Лев Литвинов: Серьёзное увлечение джазом пришло в Туле

Наталья ПАНЧЕНКО

Фото: Сергей КИРЕЕВ

В начале мая исполнилось полтора года со дня презентации джазового квартета Тульской областной филармонии имени И. А. Михайловского.

Сегодня в гостях у «Тульских известий» руководитель молодого коллектива саксофонист Лев Литвинов. Разговаривать мы с Львом будем о том, как он, выпускник Астраханской государственной консерватории, оказался в Туле, как создавался квартет и над какими программами работают музыканты.

– Лев, как образовался ваш коллектив?

– Я приехал в Тулу в 2019 году и был принят в Губернаторский духовой оркестр Тульской филармонии. В то время в городе работал один из замечательных культурных центров, в котором проводились так называемые джем-сейшены, когда музыканты, может быть, никогда до этого даже не встречавшиеся, собирались и импровизировали на выбранную тему. Там я и познакомился с будущими участниками нашего коллектива. Мы получали огромное удовольствие от совместного музицирования. Примерно в то же время начинал возникать запрос, я это чувствовал, на исполнение джазовой музыки в стенах самой филармонии. Тогда у нас из джазовых коллективов был только Биг-бенд, но он выступал нечасто; бывали с джазовыми концертами приезжие артисты – и тоже довольно редко. Поэтому я предложил руководству филармонии попробовать собрать небольшой коллектив из перспективных и талантливых (это я о нас) музыкантов, чтобы периодически играть джазовые концерты. Моё предложение было принято.

– Вас, конечно, прослушали?

– Мы с ребятами всегда записываем свою игру, а потом анализируем её. Некоторые из таких записей я и показал заместителю директора по творческим вопросам, художественному руководителю концертных программ филармонии Алексею Симоновскому. Ему наше исполнение понравилось, и он попросил нас к следующему сезону подготовить два пробных концерта. И вот 4 ноября 2023 года мы дебютировали в Камерном зале Дворянского собрания. Второй концерт состоялся 30 апреля, в Международный день джаза. Всё сложилось, и в этом сезоне мы выступили уже с тремя концертами. Программу «Страна джаза» отыграли в День народного единства, начало весны отметили 1 марта исполнением программы «Duo, Trio, Quattro», а 30 апреля сыграли программу «К Международному дню джаза». Все три концерта – в рамках цикла «Джазовые вечера в Камерном зале». Но мы не ограничиваемся исполнением только сольных концертов. В новогодних программах мы выступали с другими коллективами филармонии. В этом сезоне подготовили, кстати, ещё и выездную программу – показываем её в районных центрах нашей области.

– Коллективное исполнение требует от музыкантов умения слышать, чувствовать друг друга…

– А в исполнении джаза это умение необходимо как нигде. Не хочу принизить другие музыкальные жанры, но для нас чувствовать настроение партнёра по сцене, подхватывать это настроение, развивать его, передавать друг другу и слушателю здесь и сейчас – ещё более важно. Не случайно «сыгранные» джазовые ансамбли и оркестры ценятся на вес золота: чувствовать и понимать друг друга музыкально крайне сложно. Уинтон Марсалис, американский трубач и композитор, художественный руководитель джазового подразделения Линкольн-центра, как-то сказал: джаз – это диалог. Так вот в нашем квартете идёт постоянная беседа друг с другом. Один предлагает идею, основанную на его чувствах, эмоциях, другой – принимает и развивает её. Из корней появляется ствол, затем ветви, листья – мы на глазах слушателей выращиваем музыкальное дерево. И когда такое происходит, я называю это настоящей магией. Именно в эти моменты и мы, и те, кто нас слушает, – все испытывают настоящий восторг. И неважно, где это происходит, – в концертном зале, или в джазовом клубе, или где-то ещё. Именно к такому постоянному высококлассному коллективному музицированию – слиянию в исполнении композиций – мы и стремимся.

– Кто у вас задаёт тему, которую все потом развивают? Вы как саксофонист?

– Бывает, я, бывает, пианист, барабанщик, бас-гитарист – тут всё как в жизни. Какой-то формулы нет. Кто почувствовал, что сейчас ему нужно проявить инициативу, тот и проявляет. Остальные – с ушками на макушке: всё слышат и стараются поддержать, потому что джаз – это про дружбу, а значит, и про поддержку. Если каждый будет бежать впереди паровоза, все разойдутся в разные стороны и слушать будет нечего.

– Получается, вы всё время находитесь в напряжении? Расслабления, так называемого купания в джазе не происходит? Или всё-таки происходит?

– Когда я учился в консерватории и играл академическую музыку, мы с ребятами постоянно обсуждали этот вопрос. Иногда как слушатели, находясь в медитативном состоянии под впечатлением, например, звучания симфонии, мы после концерта подходили к исполнителям и спрашивали, ощущали ли это медитативное состояние они. Нет, конечно, говорили исполнители, мы заняты исключительно своим ремеслом: кто-то из нас думал о том, как развить музыкальную фразу на своём инструменте, кто-то – о том, как передать слушателю запах розы, которую он себе в этот момент представил… Каждый делал это своими средствами. Когда мы играем джаз, то – я точно знаю – чтобы «заставить» кого-то что-то почувствовать, нам самим нужно почувствовать это гораздо сильнее. Музыка, как любое искусство, – всё-таки про чувства. Напряжение здесь с помощью различных музыкальных средств всегда чередуется с расслаблением. И привлекательность мелодии, тем более джазовой, наверное, в этом чередовании и заключается.

– Составляя программу, обсуждаете её со своими коллегами?

– Поскольку руководитель квартета я, инициативу должен проявлять я. Например, у нас есть даты концертов, и я предлагаю к исполнению такие-то произведения. Если кто-то считает, что такая программа имеет изъяны, прошу предлагать другие варианты и обязательно их рассматриваю. Но финальное слово остаётся за мной, потому что ответственность за коллектив несу я. Если что-то не получится, вину тоже приму на себя.

– Мы уже начали говорить о концертных программах, которые вы выпустили в этом сезоне. Чем они отличаются?

– «Страна джаза» – концерт, посвящённый отечественному джазу. Мы исполняли и советский джаз, и современный российский. У мартовского концерта «Duo, Trio, Quattro» – тоже своя концепция. Кстати, эту программу, если вернуться к предыдущему вопросу, предложил бас-гитарист Михаил Тюрин. Мы показали, что джаз прекрасно звучит «по-разному»: в дуэте, трио, квартете и – «в одиночку». Я, например, выходил первым номером играть один – звучание саксофона соло без поддержки очень интересно. А в Международный день джаза – мы «буквально» праздновали этот день – играли современную джазовую музыку, причём очень известную, рождённую в разных уголках мира. В этом году у нас звучал российский, американский, ливанский, французский, южноафриканский джаз.

– Вы как-то сказали, что и сами пишете музыку, точнее, музыкальные темы…

– Стараюсь, да. Но полноценных композиций у меня пока нет. Вечная самокритичность часто губительно сказывается на творческом процессе, и я пока не могу довести одну уже начатую работу до того состояния, которое мне понравится. Но я занимаюсь аранжировкой произведений. К каждому нашему выступлению стараюсь написать хотя бы одну аранжировку – полноценное переосмысление какой-то темы. К ноябрьскому, например, концерту отечественного джаза аранжировал танго «Утомлённое солнце» Ежи Петерсбурского, и мне многие говорили, что мелодию практически не узнать. А на концерте 30 апреля мы играли мою аранжировку песни Дмитрия Катрича для народного хора на слова Сергея Есенина – «Дымом половодье». Я её услышал когда-то и решил, что эту мелодию можно очень интересно аранжировать под джаз-фолк. Кстати, если вы послушаете оригинал, тоже подумаете: ого, что они с ней натворили.

– Вам то, что вы делаете, нравится. А публике? Некоторые слушатели «то, что не узнать», воспринимают далеко не однозначно.

– Когда я говорю «не узнать», то имею в виду положительные стороны музыкальных изменений. Аранжировка – это моё прочтение, моя интерпретация. Это так же, как экранизировать книгу, – неинтересно просто визуализировать сюжет, передать его буквально. Надеюсь, зрителям нравится то, что мы делаем. Мы дали пять концертов, и каждый раз зал был полон.

– Какого возраста ваши слушатели?

– Это люди и старшего поколения, и молодёжь. На концерте 30 апреля были мои друзья с 80-летней бабушкой, которая сказала мне, что ей наше выступление понравилось. Надеюсь, она не льстила. Как видите, джазу, как и любви, все возрасты покорны, и это радует.

– Вы ещё и ведёте свои концерты. О чём говорите со зрителем?

– Моя задача – сделать из исполняемых нами джазовых композиций единое целое. Часто рассказываю историю мелодии – говорю о её авторах и исполнителях, стране возникновения… Есть такой французский трубач ливанского происхождения Ибрагим Маалуф. Это, кстати, единственный в мире трубач, играющий арабскую музыку на четвертьтоновой трубе, изобретённой его отцом в 1960-е годы. Мелодия, которую мы играли на одном из концертов, называется «Бейрут». Вот если бы я ничего не сказал перед началом исполнения этой композиции, зритель, возможно, спросил бы: а что это? А так я рассказал немного о столице Ливана Бейруте, о том, что Ибрагим оттуда, а сейчас живет во Франции, о гражданской войне в Ливане. Сказал, что в этой мелодии Ибрагим передаёт свои чувства – боль, страдания, где-то – протест... И я ощутил, что зрители в этот момент были эмоционально со мной и вместе со мной этот момент переживали. Я считаю нужным говорить такие вещи.

– Вы сказали, что много ездите по области. Как воспринимают ваши выступления в районах?

– По-разному. Мы, к сожалению, от болезни восприятия джаза как какой-то чужеродной культуры до конца не излечились. У многих людей, особенно старшего поколения, осталось именно такое понимание джазовой музыки – это буржуазный, имперский пережиток в искусстве. Но, знаете ли, даже если из всего зрительного зала мы заинтересуем своим выступлением хотя бы одного или двух человек, которые подойдут к нам после концерта, а такое бывает, и скажут спасибо, а иногда спросят название композиции, чтобы «ещё дома послушать», мы понимаем, что не зря делаем то, что делаем.

– В другие регионы с концертами ездите?

– Пока не выезжали, но такие планы есть. Чтобы это осуществить, нам нужно подготовить собственные аранжировки известных джазовых композиций. Любой коллектив, претендующий на гастрольные туры, должен иметь такую большую программу. Мы сейчас потихоньку, от концерта к концерту, и набираем материал. Планируем сделать некую выжимку из своих выступлений – best of the best, чтобы звучали не копии уже вышедших мелодий, а либо новое переосмысление вышедшего, либо собственная полноценная композиция. Тогда можно будет думать и о больших гастролях.

– Почему по окончании Астраханской консерватории вы приехали в Тулу?

– Хотелось перемен. Искал вакансии – наткнулся на Тульскую филармонию, в которой есть и симфонический оркестр, и духовой. Начав работать в духовом оркестре, решил: получится – останусь, не получится – уеду. Здесь встретил ребят, с которыми начал заниматься исполнением джаза, о чём уже рассказал. Филармония дала возможность организовать джазовый коллектив, и так всё пошло.

– Как начиналось ваше увлечение музыкой?

– У меня мама и бабушка – профессиональные пианистки, вторая бабушка очень любила петь. Дедушка играл на баритоне в духовом оркестре в армии. В нашем доме не просто всегда звучала музыка – её было очень много.

– Как появился интерес к саксофону?

– Инструмент выбрала мама. Мне кажется, сказалось влияние массовой культуры. Всем нравится образ парня, играющего на саксофоне. Знаете, я не особо верю, что дети сразу влюбляются в какой-то инструмент. Поначалу их скорее заставляют учиться. Кому в детстве хочется усердно дуть в какую-то тяжёлую «железку» и нажимать на её кнопки, когда вокруг столько всего интересного?.. Кстати, многие великие исполнители начинали учиться музыке под нажимом взрослых. Интерес, любовь к музыкальному искусству и инструменту приходят позже.

– Сколько вам было лет, когда вы начали заниматься в музыкальной школе?

– Собирался с восьми, но сломал руку, и только в третьем классе, будучи девятилетним ребёнком, пошёл в первый класс музыкальной школы. Мне очень повезло: у нас был отличный преподаватель – Виталий Анатольевич Павлов, сейчас он работает в Волгограде. Созданный им из кларнетистов и саксофонистов оркестр «Надежда» был необыкновенно жизнеутверждающим. Мы ездили на конкурсы, фестивали. Выступали в Астрахани, Волгограде, в Московской области. У нас были не только интересные занятия – у нас была потрясающая атмосфера на этих занятиях – товарищества, дружбы. Это всё очень мотивировало заниматься, стараться играть хорошо. После музыкальной школы поступил в колледж, где понял, что профессия музыканта – моя профессия. Начал относиться к занятиям ещё более серьёзно. Потом поступил в консерваторию и, учась на третьем курсе, играл в Биг-бенде Астраханской филармонии. Но серьёзно заниматься джазом не было возможности: совмещать игру в Биг-бенде и учиться было сложно, а кроме того, я учился всё-таки исполнению академической музыки. Много времени уделять джазу, который меня всё больше и больше увлекал, я стал именно в Туле.

– Есть любимый джазовый исполнитель?

– У меня дома даже портрет его висит. Это Чарли Паркер, американский джазовый саксофонист и композитор, один из основателей стиля бибоп. К сожалению, он очень рано ушёл из жизни. В интервью другому саксофонисту, Полу Дезмонду, он как-то сказал, что, чтобы достичь успеха, он занимался по 12-15 часов в день на протяжении 3-4 лет. Соседи сходили с ума от его занятий и обещали расправиться с ним и его мамой, но мама всегда была на его стороне, защищая от всех нападок, и он продолжал заниматься. Такие истории мотивируют. Ты слышишь, как человек играет, и понимаешь, что его исполнение – результат упорной работы по огранке своего таланта. Мы равняемся именно на таких исполнителей.