Выходите замуж! История одной экскурсии в Ясную Поляну

Сергей ГУСЕВ

День рождения Толстого в этом году почти совпадает с юбилеем Ария Ротницкого – человека, который в 1907 году устроил историческую экскурсию тульских детей в Ясную Поляну. Ничего подобного в истории не было ни до этого, ни после.

Несмолкавшее «ура!»

Интересно, что у Ротницкого и Толстого достаточно много совпадающих символов. Толстой родился 28 августа, но 1828 года – конечно, по старому стилю. А Ротницкий – 28 августа 1885 года по новому стилю. Но Ротницкий и успел пожить как в старом, так и в новом времени. Он умер, тоже интересное совпадение, 9 сентября 1982 года, а 9 сентября по нынешнему календарю мы отмечаем как день рождения зеркала русской революции. Такие вот интересные шутки истории.

Есть и еще одна. Арий Ротницкий предпочитал, чтобы его домашние и знакомые называли Львом Давидовичем – так он перевел с древнееврейского имя Арий. Толстой, когда услышал, как дети обращаются к Ротницкому, удивился: так мы, оказывается, тезки!

Сам Ротницкий рассказывал, что на всякий случай вышестоящее начальство не информировал для чего он просит бесплатно выделить ему паровоз с восемью вагонами до Козловой засеки и так, чтобы он их еще стоял ждал до самого вечера. Ну мало ли для чего почти тысяче человек надо в Козлову засеку, так-то это еще и дачное место. Все, от кого это зависело, потом и сделали вид, что ничего не знали о приготовлениях поездки в Ясную Поляну. А с Ротницкого какой спрос – ему самому только два года назад исполнилось двадцать. Молодой и неопытный. Но о поездке потом говорил весь город. Вот как о ней писала газета «Вечерний курьер».

«25-го июня нынешнего года из беднейших кварталов города Тулы приехали на станцию «Засека» в восьми вагонах восемьсот пятьдесят детей, с учителем и учительницами во главе. Парами с флагами дети пришли в Ясную Поляну. Все они чинно прошли мимо террасы дома графа, на которой стоял Лев Николаевич, приветствовали его и кричали «ура». Потом детвора разошлась всюду по усадьбе, ведя себя примерно и не причиняя никаких хлопот и беспорядков.

Лев Николаевич ходил с детьми на речку купаться.

Оригинальное зрелище представляли несколько сот мальчиков, наполнявших купальню и речку с шумной радостью. Некоторые из этих городских детей никогда не видали деревни и с какой-то особенной нежностью рвали траву, листья и полевые цветы.

Все дети пили чай. У каждого ребенка был узелок с чашкой и хлебцем. Потом пели и плясали. Были устроены подвижные игры.

На прощание всех детей опять поставили парами, и они длинной вереницей, с флагами, прошли мимо великого писателя и его жены. Все кричали: «Спасибо, благодарим!» Потом раздалось долго несмолкавшее «ура». Милые детские лица были радостны и трогательны».

Сам Арий Ротницкий говорил потом, что все эти дети большей частью были из-за реки, из Чулкова.

Когда его московский филолог, бравший интервью, попросил уточнить, что за Чулково такое, он даже растерялся. Сказал: дети казюков. Вроде бранного слова – казюк, от казенного завода происходит. Интересно, что после этого рассуждения о казюках почти слово в слово повторил фразу из газеты 1907 года: «Большая часть никогда в деревне не были и как-то особенно, с нежностью, рвали траву и полевые цветы. Если б не несколько раз начинавшейся дождь, день удался бы вполне. Во время дождя прятались на балкон, в переднюю, под деревья. Сделано разными лицами около двадцати фотографий». Хотя на аудиозаписи не видно, но кажется, что во время беседы Арий Давидович в некоторые моменты пользовался заранее готовым текстом. Наверное, и в данном случае тоже.

Семь самоваров чая

Ротницкий хранил на память о той поездке и два письма Софьи Андреевны о ее впечатлениях того дня. Причем, написаны они были не ему, а совсем другим людям. Но, конечно, Арию Давидовичу было приятно эти письма перечитывать.

Одно из них Софья Андреевна писала старшей дочери – Татьяне Львовне Сухотиной.

«…А вчера был замечательный день здесь, в Ясной. Приехали на засеку восемь вагонов детей из Тулы с учителями и учительницами. Нас попросили заранее позволить побывать тремстам пятидесяти детям, но приехало всех восемьсот пятьдесят человек. У каждого узелок с чашкой и хлебец. Папа вышел на балкон, и все его приветствовали, кричали «ура!» и парами кругом, до флигеля по одной дорожке и от флигеля по другой, дефилировали мимо нашего дома. Потом началась возня. Группами гуляли, бегали, пошли мальчики, несколько сот, с папой и учителями на Воронку купаться. Папа говорил, что было страшно, как все залезли в купальню, прямо в речку. Но все обошлось благополучно. Потом пошла Саша и я и все девочки с учительницами, но нас застала гроза у гумна, мы спрятались под навес, и так и не удалось купание. Жаль. Вернувшись, пили все чай с хлебом и ставили по семь самоваров. Выпили три бочки воды. Но все-таки многие не пили и не ели — не хватило. Энергический учитель, какой-то Лев Давидович, по-видимому, еврей, удивительно хорошо всем руководил. Заставлял детей петь хором, изображать фребелевские игры, плясать и прочее. В пятом часу всех детей выстроили парами, что заняло опять обе дороги во флигель, и они проходили с флагами мимо нас всех, стоящих на балконе. все кричали «Спасибо!», потом неумолкаемое „Ура!“. Мальчики бросали шапки. У всех были лица веселые, оживленные. Зрелище было не только величественное, но такое трогательное, что мне хотелось плакать. Что значит дети! Видно было, что они в тот момент любили не только нас, но весь мир. Когда я шла с ними купаться, девочки все хватались за меня, просили и спорили, кто понесет мой мешочек, мой зонтик».

Тут опять упоминаются флаги. На самом деле они были для того, чтобы дети могли быстро находить друг друга. С почти тысячей человек надо же как-то управляться. Поэтому все были разбиты на отдельные группы по пятьдесят человек, и у каждой были свои флаги и соответствующие повязки на рукавах. Такой вот лайфхак.

Немецкий педагог Фридрих Фебель придумал идею детских садов и, соответственно, всевозможные подвижные фребелевские игры. Известно, что мама писателя Вересаева Елизавета Павловна Смидович открыла один из первых в России детских садов по методу Фебеля. Но современным детским садом его можно назвать лишь с большой натяжкой. По настоящему детский сад в заветах немецкого гуманиста устроил в Туле на базе Пушкинского сада как раз Арий Ротницкий.

А теперь о втором письме – литературу Александру Алексеевичу Измайлову. Его копия из архива музея Толстого была даже вклеена в альбом Ария Давидовича.

«…Вчера из беднейших кварталов города Тулы приехали в восьми вагонах на Засеку с учителями и учительницами восемьсот пятьдесят детей. Пришли с флагами прямо в Ясную Поляну. Все они прошли мимо террасы дома, на которой стоял Лев Николаевич, и приветствовали его и кричали «ура!». Потом рассыпались всюду по усадьбе и примерно вели себя, не причинив никаких хлопот и беспорядков. Лев Николаевич ходил с ними, то есть с мальчиками, на реку купаться, и очень было страшно, когда эти несколько сот мальчиков с учителем наполнили купальню и речку шумом и радостью. Некоторые из этих городских детей никогда не видели деревни и с какой-то усиленной нежностью рвали траву, цветы, листья и полевые цветы…»

В общем, оба письма написаны примерно в одном тоне. Но здесь интересен финал.

«И главное — эти милые детские лица, веселые и благодарные были прелестны. Хотелось плакать, глядя на них. И не подумаешь, что, может, это будущие революционеры и экспроприаторы. Виноваты мы, родители, что не умеем поддержать в сердцах детей этот огонь любви, радости и готовности на все хорошее. Прекрасный у них был руководитель, заведующий всем и затеявший эту прогулку — некто Лев Давидович, учитель».

Пляски тоже нужны

Интересно, что когда Ротницкий через несколько дней вновь посетил Ясную, поскольку его приглашали заезжать просто так, Толстой вновь завел разговор о том, что ему было очень страшно, когда дети купались, он боялся, не случится ли несчастье. Хотя сам же позвал всех купаться.

«Такая масса детей, а у нас Воронка очень коварная, там и пни, там можно зацепиться, и все… Очень хорошо, что все обошлось благополучно».

Ротницкий в ответ сказал, что можно было организовать купание на яснополянских прудах. Софья Андреевна тут же вмешалась в разговор и заметила, что прекрасную купальню яснополянские мошенники, то есть окружение Толстого, сожгли. Лев Николаевич нахмурился, и за столом воцарилось неловкое молчание.

Хорошо разговор вовремя переключился на просительницу Маклакову, которая тоже была за столом. Толстой ее спросил: «Вы были в Туле сегодня? Что вы там делали?»

— А я, — говорит, — ходила по магазинам, искала себе обувь и не могла нигде найти обувь — все были большие и на мою ногу не подходят.

— Ну, конечно, на вашу маленькую, очаровательную ножку в Туле найти обувь очень трудно.

Тут Ротницкий, говоря современным языком, офигел. Подумал про себя: такие комплименты он умеет еще говорить!

После обеда Толстой ушел отдыхать, а примерно через час у них с Ротницким состоялась беседа. Толстой стал расспрашивать, что это за комиссия такая детских развлечений, которой руководит Ротницкий. Он стал рассказывать, что вместе с членами комиссии они устраивают детские площадки, устраивают игры, посещают с детьми музеи, театры, синематограф. А еще отправляются на прогулки за городом.

Тут Ротницкий попросил у Толстого совета – что, как он думает, надо делать летом во время детского досуга.

Толстой ответил достаточно предсказуемо: «Прежде всего всякие спортивные игры. Все спортивные игры полезны: и лапта, и городки, и догонялки. Надо их культивировать, и дети очень быстро привыкнут с утра заниматься гимнастикой».

Он сам, кстати, когда принимал детей, показывал всякие гимнастические упражнения, и на лошадь, как вспоминал Ротницкий, в свои семьдесят лет вскочил совершенно молодцевато.

Затем Толстой сказал, что ему понравилось все, что дети показывали во время визита. Но, конечно, для мальчиков, как он считал, эти всякие игры с пением не очень подходят. Это для девочек больше. «Но все-таки и это, конечно, нужно. И пляски тоже нужны».

Ротницкий вспоминал, что у него был еще шанс сыграть с Толстым в шахматы. Доктор Душан Маковицкий предлагал составить ему компанию знаменитому писателю. Ротницкий отказался, поскольку играл плохо, и посчитал, что Толстому это будет неинтересно.

В Ясной Поляне он оставался еще до вечера, потом уехал домой. Больше при жизни Толстого он там не бывал.

Рассказывал, что на станцию пошел вместе с известным в то время педагогом Семеном Ильичем Шорох-Троцким, который был частым гостем у Толстого.

Шорох-Троцкий отметил, что Арий Давидович очень взволнован всем увиденным в Ясной Поляне. Заметил:

– Никто от Льва Николаевича спокойным не уходит. Он встряхивает всех, и все уходят взволнованными.

И рассказал, что приехал сейчас вместе с графиней Трубецкой, которая хотела у Толстого получить совет, стоит ли ей устроить колонию для беспризорных детей.

Лев Николаевич по каким-то своим признакам понял, что это дело для нее неподходящее. Куда ей с беспризорными детьми возиться! Тогда она стала говорить уже на общие темы – что разочарована жизнью, живется трудно и она не знает, что ей делать. Толстой на это сказал: «Выходите замуж! У вас будут дети, у вас будут интересы и будет для чего жить».