мы чуть ли не на одной каше жили. Был эпизод, когда соседи по общежитию – кстати, не русские, а такие я же, как я, переселенцы, жалобы на меня строчили в ПДН, мол, детей не может содержать – заберите у него детей. Младшей тогда только три годика исполнилось. Больше всего боялся, что ее отнимут. Помню, пошел в церковь, плакал, молился ее заступнице – царице Александре, в честь нее я младшую окрестил…

Уберег Господь. Послал добрых людей: очень много мы видели помощи и от российского посольства, и от тульского правительства, в пункте временного размещения соотечественников, в соцзащите…

И мне, и детям помогли со школой, садиком. И работа нашлась – я ведь до переезда некоторое время автобус водил, думал на водителя троллейбуса выучиться, а в Туле увидел трамвай и «пропал». Теперь уже постоянные пассажиры на моем двенадцатом маршруте здороваются, улыбаются. А еще в Ашхабаде нет такого понятия как «материнский капитал», а здесь мне сразу помогли оформить. Все это вместе помогло купить собственное жилье, у всех детей теперь есть свои комнаты.

Конечно, быстро все завертелось. А тут и ЕГЭ еще…

- Как сдали?

- С первого раза. Пока только математику – на «четверку», и русский – тут я чуть-чуть до «хорошиста» не дотянул. Но вы поймите, я же, в отличии от обычных школьников, совсем не готовился – просто времени не было готовиться. Мы тогда как раз только въехали в квартиру и каждую свободную минуту понемногу мебель с детьми собирали…

Пока из уюта в новом доме – только мебель, собранная своими руками, и любовь близких. Вполне достаточно.

По выбору историю буду сдавать и английский – хочу поступить на теологию. И поступлю, раз решил. С тех пор, как приехал, чувствую, будто сил мне дает эта земля. У меня даже стихи совсем другими здесь стали – мне свободно дышится и хочется говорить о любви и вере. Здесь моя Родина. Я дома.

…Знаете, мы ведь тогда, четыре года назад с женой вместе документы подавали.

Но потом случилась беда. Моя жена умерла. Я в одночасье остался с пятью детьми, огромным горем и несбыточными мечтами о России. Ну, как несбыточными? Все думали: теперь конец истории, не поедет.

Не тут-то было. Русские не сдаются.

Трамвайные пути – данность. Земной путь человек волен проложить сам.