Валерий Николаев: Я доверяю своему чутью

Наталья ПАНЧЕНКО

Фото: Елена КУЗНЕЦОВА

В Тульской области и во всех регионах страны состоялась 10-я всероссийская акция «Ночь кино», приуроченная ко Дню российского кино, который отмечается 27 августа. Зрители смогли посмотреть фильмы-лидеры российского кинопроката: военную драму в честь 80-летия Победы в Великой Отечественной войне – «Группа крови» (реж. Максим Бриус), семейное фэнтези «Волшебник Изумрудного города. Дорога из жёлтого кирпича» (реж. Игорь Волошин), музыкальный байопик «Пророк. История Александра Пушкина» (реж. Феликс Умаров). На многих площадках прошли концерты, выставки, викторины, конкурсы, посвящённые киноискусству.

Открылась «Ночь» творческой встречей с Валерием Николаевым – советским и российским актёром театра и кино, кинорежиссёром, сценаристом, хореографом-постановщиком. На его счету не менее 60 киноролей. Зрители старшего поколения помнят его игру в картинах «Любовь по заказу» (1992), «Мелочи жизни» (1992), «Настя» (1993), «Жизнь и необычайные приключения солдата Ивана Чонкина» (1994), «Мужской талисман» (1995), «День рождения буржуя» (1999–2001)…

Но играл артист не только в отечественных фильмах и сериалах. Его актёрскую работу можно увидеть в картинах, снятых Филлипом Нойсом («Святой», 1997), Оливером Стоуном («Поворот», 1997), Стивеном Спилбергом («Терминал», 2004).

Как режиссёр Валерий Николаев выпустил фильмы «Медвежья охота» (2007) по роману Петра Катериничева «Охота на медведя» и «Вербовщик» (2011), в котором выступил ещё и как сценарист.       

Красивый, энергичный, яркий, глубоко харизматичный, необыкновенно искренний – почти не изменившийся со времени выхода первых его фильмов, он держал уличный зал «Добродея», где проходила встреча со зрителями, два часа. Лёгкий и свободный, отвечал на все вопросы с предельной прямотой. 85-летний дедушка не выдержал – во время встречи подошёл к сцене, чтобы пожать актёру руку…

– Валерий Валерьевич, как вам удалось, несмотря на сложнейший путь, который вы прошли до сего дня, остаться самим собой, сохранившим свой внутренний стержень, не предавшим свои ценности, умеющим падать и вставать?

– Несколько дней назад в концертном зале «Зарядье» в Москве я участвовал в музыкально-поэтическом вечере, посвящённом 130-летнему юбилею Сергея Есенина, который будут отмечать 3-го октября. Читал стихотворение «Чёрный человек». Это очень непростые строки, рассказывающие о переживаниях любого творческого человека. Не менее важен, на мой взгляд, и другой вопрос – как с этими переживаниями справляться, как выходить из трудных ситуаций. Я не могу сказать, что все свои сложные вопросы решил так, как хотелось бы. Не всегда у меня получалось отстаивать то, что казалось справедливым. Не всегда, даже если я был прав, получалось объяснить свою правоту. Это надо было делать другим тоном, приводя другие доводы… Но мои ошибки – я не знаю, почему и как это случилось – помогли мне понять одну важную вещь. Есть что-то, что я могу внутренне принять, и есть то, что не приму ни при каких условиях, потому что существует «тревожная» точка – или линия, как хотите, – зайдя за которую уже нельзя вернуться к себе. Вот эту точку (линию) я старался видеть и не переступать через неё.  

– Кем и чем формировался ваш внутренний мир? Что особенно повлияло на его формирование – родители, школа, двор, книги? Собственный опыт?..

– Влияло всё, что вы перечислили, и ещё спорт. У меня был замечательный тренер по спортивной гимнастике – Геннадий Николаевич Петровичев, к сожалению, уже ушедший из жизни. Он не только тренировал нас – он занимался нашим воспитанием. Иногда был чуть не ближе отца. Он знал все наши проблемы, давал нам советы, при этом интересуясь, как мы сами хотели бы поступить, и всегда напоминал, что выбор – за нами, окончательное решение мы должны принять сами. Это была хорошая школа – физические тренировки и тренировки духа, души. Мой внутренний мир – не скажу формируется – обогащается и сейчас.  Все мы, встречаясь друг с другом, вот с вами разговариваю, что-то друг другу даём, и это «что-то» оказывает на нас влияние, приводит к какому-то результату.

– О самостоятельности решений. Не окончив театральный вуз, вы решили уйти на службу в армию...

– Я учился у Виктора Карловича Монюкова (1924-1984). С 1975 года он заведовал кафедрой сценической речи и пластической культуры актёра в школе-студии МХАТ. Читал лекции и вёл семинары по наследию К.С. Станиславского в театральных школах Германии, США, других стран. Он был руководителем нескольких актёрских выпусков. Мы боготворили его. Если Виктор Карлович прошёл по коридору мимо тебя и не поздоровался, это было равносильно концу жизни. И его кончина стала для нас страшной утратой. А я и двое моих сокурсников уже решили к тому времени уйти в армию, не закончив учёбу, потому что видели, что ребята, служившие с уже полученным образованием, имели потом меньше шансов трудоустроиться, поскольку, как говорится, теряли квалификацию. Если, конечно, не попадали в музыкальный или театральный коллектив. После ухода из жизни Виктора Карловича мы лишь утвердились в этом решении – взвешенном, обдуманном со всех сторон, принятом каждым из нас лично. 

– Где проходили армейскую службу?

– В Туле, в дивизионе обеспечения.

– В самодеятельности участвовали?

– Никакой самодеятельности все два года. Но счастливые времена, связанные с кино, у меня были: я месяца два служил киномехаником, причём окончил курсы и даже получил «корочки»; посмотрел много интересных картин. А вот форму актёрскую потом пришлось восстанавливать. И делал я это, уже попав после армейской службы на курс Олега Павловича Табакова.

– А танцами когда стали заниматься? Чтобы такую растяжку иметь, какую вы сегодня показали в видеоролике, нужно немало потрудиться…

– Но я же спортсмен, гимнаст – значит, с растяжкой всё в порядке. Кроме того, я уже начал ставить хореографические номера. Ещё при поступлении в театральные вузы исполнял рок-н-ролльчик собственного сочинения. Как сказали преподаватели ГИТИСа, у меня получилась некая смесь Майкла Джексона и Марьиной Рощи.

– Вы часто говорите, что вас ведёт «рука» судьбы. Вы чувствуете её только в острые моменты жизни или постоянно? И всегда ли следуете за этой «рукой»?

– Я в данном случае – как все. Если бы слышать, да уметь слушать, да правильно оценивать – какие были бы проблемы? Бывало, что внутренний голос подсказывал, но… Сейчас я, конечно, понимаю: нельзя было столько времени тратить на совершенно неважное, даже ненужное, надо было срочно прекращать заниматься «ерундой» и концентрироваться на деле – на учёбе или работе… Только почти все мы молодцы задним умом. С другой стороны, очень сложно оценивать «по горячему», что правильно, а что – нет. И, если у человека, как мы с вами уже правильно заметили, внутренний барометр из строя вышел, риск «пролететь мимо» огромен. А вернуться к себе, в свою точку, мы об этом уже тоже сказали, очень сложно: «полгорода» надо будет объехать, чтобы до себя исходного добраться…

– При этом вы не оттолкнули себя, не возненавидели – приняли, где-то простили. На это тоже огромные силы нужны.

– А куда деваться. Человек должен себя простить. Хотя у меня тоже бывает, что ношу груз боли, кому-то причинённой, или обиды, нанесённой мне, довольно долго. Это пережить надо, переварить. Понять, что ничего не сдвинется с места, если носить груз в себе. Поэтому тут либо продолжай жить с чувством обиженного или обидчика, либо – меняй себя. Другого решения нет.

– Вы на экране всегда – совершенно свободный человек. У меня ощущение, что вы такой и в жизни – вас нельзя «продавить». Это так?

– Я и на экране несвободный, и в жизни несвободный. Я считаю, что свободных людей нет вообще. На мой взгляд, тут речь должна идти не о свободе как таковой, а об уровне зависимости от чего-то, который у каждого свой. Вот и всё. А зависимы все – от огромного количества вещей, причём порой самых мелких.

– Вы рассказывали, что, пробуясь на роль в фильме «Святой» Филлипа Нойса, сыграли не так, как вас просили, а с точностью до наоборот. И вас утвердили. Это не победа внутренней свободы?

– Вы называете это свободой, а я – просто чутьём. Сыграл так, потому что знаю, что так – правильно. Я доверяю своему чутью, а не тому более или менее логическому объяснению, которое мне дают, показывая, как «надо». И понимаю, что, если перестану доверять себе внутренне, потеряю действительно многое. Это будет уже другая тема, и она не будет называться Валерием Николаевым. Моя задача – роль понять и на сто процентов воплотить. Лучше – на двести. И в жизни так. Себя понять и воплотить.

– В жизни это, наверное, получается реже, чем на сцене театра и в кино. Что мешает делать всё всегда «на сто»?

– То же, что и всем. Лень, слабоволие, зависть. Если кто-то скажет вам, что у него их нет, лжёт. Есть у всех. В разных пропорциях. Просто я не даю этому рулить собою. Начинаю разбираться и понимаю, в чём причина и как не позволить этому разрастись, а ещё лучше – ищу, как избавиться от этого.

– А обижаетесь?

– Обида, уже давно замечено, – признак ограниченного ума. Если мне лень понять, почему человек на меня обижается и поступает в отношении меня так, как поступает, это моя проблема. Не поленюсь разобраться – и обида, зависть – что там ещё – пройдут. Мы и созданы для того, чтобы трудиться – душой и телом. В связи с этим мне иногда задают вопрос: с кем бы ты поменялся местами? Для лучшей жизни. Да ни с кем.

– Не спрашиваю, чему иногда можете позавидовать, а – что всё-таки может вас обидеть?

– Возвращаемся к сказанному. Я не даю себе такой возможности – обижаться, потому что я не могу признать, что у меня ограниченный ум. Я пытаюсь воспитать в себе автоматическую реакцию на то, чтобы не обидеться там, где можно обидеться. Я говорю себе: стоп, почему человек так ко мне поворачивается? – и понимаю причины его поведения. Правда, принимаю я это или нет – другой вопрос. Не всегда принимаю. Скорее даже, всегда нет. Но главное – я разобрался, и обида не родилась. А это даже главнее главного.

– Ваши друзья, коллеги – Алексей Журавлёв, Тарас Якиш, Александр Гордиенко, Олег Фесенко, Илья Бледный, Михаил Трухин – говорят о вас с необыкновенным теплом, отмечая немало прекрасных ваших качеств: скромность, вдумчивость, договороспособность… Только одни называют вас сдержанным, другие – невыдержанным.

– Они говорят обо мне в разных периодах. У меня раньше не хватало ума понять, что от людей нельзя требовать, например, скорости в принятии решений, в подготовке ответов, в выполнении задач… Мне кажется, что это можно сделать за 15−20 минут, а человек тратит – полтора часа. И вместо того, чтобы помочь ему, позволяешь себе превращать всё в злую шутку или того хуже, а от этого не выигрывает никто. И если ребята имеют в виду именно эту несдержанность, то я с ней борюсь. А если они говорят о несдержанности «рабочей», то я же актёр… Здесь эмоции необходимы.

– Вы сегодня приехали на встречу со зрителями в Тулу. Причём в свой день рождения. Как часто бываете в таких поездках? Что они вам дают?

– Очень радуют и вызывают огромное чувство благодарности: кто-то считает интересным прийти и поговорить со мной. А бывают такие встречи нечасто. Мне кажется, что я как-то не могу особо увлекательно наполнить время общения. Мой товарищ Дима Певцов поёт, кто-то – читает стихи. И танцевать на приличном уровне уже не смогу.

– А танго? Или прочитать того же Сергея Есенина…

– В следующий раз так и сделаю. А танго станцую с моей ведущей Наталией Примаковой – президентом Гильдии киноведов и кинокритиков Союза кинематографистов России.